Оля прижалась спиной к стене. Сморщилась так, будто лимон укусила. подслушивать некрасиво, но иногда полезно. «Я верну его себе!». Оля запомнила именно эти слова и потухла. Она ведь знала, что на этом приеме будут и девушки, но отчего же так противно засосало под ложечкой? Представила, как бы она себя ощущала в этом змеином клубке, где ради достижения своей цели все средства хороши. Достойно отбиться от их постоянных намеков о том, что она пустое место, ей бы вряд ли удалось. И тут же успокоила себя – что бы она там делала? От страха и на нервах не сумела бы и двух слов связать. Или того хуже, действительно грохнулась бы посреди гостей. Да, она – птица не их полёта, и прекрасно это понимала.

– Хоть бы родители не вздумали знакомить меня с сынком какого-нибудь ужасно выгодного партнера, – начала сокрушаться Милка.

– Расслабься, и просто притворись милой дурочкой, а там посмотрим, – со стопроцентной уверенностью сказала Кира.

Оля резко развернулась и помчалась прочь, ошпаренная новой догадкой. Ведь в их кругах обычным делом являлся брак по расчету. Что-то вроде взаимовыгодного договора. Всего лишь очередная сделка, по условиям которой создавалась очередная бездушная в большинстве своем семья, где муж и жена каждый жил своей жизнью. В таком мире она бы точно жить не хотела. А Лавр? Ведь тот мир знаком ему до мелочей, с детства внушалось, что каждый шаг – сделка, каждое действие – договор. Там, дело касалось огромных прибылей, человеческие чувства и желания уходили на второй план. Оля нахмурилась и закусила губу. Или может быть, Артёму уже предложили брачный союз, вступление в который укрепит связи двух семейств, усилит их влияние и обогатит. Мысли, одна хлеще другой, снежной шапкой нарастали на сердце Оли, в стремлении погасить горячий пылающий огонек того самого осторожного нежного чувства, признаться в котором оказалось выше ее сил. Слишком далеко все у них с Лавровым зашло. У нее, по крайне мере, точно.

Желая отвлечься и стряхнуть тяжесть, навалившуюся на нее, Оля с радостью откликнулась на предложение мамы погулять с Машей. Они сходили в зоопарк, побродили в парке и посидели в кафе, где с удовольствием полакомились вкусным мороженым. А после Оля уселась за конспекты и книги, готовясь к экзамену.

Ужасно душил галстук. Также ужасно сильно Артём хотел к Оле. К Маше. К ним домой, где абсолютно каждое слово и движение пропитано любовью и искренностью. И пусть его личная отрава иногда плевалась язвительными замечаниями, зато это было от души и сердца. Никакого притворства.

А здесь… здесь хоть на лицах и были нацеплены искусственные улыбки и говорились слова о взаимопомощи, благотворительных акциях и тому подобное, все понимали – это повинность. Пока старшее поколение увлеченно обсуждало свои большие дела, молодежь мечтала пропустить формальную часть и приступить к банкету. Когда настало долгожданное время, отцы и матери разошлись по большому со вкусом украшенному залу и уселись за столики, не отрываясь от бесконечных разговоров. Зато подтянутые парни и яркие девушки собирались группками, потягивали дорогое элитное спиртное, танцевали и расслаблялись, как могли. Для девчонок такие сборища было поводом выгулять свои брендовые платья и блеснуть наличием эксклюзивных драгоценностей. Парни, в своей обычной манере, мерялись крутизной, новизной и скоростью своих тачек.

Слушая их вполуха, Артём обдумывал свой проект, задуманный им еще в больничке после аварии, и на удивление уже довольно четко себе его представлял. Как бы ни старались друзья-товарищи вовлечь его в пустой треп, мысли неизменно возвращались к Маше и ее проблеме. И не только ее. Таких пострадавших, как Медведевы, в мире пруд пруди. И многие из них остались без помощи наедине со своими проблемами.

Кира вертелась рядом и, желая воспользоваться отстраненностью Лаврова и погруженностью в себя, намекала окружающим, что они пара. Артём широко ухмылялся и не терял, однако бдительности. Он легко, почти играючи, убеждал всех собеседников, что Кира опять что-то напутала, и никакая они не пара. И быть ею в принципе не могут. Девушке оставалось хлопать длинными наращенными ресницами и краснеть от злости.

– Хм, а почему ты, Лавр, думаешь, что такой пары не может быть? – Вадим с интересом посмотрел на друга.

– Откуда уверенность, что ваши отцы не захотят породниться? – вторил ему Дэн.

– Что будет, если они уже обо всем договорились? – не удержалась Кира, желая поддеть Артёма и сбить с него его самоуверенность.

– Беда, – хмыкнул Лавр, оглядывая друзей. Интересно было понаблюдать за их реакцией. – Отец меня уже предупреждал, что если стану перечить ему, лишит наследства.

– Даже так? – выпучил глаза Боря.

– А ты? – лицо Милки вытянулось в ожидании ответа.

– Что же ты? – Кира аж присела, словно от его дальнейших слов зависела ее судьба.

– Сказал, что мне плевать, – заявил Артём.

– Да ладно?! – Саня даже отнял ото рта стакан с виски.

– Таки и отказался бы от своих машинок, квартиры и безлимита на карте? – скептически приподняв бровь, спросил Вадим.

– О! – протянул Артём. – Об этой стороне медали я как-то подзабыл, – и задумчиво потер подбородок, мысленно угорая над своими друзьями. Вот что было для них самое важное в жизни – безлимит на карте. Конечно, никто не спорит, что наличие большого количества денег это хорошо. Да только у них, золотых деток, деньги уходят в пустоту.

– А надо было! – хохотнул Борис.

– Хотя…, – подал голос Лавр, – попалась бы девчонка, для которой это не проблема, стоило бы попробовать.

Милка с Кирой переглянулись, Дэн подавился напитком. На миг воцарилась тишина. На Лавра пялились так, будто он – зло вселенского масштаба. Злобное несдержанное шипение Киры услышали все из их компании.

– То есть ради своей никчемной барменши ты пошел бы против воли отца и лишился бы всего?!

– То есть, Кира, даже если и да, это не твое дело, – обманчиво спокойным голосом сказал Артём.

– Ой! – Милка переводила глаза то с Киры, с ненавистью сверлившей невозмутимое лицо Лавра, то на него самого, излучавшего такое ледяное презрение, что, казалось, градус в зале понизился.

– Эта змея уже давно проползла между нами! Она изменила тебя, Лавруша, – фыркнула Кира.

Желваки яростно заиграли на лице Лаврова. Он молниеносно подхватил девушку за локоть, а она вскрикнула от неожиданности. Милка пискнула, стоило Лавру наградить ее одним всего лишь взглядом.

– Лавр, дружище, держи себя в руках, – начали было говорить парни.

– Да чего вы переполошились, ребята, – бесстрастная маска легла на лицо Артёма. – Я всего лишь хочу пригласить Кирюшу на танец. Вы позволите? – его черная бровь издевательски выгнулась вверх.

Кира не знала, чего ожидать от Лаврова. Первую минуту танца он кружил ее по залу, не говоря ни слова. Ощутив Артёма так близко, как ей еще никогда не приходилось, девушка хотела было расслабиться и насладиться танцем, однако его угрожающее молчание настораживало. Но и Кира не привыкла сдаваться. Нацепив на лицо самое благодушное выражение, девушка осторожно сказала:

– Тёма, ты ведь понимаешь, что я права. Ты изменился. Ты избегаешь меня…, то есть нас. И всё из-за этой девки никчемной.

Глаза Лаврова хищно прищурились и пару нескончаемых секунд сверлили лицо Киры, пока на ее коже не проступили красные пятна. Что такого она сказала, если буквально чувствовала, как от жгучего взгляда парня скручивались ее внутренности? Да только не от томления, как бы ей хотелось, а от страха.

– А теперь, Кира, – голос его был ровным и ледяным, – слушай меня. Ты никогда больше не посмеешь говорить об Ольге Медведевой в подобном тоне…

– Но…, – прервала она его, ощущая, как ее начинает душить волна гнева и ненависти.

– Если впредь хочешь, чтобы я видел в тебе личность. Я ясно выражаюсь? – закончил он.

Киру понесло. Все ее напускное самообладание и деланная благожелательность испарились, уступив место самым черным мыслям.

– Носишься с этой периферией как с торбой писаной!

– Танцуй, милая, и улыбайся. И запомни этот вечер, потому что это последний танец в твоей жизни, который ты танцуешь со мной, – тихонько шепнул ей на ухо Лавр.

– Да что есть у нее такого, чего нет у меня? – взвизгнула она, распаляясь. У Киры сложилось очень стойкое впечатление, что чем тише и спокойнее говорил Лавров, тем меньше шансов у нее оставалось.

– Сердце, – ухмыльнулся он, глядя ей прямо в глаза.

– Пфф! – презрительно фыркнула Кира, сверкнув зелеными глазами. – Тоже мне сокровище! Чем она тебя взяла, эта замухрышка? Признайся, твой интерес к ней возрос, как только ты получил от нее от ворот поворот! Она умело набила себе цену и очень скоро доберется до твоих карманов, Лавров. Таков закон. И таковы они – девки не нашего круга. Ослеп ты что ли, Тёма?! – она все еще пыталась воззвать к его здравому, и как ей казалось утерянному, смыслу.

Он снова замолчал. Кира обрадовалась, заметив, как тень размышлений пробежала по его лицу.

– А знаешь, Кира, ты в одном права, – Артём даже не сомневался в тех словах, которые сейчас собирался ей сказать, – Медведева – сокровище.

Глаза девушки округлились, а в них – неверие, недоумение, искреннее непонимание.

– Да кто она тебе?! – истерические нотки прорывались в голосе.

Артём прижал Киру к себе и с видимым удовольствием наблюдал, как отвисает ее челюсть от сказанного им:

– Оля Медведева – моя девушка.

– С каких это пор?! – голос Киры стал высоким и тонким.

– Я перед тобой отчет держать не обязан. Так что улыбайся, Кира, наши друзья смотрят на нас.

Кира растерянно посмотрела по сторонам, поймала удивленный взгляд Милки, и с трудом пришла в себя от шока. Кислая улыбка посетила красивые губы девушки, зато глаза извергали молнии. Упрямая решимость все еще читалась на лице.

– А твой отец знает, кого ты выбрал себе в девушки? – просочилось через плотно сжатые губы.

– Должен открыть тебе маленький секрет, Кира, если ты еще так ничего и не усвоила, – доверительно склонился к ее виску Артём и мысленно сплюнул – девушка даже дыхание затаила. А он процедил: – Мои отношения с отцом ни касаются ни тебя, ни кого бы то ни было вообще в принципе.

– Ненавижу! – дёрнулась было Кира прочь, но хватка Лавра была железной. – И тебя, и эту твою…, – она замялась, заметив, как недобро приподнялись брови парня, а губы растянулись в подобии жуткого оскала, и словно приглашали ее завершить свою мысль.

Ровно в это мгновение музыка стихла, и кавалеры увели своих дам к столикам.

Лавров, сохраняя деревянное выражение лица, подвел Киру к столику, где расположилась их компания, с наигранной галантностью поклонился и едва коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Она гордо вырвала свою руку, схватила клатч, вцепилась в запястье Милки, и они умчались в дамскую комнату.

– И чего ты ей такого сказал, что у нее лицо таким сделалось? – спросил Саня.

Артём расправил широкие плечи, сложил руки на массивной груди и ответил:

– Правду, как ни странно.

Пока парни переваривали его мутные непонятные слова, он слушал себя. Да уж, у него аж от сердца отлегло. Решение легче легкого крутилось в голове. Да вот только как озвучить его отраве одной, чтоб не испугалась?

Оля ждала, что после этого приема, Лавров от нее отдалится. Но нет – не отдалился, став, однако, неузнаваемым. Где делся самоуверенный мажор, распускающий наглые лапищи и отпускающий шуточки? Артём словно погрузился в какой-то свой мир размышлений. Казалось, он стоял на распутье, обдумывая свои трудные мысли, взвешивал все «за» и «против» в принятии некого важного для него решения.

Зато Кира Фролова при каждом удобном случае бросала на Олю злобные, полные ненависти взгляды. Губы девушки всякий раз сжимались в узкую линию, а лицо искажалось от нескрываемой неприязни. Каждый жест Киры был пропитан презрением. Мила таращилась исподтишка, и стоило Ольге прямо посмотреть на нее, опускала глаза. Оле становилось неуютно, возникало острое желание поежиться и лишний раз осмотреть себя с ног до головы. Стряхнуть стойкое ощущение наступающих ей на пятки неприятностей не удавалось.