– Сколько осталось до Собрания Акционеров? Три месяца, Фил. Вот и считай: три недели туда, столько же на разведку. И месяц убеждать идиотов внизу, что станцию уничтожил кто-то чужой. А заправку бустера я оплачу, раз ты такой жадный. Из резервного фонда.

Некоторое время Эссекс выпученными глазами вглядывался в лицо Рашена.

– Алекс, ты с ума сошел? – спросил он с надеждой в голосе.

– Хотелось бы, – ответил Рашен серьезно.

* * *

Скаут «Рипли» был маленькой юркой посудиной, семьдесят процентов которой занимала ходовая часть, а еще двадцать – оптические и радарные сканеры. Экипаж скаута насчитывал пять человек, и в полет они надевали громоздкие противоперегрузочные скафандры с системами кормления, водоснабжения и канализации. Скаут ходил с такими перегрузками, от которых у человека в обычном спецкостюме просто вытекли бы глаза. Жить месяцами в скафандрах было нелегко, зато скаут прошел две войны без единой пробоины. Целиться в него еще получалось, а вот попадать – нет.

Обстановку скаута пронизывал спартанский дух, если не сказать хуже. Самой роскошной деталью внутреннего убранства «Рипли» был унитаз для невесомости с привязными ремнями. На клапане унитаза кто-то нацарапал: «НЕ СРАТЬ».

– Это зачем? – спросил Рашен, повисая над унитазом головой вниз.

– Шутка, – объяснил коммандер Файн. – Мы им так ни разу и не пользовались. Времени не было. Воевали.

– Ладно, – сказал Рашен. – Будем считать, что порчи казенного оборудования я не заметил. Слушайте, Эйб. Видите, я сам пришел… – он замолк в легком замешательстве.

– Вижу, – кивнул Файн. – Ну и как вам тут, сэр? Не жмет?

– Зато когда в эту блоху последний раз попали? – хитро прищурился Рашен.

– Стрелять не умеют, – парировал Файн. Он ходил на скаутах пятнадцатый год и каждый сезон подавал кляузные рапорты о том, что Задница не дает ему продвигаться по службе. Рашен пересылал жалобы Эссексу, а тот их с удовольствием читал и спускал в утилизатор. На самом деле Файна «задвигал» Рашен. Эбрахам Файн был прирожденным разведчиком, сам это хорошо понимал, гордился своей квалификацией и жаловался только из личной вредности. Кроме того, когда ты ценный специалист, то чем больше возникаешь, тем скорее тебе затыкают рот внеочередным поощрением.

– Хорошо, – кивнул Рашен. – Будем надеяться, если кто-то сейчас болтается вокруг Цербера и поджидает вас, Эйб… Будем надеяться, что он тоже плохо стреляет.

– Так, – сказал Файн. – Интересно. Значит, обследование станции – это лажа. Я так и думал.

– Что вы думали, Эйб?

– Виноват, сэр.

– Да нет, продолжайте. Серьезно.

– Ну… Ее ведь кто-то подбил, да? Там полный автомат, ломаться нечему. Значит, кто-то по станции отбомбился. Да, сэр?

– Как вы думаете, Эйб, кто это мог быть?

– Ну, сэр… Вообще это не мое дело. У Задницы… Пардон, у его превосходительства контр-адмирала Эссекса громадный штаб. Сотня бездельников. Вот пусть они и думают. А наша задача – смотаться, все обнюхать и доложить.

– Эйб, кончайте вы свои еврейские штучки.

– Сэр, ну сами посудите: я вам сейчас расскажу, кому на мой взгляд станция мешала, а вы меня того… Вниз.

Рашен пнул ногой унитаз, перелетел через рубку и, ухватившись за одно из кресел, завис перед обзорным экраном.

– Чужие? – спросил он.

– Разумеется, – сказал Файн ему в спину. – Подшибли станцию и ждут ремонтников. Хотят взять «языка».

– Очень уж это по-человечески.

– Почему нет? – спросил Файн. – В любом случае, больше напасть на станцию некому. Вся зона внутри орбиты Сатурна под контролем. Высунься из Пояса в ту сторону контрабандист, полиция бы заметила. И потом, они до Цербера все равно не доползут. Да и зачем им?

– Незачем. Они сидят в Поясе и тащат отуда сырье на Венеру и Марс. И полиция наступает им на пятки. Значит, чужие?

– Точно чужие, сэр.

– Как вы легко об этом говорите, Эйб…

– Я?! – возмутился Файн. – Да я, можно сказать, был первый, кто рот открыл. И первый же, кто за такие разговорчики по ушам огреб. А Задница…

– Так вы поняли задачу, Эйб? – перебил его Рашен.

– Да, сэр, – ответил Файн хмуро.

– Я думаю, там никого не окажется. Но вы на станцию глядите в последнюю очередь. Только когда убедитесь, что пространство чисто. Тогда оцените характер повреждений, сбросьте мне информацию по дальней связи, и тут же назад.

– Нереально засечь чужака нашими средствами, – проворчал Файн. – Если они добрались до Солнечной, я-таки представляю себе, на чем они ходят. И если они уконтрапупили станцию, я-таки могу вообразить, из чего они стреляют.

– Что, есть идеи? – спросил Рашен, оборачиваясь.

– Идеи пусть Задница генерирует, – ответил Файн. – У него на это специалисты имеются. Заодно пусть выдумает, что нам делать, когда группу F распустят.

– Если вы найдете убедительные следы чужих, группу F не распустят, – заметил Рашен.

– Нет уж, – помотал головой Файн. – Не такой ценой. Я лучше в ассенизаторы устроюсь. Буду говно откачивать, бряцая орденами…

– Вот это верно, – кивнул Рашен. – Это сказал боевой офицер. Вы молодец, Эйб. Так что, пойдете к Церберу? Нет возражений?

– Так точно, пойдем, сэр! – отчеканил Файн.

– В штабе сейчас готовят справку по всем необъясненным явлениям, что наблюдались за последние годы. Успеете ознакомиться до старта. Прикиньте стратегию поиска. Тут я вам не советчик.

– Да я все знаю, сэр, – улыбнулся Файн. – Вы и забыли, наверное, а я вам еще сто лет назад говорил, ну, после истории со «Скайуокером», что в Солнечной от чужих скоро будет не продыхнуть… В разведке многие собирают данные о чужих. Неофициально, конечно. Начальство об этом и слышать не хочет.

– А я хочу, – сказал Рашен. – И хочу услышать о чужих именно от вас, Эйб. Вернитесь и расскажите мне, что их не было и нет.

– Они есть, сэр. Просто у них пока руки до нас не доходили.

– Хорошо бы, чтоб при нашей жизни не дошли.

– Это вы зря, сэр, – не согласился Файн.

– Почему? – поднял брови Рашен.

– Потому что уже через несколько лет в Солнечной не останется боевых кораблей. Что же, эти уроды возьмут нас без единого выстрела?

Рашен с усилием потер глаза.

– Несчастные мы люди… – пробормотал он.

– Это точно, сэр, – кивнул Файн.

* * *

Обычно бустер-разгонник пристегивается к кораблю на специальных захватах. В случае с «Рипли» картина выглядела с точностью до наоборот. Крошечное суденышко прилепили к громадной бочке и нажали кнопку. Бустер секунду повисел как бы в раздумье, потом выплеснул из хвоста сноп пламени и рванул себя в пространство с такой силой, что у коммандера Файна глаза на лоб полезли. В таком положении им теперь суждено было оставаться до самого Пояса, где бустеру полагалось, исчерпав себя, пинком сбросить «Рипли» и отдаться в стальные лапы буксировщиков.

– Что-то у него выхлоп нестабильный, – заметил Вернер, глядя через плечо Рашена на обзорный экран. – Или мне кажется?

– Нормальный выхлоп, – проворчал Боровский. – Сейчас у всех такой. Поизносились кораблики. У нас в шестом отражателе здоровая дырка, а кто ее теперь залатает? Да никто. У главной пушки три импульса до капремонта осталось, и кто его будет делать? В бассейне здоровенный поц нарисован, тоже мне называется – военное судно…

– Ты хоть узнал, кто автор? – спросил Рашен, глядя вслед уходящему бустеру, превратившемуся уже в крошечную точку.

– Какой-то поц, кто еще…

– Кончай ныть.

– Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.

– Нельзя.

– Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…

– Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса нужно отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.

Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.

– Насчет замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Все будет ОК. Правда, Andrey?

– Конечно, драйвер. Никаких проблем.

Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.

– Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не мое дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.

– А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» не держишь. А Файн сейчас идет на двадцати. Вернется живой – поставлю начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?

– А он согласится? – усомнился Боровский.

– Ну тогда Медаль за Наглость, – пожал плечами Рашен. – От медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. У него этого железа уже килограммов десять.

– Он медали детям поиграть дает. Я сам видел.

– Трое у него?

– Ну.

– И что у вас за манера такая – плодиться как… не знаю, что?

– Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.

– Били – не добили. То ли дело нас – бац и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все еще стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.

– А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?

– Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.

– Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!

Рашен молчал.

– Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.

– Люди тоже приспособились, – заметил Боровский.

– Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…

– Что-то вы ее не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.

– И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?

– А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.

– Там же, где и Россия. Но вас стало много, а русских – наоборот.

– Сами виноваты. Могли бы снюхаться с китайцами и поделить мир. Или наоборот, в НАТО вступили бы.

– Да не успели мы! – раздраженно сказал Рашен. – В России только-только перед самой Заварухой нормальная жизнь наладилась. И тут – на тебе… Знаешь, Жан-Поль, был такой народ – украинцы. И был замечательный анекдот о том, как украинец поймал золотую рыбку. Она ему: проси, чего хочешь. Три желания. А он говорит: хочу, чтобы Турция напала на Швецию. А потом чтобы Швеция напала на Турцию. И еще раз Турция на Швецию. Рыбка спрашивает – да на хрена это тебе? А украинец отвечает: уж больно здорово, как они через Москву будут носиться туда-сюда…

– Пророческий анекдот оказался, – заметил Вернер.

– Не то слово, Энди. А ведь действительно вся планета спала и видела, как бы от нас избавиться. Очень уж Россия была неудобное государство. Тоже в своем роде Израиль, только большой и с атомными бомбами. И вот нас не стало. А что толку? Пустыня. Говорят, правда, что живут какие-то племена на побережье Северного Ледовитого океана. Мутируют потихоньку. Идолам поклоняются, кретины.

– Что ж они там едят? – удивился Боровский.

– Друг друга.

– Тяжелый случай.

– Не знаю, – Рашен повернулся к собеседникам и усмехнулся одной стороной рта. – У меня от прадеда дневник остался. Настоящий, на бумаге. И там блестяще описано, как они в Париже крыс на вертеле жарили. Когда всех голубей слопали. Это что – жизнь? Которое поколение на Земле ест досыта? Пятое? Шестое?