Нам расстаться суждено (страница 2)
…Встаёт заря над полем.
Как величаво-хороша!
Бежит в неё дорога.
Чем успокоится душа?
Всё тщетно, кроме Бога.
Трещина
Тоска мне сердце задавила.
Я вижу – трещина ползёт,
Она разводит белый лёд,
А я о радости забыла.
Растёт, чернея, полынья.
Мне до тебя не докричаться.
Пустой скорлупкой – слово «счастье»,
И ты не узнаёшь меня.
Горькие дни
Листаю пропахшие горечью дни…
Неужто остались руины одни?
А редкие блёстки хороших страниц
Рассыпались стаей испуганных птиц?
Пытаюсь поймать хоть одну, рассмотреть,
Но слово «люблю» заменилось на «смерть».
Но слово «тепло» – словно пар изо рта,
И – холод, и райские глухи врата.
И мне не найти ни себя, ни тебя
Во взглядах, что мимо скользят, не любя…
Отпусти
Отпусти ты меня по-хорошему!
Я же вяну в твоих руках.
Наше целое стало крошевом,
Что рассыпалось на глазах.
Я же тень твоя, непонятная,
Что готовит тебе поесть.
На минуты порой занятная,
Если жгучая новость есть.
Только фон, только статус женатого.
Чтоб гордиться, что есть жена.
Но пожизненно виноватая,
Хоть неведомо в чём вина.
Между нами стена кирпичная.
Как построена – не понять.
Глубоко тебе безразличная,
До души давно не достать.
Дела нет, где витает, странница.
Можно мимо пройти – легко.
Что там пишет – какая разница!
Лишь была бы – недалеко.
Отпусти ты меня – по-тихому,
Умоляю – открой окно…
… Но пока это молвить – лихо мне,
И от страха в глазах темно.
Так мечтаю хлебнуть я воздуха,
Хоть немного набраться сил…
Об одном я молюсь без роздыха:
Чтобы ты меня – отпустил…
Птица
Где-то птица надрывно кричала.
А потом вдруг снялась, улетела.
Унесла она к новой печали
Своё лёгкое, в пёрышках, тело?
Унеслась в непонятные дали
К ликованию, светлой надежде?
Место новое домом ей стало,
Место старое – памятью свежей.
Загрустит она? Будет довольна
Среди новых полей-перелесков?..
Роща вспомнит, вздыхая невольно…
Речка тихо откликнется плеском…
Утренний перрон
Два чемодана, утренний перрон.
Жду поезда, а рельсы в дымке тают.
Я слышу щебет птиц и шепот крон.
Гляжу, как в небе кружит птичья стая.
Шагает с полной сумкой почтальон.
Кудрявятся букеты на витрине…
Была здесь жизнь – неторопливый сон.
Но позже, позже набегут картины.
Ах, как душа умеет прикипать
К местам, предметам, виду из окошка…
Увидит кресло старое, кровать…
Проверит кухню до последней ложки…
В прихожей шкаф откроет не спеша:
В нём рухлядь, хлам и стопочка квитанций…
Всё будет позже, а пока душа,
Как зритель, рада смене декораций.
До боли будущей пока ей дела нет.
Оставленного ей не жаль нисколько.
…Но вспомнит каждый прожитый сюжет.
И будут ранить прошлого осколки.
Ускользаю
Имя навеки в сердце впечатано…
Бог одарит нас, надеюсь, внучатами…
Но ускользаю из рук я твоих…
Старость не будет одна на двоих…
Ты одиночество вкусишь сполна.
Дом опустевший… Людская молва…
Я не хочу ни судить, ни просить
Молча на волю меня отпустить.
Хочешь – кричи, и ругайся, и бей,
Но с этих пор я не буду твоей.
Жалость сильнее любви, и теперь
Буду входить я в закрытую дверь…
Можешь меня не любить, не прощать,
Стану незримо тебя навещать…
И, разлетевшись на сотни частиц,
Буду я стаей взлетающих птиц.
Не удержать, не поймать, не вернуть…
Вспомнишь добром ты меня как-нибудь?
С разбитым сердцем
С разбитым сердцем ухожу я от тебя.
Излечит ли другой его – не знаю.
Заштопает ли скорбное, любя?
Уж больно рана рваная, сквозная.
Казалось – ты бы мог меня вернуть,
Чуть взгляд смягчив, чуть приласкав небрежно…
Но отпустил в безвременье и жуть,
И снег замёл тропинку к жизни прежней…
Мне страшно, как ребёнку в темноте.
Но я, по-взрослому, тебя не окликаю.
Сама ушла. Блуждаю в пустоте.
Не плачу – это снег слезой стекает.
Я знаю, что разрыв – не пережить.
По сути, разделенье невозможно.
Я ухожу, но будет путь кружить.
Однажды я вернусь, в пыли дорожной…
Вернусь, чтоб только глянуть: как ты – врозь?
И мыслям пожелтевшим удивиться…
И удивлюсь – что я прошла насквозь.
Что живы мы… И прошлое – не снится…
Перемены
Я не ждала от жизни перемен.
Но, против воли, сердце захотело
Тепла… И увлекло с собою тело,
Произошёл немыслимый обмен…
Один позвал, другой не стал держать.
Цеплялась я за прежний мир, привычный,
Душа летала беспокойной птичкой,
И – сорвалась… А память всё свежа…
Я до сих пор мечусь – туда, сюда…
Не верю, что кончина состоялась.
Что для меня и крошки не осталось,
И всё закрыла чёрная вода…
О, Господи, как трудно умирать!
От прежней жизни с кровью отлепляться,
Мечтать хоть на минуту оказаться
В обличье прежнем, и вздохнуть: «пора…».
Хотя ушла решительно сама,
Тоскую, словно выгнали из дома,
И мир вокруг – знакомо-незнакомый,
И света нет, и вроде бы не тьма…
Потерянная… Слезы потекут,
А по чему – не выразить, пожалуй.
Вдруг вспомнится картинка – и ужалит,
Из сердца вырвет огненный лоскут…
Но я молюсь – и тихий-тихий свет
Измученную душу освещает,
Душа смиряется, и любит, и прощает…
Боль спит, и улыбается во сне…
Прошлое
Моя душа располовинена.
Уходят корни в пережитое.
Из памяти его не выну я.
Хотя окно давно закрытое.
А там страна, что часто снится мне.
И дети, что давно уж взрослые.
Былое, с голосами, лицами,
Ловлю воспоминаний блёснами…
Тот мир исчез. Осталась выдумка.
Но сердце рвут картинки прошлого.
Душа живёт в покое видимом,
Но не хватает ей хорошего.
Сбежав от остроклювой ярости,
Попала в сонный мир окружности.
Душа желает яркой радости,
И ощущенья острой нужности.
Сама себя прошу – не маяться.
Жизнь принимать с её банальностью…
В раскаянном – сто раз не каяться…
И душу примирить – с реальностью.
Тоскую
Тоскую по жёсткой траве.
Забору из сетки-рабицы.
По окнам – не будут новей,
Но мне и такие нравятся.
По старой веранде пустой…
По той, что порою снится мне,
Обвитой густою лозой,
С проваленными половицами…
По длинной ограде, крыльцу.
Оно, говорят, перестроено.
Черёмуха сыплет пыльцу…
Жужжит пчелиными роями…
А в дом я боюсь заходить.
Ремонт там, обои, линолеум…
Мой дом… Он не может забыть,
Живёт он, неуспокоенный.
Он станет показывать мне
Приметы, нам только известные:
Керамику на стене,
Ту полку, что я повесила.
Обидой дыша в лицо,
Он скажет: пришла, пропавшая?
И бросит в глаза пальтецо
Чужими духами пропахшее.
Здесь память сожгли дотла,
На тряпки пустили платьица.
Дом скажет мне: предала!
Но подоконник – поластится…
На рану мне соль не сыпь.
Уйду, и не надо мучиться.
И скрип половиц, что всхлип:
Живи теперь, как получится.
Пусть
Пусть глядит с тоскою, уходя…
Ожидает – позовёшь: «Останься!»,
Промолчи! И пусть она, скорбя,
Душу провезёт сквозь сотню станций.
Пусть поплачет, и письмо пришлёт,
Пусть обмолвится, что помнит и скучает…
Промолчи. Пусть нарастает лёд,
Пусть душа другую повстречает.
Ваши дни отпели, отцвели,
Зонтиками белыми взлетели.
Вы – иные – бродите вдали,
За кромешной сеткою метели…
Истончились ваши голоса,
Что там говорится – не услышать.
Оживают вешние леса….
Боль с годами – тише, тише, тише…
Неотвратимость
Стараюсь я не жечь мостов…
Но в жизни есть неотвратимость,
Суровая необратимость,
Хотя вернуться уж готов…
Есть, есть черта – шагнул, и всё…
И прошлое – как сны и снимки,
Полуреальные картинки,
Обрывки слабых голосов…
Есть мир иной, где нет часов,
Минут и лет, и нет пространства!
Там торжествует постоянство.
И можно там исправить ВСЁ.
Там встретишь тех, кто рядом был…
И разведённого супруга…
Есть шанс, любя, простить друг друга.
Обняться с тем, кого убил…
Другой сад
Меня ты вычеркнул из жизни, говорят.
Забиты окна и закрыты двери.
Зарос чертополохом дивный сад.
И нет меня нигде. А я не верю.
Верх глупости – надеяться вернуть.
Но параллельно стелются дороги.
Сквозь ветки видим мы соседний путь,
И друг о друге знаем мы немного.
Есть сад иной, на донышке души.
Там радость, солнце – прежними остались.
Туда душа в глубоком сне спешит.
И там мы никогда не расставались.
До сих пор…
А ведь я прилепилась к тебе.
Кровь души я лила, отдираясь.
До сих пор в неутешной мольбе
За уход мой пред Господом каюсь.
До сих пор льдинки в душах детей
Растопить до конца не сумела.
Страшный холод идёт из дверей,
Что, уйдя, я прикрыла несмело.
До сих пор подгрызает вина.
Остаётся – молиться, смиряться.
Пусть лукавы сейчас времена,
Нужно крепко за веру держаться.
Я тебе ничего не скажу.
Знать не хочешь, а неутомимо
На тебя издалёка гляжу,
И в записках пишу твоё имя.
Прости и отпусти
Мне хочется, чтоб ты меня простил.
И отпустил. И деток обнял крепко.
Мне не хватило, чтобы выжить, сил.
Взлететь успела – обломилась ветка.
Могла бы целый список предъявить
Обид, претензий, недовольств и жалоб.
Но он сгорел. Мне некого винить.
Себя? Но я бы снова убежала…
Сто раз прощенья у тебя прошу.
Мы оба знаем – было наше время.
Но, хоть умри, его не воскрешу.
Дан крест разлуки, и болезни бремя.
Не захотела первый крест нести.
Неси второй. Несу. Терплю, смиряясь.
Полезно быть, тщеславной, не в чести.
А жизни рада. Сколько б ни осталось.
Если хочешь
Если хочешь, то начнём сначала
Жизнь просеивать сквозь сито доброты.
Чтобы сердце просто различало
В повседневном вечные черты.
Всё возможно, если есть прощенье,
Что изгладит ненависти след.
Мук разлуки нашей – освященье,
Покаянья несказанный свет.
Если хочешь, в храм пойдём с тобою.
Души свои вычистим до дна.
Подойдём тихонько к аналою.
И поймём: у нас судьба – одна.
…Понимаю, это невозможно.
Наши дни отпели, отцвели.
Над тобой шумит шатёр таёжный.
Душу твою ветки оплели.
У тебя теперь другие думки.
А меня ты молча схоронил.
Потому что я, собрав две сумки,
Убежала, из последних сил.