Охотник на ведьм поднимает меня, несет на своих теплых руках, уносит в другую комнату. Пар, вода, золотая ванна. Он поспешно окунает меня в горячую воду.

Я задыхаюсь.

Огонь и лед – жар и холод.

Но исход битвы решается еще до ее начала. Вода замерзает. Сила проклятья слишком велика.

– Слишком поздно, – убежденно говорит повар.

– Черт возьми, – проклинает охотник на ведьм. Он разбивает слой льда, но едва корка льда разрушается, как вновь захватывает мою плоть.

– Она обречена, – бормочет Корд. Я вижу, как он опускает голову. Дверь за ним закрывается. Они оставляют нас одних. Это прощание. «Попрощайтесь!» – будто говорят они. Я смотрю в странно знакомые глаза охотника на ведьм. Зеленые, как хвойные леса моей родины.

– Мне очень жаль, – я пытаюсь улыбнуться.

– Не забывай, что я – твой враг! – говорит он, обхватывая мой подбородок. Давление его теплых пальцев не такое грубое, каким должно быть.

– Возможно, нам суждено быть врагами, – вяло признаю я. – Против судьбы не можем пойти даже мы, феи.

– Судьбы нет. – Вторую руку он кладет мне на шею. Она горячее, чем тепло, которое должна была дать мне ванна. Я прижимаюсь к его руке, качаю головой.

– Судьба окружает всех нас. Судьба держала меня в заточении в башне. Судьба – это поцелуй принца. – Я колеблюсь, озвучивать факты неприятно. – Может, мне суждено было умереть вместе с ним. Судьба не терпит бегства. Она преследует, пока не получит то, что хочет. Она – охотник, такой же, как ты.

– Что ж, посмотрим, кто из нас лучший охотник, – мрачно шепчет он.

– Ты хочешь убить моих сестер, но никто не справится с этим в одиночку, – шепчу я. – Они слишком могущественны. Вместе… – Я кашляю, выплевывая кристаллики льда. – Вместе мы могли бы это сделать.

Льда в ванне становится все больше, вода замерзает все быстрее и быстрее.

– Вытащи меня! – мягко прошу я. – Я не хочу закончить свою жизнь в ванне.

Милость это или какое-то странное уважение, которое охотник может испытывать к своей жертве, но он исполняет мое последнее желание.

Он разбивает слой льда, погружает руки в замерзающую воду и поднимает меня. В ванне не остается ничего, кроме звенящего льда.

Я не чувствую ничего. Ни холода, ни боли. Только его. Я прислоняю голову к горячему плечу охотника на ведьм, пока он несет меня к шкуре белого медведя. Он опускается рядом со мной на колени и отпускает меня.

И в тот момент, когда он меня отпускает, холод возвращается со всей силой. Я чувствую, как он победоносно течет по жилам. Слышу смех Ледяной ведьмы.

– Пожалуйста, – рыдаю я, – пожалуйста, останься со мной!

Он медлит, будто ведет внутреннюю борьбу. А потом снова оказывается рядом со мной. Я издаю стон, прижимаюсь к нему, к его сильному телу, и понимаю, что не может быть более прекрасного конца, чем в теплых объятиях этого юноши.

– Что, если это был не поцелуй? – шепчет он, и я сначала не понимаю, о чем он говорит.

– Это заклинание, – отвечаю я, прижимаясь лицом к его шее. – Сон может разрушить только поцелуй истинной любви.

– Кто сказал, что так должно быть?

– Я. – Таков мой простой ответ. Как же мне нужны его объятия! Они несут мне спокойствие и ощущение силы. Они защищают меня от боли. – Я хотела бы, чтобы это был ты, – шепчу я и, следуя внутреннему побуждению, касаюсь губами его шеи, пробую на вкус его кожу. – Я бы хотела, чтобы меня поцеловал ты.

Я впервые слышу, как прерывается биение его сердца. Объятия юноши становятся крепче.

Что это за покалывание в животе? Словно нежное порхание тысяч крылышек. Это любовь? – спрашиваю я себя. Любовь, которая кажется невозможной для нас, фей, потому что нам запрещено любить? Ведь магия делает нас бессильными.

– Я все еще фея? – бормочу я, убирая руку с его шеи. Я медленно откидываю запястье и смотрю на черную метку – знак.

– Твоя кожа! – хрипло восклицает охотник на ведьм. – Проклятье, оно отступает!

Темная метка на розовой коже. Рука, пальцы, лишенные льда!

– Это ты, – осознаю я и с удивлением смотрю на него. – Я чувствую только твое тепло.

Он отстраняется, чтобы взглянуть на мое тело. Я вижу, как оттаивают все крупные кристаллы льда, которые раскалываются, соприкасаясь с его кожей. Он быстро начинает растирать мои ноги, ледяные икры. Голубые прожилки тускнеют, от его близости лед отступает. Убегает.

– Кто ты такой? – озадаченно спрашиваю я. Он коротко поднимает голову и снова трет мои ноги, пока они не начинают переливаться розовым цветом. – Ты не человек.

– Нет, человек, – говорит он. – И больше никто.

– Ты лжешь. Снова. – С холодом проходит и боль. А без боли я начинаю ясно мыслить. – Я знаю, ты не можешь быть обычным человеком. И знаю, что ты хочешь меня.

Его руки скользят по коленям выше, к бедрам. Он поднимает мою ногу и растирает ее. Внезапно меня охватывает не проклятие, а желание, чтобы он коснулся меня по другой причине.

– Ты хочешь меня, а я хочу тебя, – шепчу я. – Может, это судьба. Может, мы должны быть вместе.

Он смотрит на меня, и его глаза пылают.

– Ты ведьма.

– Но ведь и женщина тоже.

Медленно, будто бы неуверенно, он очерчивает пальцем круг вокруг моего пупка. Его прикосновение оставляет едва заметный след. Его взгляд скользит к моей груди: одна из них прозрачно мерцает ледяным холодом, другая розовеет под его взглядом.

Он хочет меня.

И что гораздо хуже: я хочу его!

– Никогда не доверяй ведьме, – бормочет он, и его руки следуют за взглядом. Он обхватывает ледяную грудь. Я кусаю губы. Непривычное тепло пронизывает меня насквозь. Эти чувства мне чужды. Тоскливая тяга в животе. Потребность в близости.

– Что это такое? – выдыхаю я. Он не отвечает. Лед уходит, но охотник все равно оставляет свою руку там, где она есть. Большой палец обводит мой сосок. Новая разновидность боли: иная, успокаивающая, опьяняющая.

– Это любовь?

Он качает головой:

– Нет.

В следующее мгновение мужчина наклоняется ко мне, его глаза – две елово-зеленые точки, весь мой мир. А потом он целует меня так, как меня никогда раньше не целовали. За все бесконечные годы моей первой жизни я знала многих мужчин, пережила множество союзов. Но никогда, никогда раньше это не было таким… удовлетворяющим? Я чувствую его силу, пробую на вкус его губы, его кожу. Его руки повсюду. Он надо мной, внутри меня, он полностью окружает меня. Я отдаюсь ему, а он отдается мне. Мы едины. Мы кружимся в диком танце, и с каждым его толчком холод понемногу отступает, пока во мне не остается ничего, кроме всеобъемлющего тепла. Ничего, кроме него.

Не знаю, как долго мы лежим вот так – сердце к сердцу – на меховой подстилке. Годы, проведенные в башне, теперь кажутся ничтожными. Я прислушиваюсь к его дыханию, мощному биению его жизни и желаю, чтобы время остановилось. И все-таки наш покой утекает – как песок в песочных часах. Мир стал скоротечен, время – драгоценно.

– Охотник на ведьм, – шепчу я, не зная его настоящего имени.

Он что-то бормочет в ответ. Его руки покоятся на моей спине. Он держит меня в объятиях. Все еще держит.

– Это любовь? – снова спрашиваю я. Кончик моего пальца следует по линиям его бесчисленных шрамов. Я отстраняюсь, смотрю на него.

– Нет, – повторяет он.

– Тогда что это такое? Это… приятно.

Он молчит.

– Ты уверен, что это не любовь?

Охотник медленно поворачивает голову. Его взгляд странно отстраненный, почти холодный.

– Да.

Я хмурю брови.

– Ты имеешь в виду – для тебя.

– Я твой враг. Я испытываю к тебе ненависть.

– Я знаю, каково это – чувствовать ненависть, – изо всех сил стараюсь я говорить с легкостью. Не хочу показывать, как сильно меня ранят его слова. – Это не ненависть.

Он вздыхает и поднимается.

– Подожди, – хватаю его за руку.

– Почему ты была в башне? – внезапно спрашивает он. Его лицо словно выковано из железа, и я понимаю, что наступил момент, когда ему нужны ответы. Он оставил меня в живых. Я должна дать ему повод оставить все как есть. У меня нет силы. Мне нужен он.

– Это могила.

– Ты не была мертва.

– Была.

– Почему?

– Почему я оказалась в башне? Или почему я еще жива?

– И то, и другое.

Я долго смотрю на него, потом спрашиваю:

– Как ты убиваешь ведьм, когда выслеживаешь их?

– Этого я тебе точно не скажу.

– Это легко?

– Нет.

Я переплетаю свои пальцы с его. Он позволяет мне это сделать. Пока он со мной, пусть будет как можно ближе.

– Как ты убьешь Ледяную ведьму?

Он отвечает через мгновение:

– Я не знаю, можно ли вообще ее убить.

Мои губы улыбаются, а глаза – нет.

– А как ты убьешь ведьму, которая еще могущественнее?

– Что ты хочешь этим сказать?

Я поднимаю взгляд. Мои глаза – голубые, как лед, такие же, как у моей сестры – Ледяной ведьмы.

Я была слишком сильна, чтобы они могли убить меня даже своей объединенной мощью. Я знаю, что не могу так начать – если хочу, чтобы он мне доверял.

– Сон Спящей Красавицы, – говорю я. – Я создала его, как и многие другие заклинания. В том числе и магию Семи.

– Ты создала магический закон? – спрашивает он, хмуря брови.

Я смотрю на него. Догадывается ли он, кто я такая? Кем я была? Какой властью обладала? Я поднимаю руку. Его пальцы тянутся к кинжалу. Я призываю свою магию – ничего. И только когда я опускаю руку, охотник расслабляется, но кинжал остается в его руке. Он – знак его недоверия, и я понимаю, что мне нужно рассказать больше, чтобы показать ему, кто я такая и почему стала той, кем была.

– Мы были невинными детьми, рожденными со знаками фей. Черные волосы, белоснежная кожа, губы алые, как кровь. Люди боялись нас. Они боялись потомков фей. Нас называли подменышами. Многие из нас были убиты. Кое-кому удалось сбежать, некоторые были брошены.

Я замолкаю. Мысленно устремляюсь в такое далекое время, что даже деревья не вспомнят своих историй. Я помню маленькую девочку в красном плаще. Она так долго пряталась – так долго скрывалась от посторонних глаз.

– Я едва помню лицо своей матери. Они забрали ее в день первого снега. Я шла по их следам. Она умерла еще до того, как солнце достигло горизонта. Умерла, потому что прятала ребенка феи. Своего собственного ребенка. – Следы на снегу вели в деревню. К погребальному костру. – Сначала я почувствовала запах дыма, потом – услышала потрескивание огня. Беги, сердце мое! Беги так далеко, как только можешь!

И пока небо окрашивалось в кроваво-красный цвет, моя мать горела.

– Не проходит и дня, чтобы я не слышала ее криков. – И криков остальных. Я поджимаю губы. – Тринадцать сестер. Тринадцать тех, кто избежал людской охоты.

– Дети-феи, – слышу я его бормотание. Охотник на ведьм. Я смотрю на него. Против меня он ничто. Отведенный ему срок мал и незначителен.

– Мы – избранные. Мы способны пользоваться магией, владеть силой. Вот почему нас боялись тогда и боятся до сих пор.

– И правильно, – говорит он.

– Власть – это бремя. Она меняет нас. – Я осторожно провожу пальцем по линиям темной метки. – Мы были детьми. Напуганными, одинокими детьми. Судьба спасла нас, она свела нас и сблизила. Мы осознали, кем являемся, осознали свои возможности. Вместе мы были… сильными и неуязвимыми.

– Сколько лет?.. – Охотник обрывает себя. Он настороже. Он не верит всему, что я ему говорю, и это хорошо. Он не знает, что в тот же день я убила всех людей в той деревне. Не знает, но, возможно, подозревает.

Пепел. Все, что осталось – это маленькая девочка в красной накидке в деревне из одного пепла.

– Мне было четыре года, – отвечаю я на его незаданный вопрос. – Я ничего не знала о детях фей или магии. Я просто хотела быть с мамой.

Его пальцы нежно сжимают мои. Жалость – ее так легко вызвать. Этакая отдушина.

– Как долго я спала?