Пётр Великий в жизни. Том второй (страница 105)
Французский посол Кампредон – министру иностранных дел Франции графу Морвито. 10-го февраля н. ст. 1725 года: «Со вчерашнего дня тело Монарха выставлено на парадном катафалке, во дворце, куда всем дозволяется входить и целовать руку покойника. Горе по случаю смерти Царя всеобщее, и можно по всей справедливости сказать, что его так же глубоко оплакивают в гробу, как уважали и боялись на престоле. И действительно, только его мудрому правлению и его непрестанным заботам о распространении гражданственности в среде своего народа обязаны мы той безопасностью, которой пользуемся теперь здесь. До сих пор ни войска, ни простой народ не проявили ни малейшего признака какого-либо движения, кроме порывов общей горести. Ещё неизвестно, когда будут совершены похороны, и двор не извещал ещё иностранных министров о наложении траура…».
Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 52. 1886 г., стр. 437
Петропавловский собор, ещё неотстроенный, был назначен местом погребения, и поэтому в строящейся каменной церкви построили деревянную, обитую внутри чёрным сукном. День погребения был назначен на 8 марта. Но за шесть дней до срока, в траурном зале, подле катафалка императора явился новый небольшой гроб: шестилетняя дочь его, Наталия, дитя прелестное не только по наружности, но и замечательное по необыкновенному уму, радость и утешение родителей, скончалась, и гроб ея был поставлен рядом с гробом отца.
Чистяков С.А. История Петра Великого. Издание товарищества М.О. Вольф. М. 1903. С. 509
Екатерина не только устроила ему пышные похороны, каких никогда не видели прежде, но и пожелала сопровождать кортеж пешком, несмотря на ужасный холод. Она прошла пол-лье всего того пути от императорского дворца до церкви, где государь был похоронен. После того как она постоянно присутствовала на всех службах, которые длились очень долго, она почувствовала себя очень плохо. Одни говорят, что это в результате большого горя, другие считают, что от большой усталости.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 157
Похоронное шествие открывали унтер-офицеры гвардии с алебардами. За маршалом шли литаврщики, трубачи, пажи и придворные кавалеры. За ними, в епанчах с длинным крепом, иностранные купцы и депутаты завоёванных областей; каждое отделение отделялось гоффурьером верхом; за красным военным знаменем вели любимую лошадь государя, на которой он бывал в сражениях; на ней была богатая сбруя, а на голове белыя и красныя перья. Несли областныя знамёна, и за каждым лошадь в попоне, также жёлтый адмиральский штандарт, который император распускал на ботике, во время торжественнаго плавания. За белым знаменем с изображением ваятеля, отделывающаго статую России, – вели лошадь под зелёной бархатной попоной с разноцветными перьями на голове; далее следовали латник в золотых латах на коне, а за ним пеший траурный латник, с опущенным мечём, и знамя печали – чёрное. Несли герб государственный и гербы областей, шло духовенство с крестами, при печальном пении певчих, за духовенством несли гроб Наталии Петровны, под балдахином. Герольдмейстеры несли государственные мечи, опущенные вниз, ордена, короны царств, скипетр, державу и императорскую корону. За тем сани с гробом императора. Полковыя знамена преклонялись к земле, по мере приближения к ним гроба, и замолкавшая похоронная музыка опять раздавалась. За гробом шла императрица с лицом, закрытым чёрною мантией, её под руки вели Меншиков и Апраксин, шлейф несли камергеры, по сторонам шли драбанты, в свите ея – придворные. Таким же порядком, но с постепенно уменьшающейся свитой шли все остальные члены царской фамилии; последним шёл великий князь Пётр Алексеевич со свитой. За ним придворные, знатныя дамы и девицы, чиновники, дворяне и купцы. Шествие замыкали унтер-офицеры гвардии; у всех в руках были зажжённыя свечи, исключая тех, которым надобно было нести что-нибудь, кого-нибудь поддерживать, или держаться за шнуры и кисти катафалка; народ тоже шёл с зажжёнными свечами.
Через каждую минуту раздавался пушечный выстрел; похоронное пение, погребальная музыка, плач и рыдание нескольких тысяч человек производили потрясающее действие на присутствующих.
Гроб поставили на приготовленное место; по окончании службы раздались три оглушительные залпа из орудий и ружей всего войска. Феофан Прокопович сказал надгробное слово; оно было не длинно, но говорил он его долго, потому что его поминутно прерывали отчаянные крики, плач и стоны присутствующих.
Чистяков С.А. История Петра Великого. Издание товарищества М.О. Вольф. М. 1903. С. 510-512
Сотрудники Петра после Ништадтского мира поднесли ему титул Императора, Великого и Отца Отечества; они считали себя людьми новыми, воззванными от небытия к бытию, причтёнными в сонм образованных народов и причтёнными с честию и славою. Понятно, в каком настроении духа через три года с чем-нибудь они увидали Петра в гробе и услыхали знаменитые слова Феофана Прокоповича:
«Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра В[еликого] погребаем!». Проповедь была краткая, но продолжалась около часа, потому что прерывалась плачем и воплем слушателей, особенно после первых слов. В утешение оратор решился сказать: «Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих; безмерное богатство силы и славы его, которое его делами означилось, при нас есть. Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам».
Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М. 1872. С. 190
«Пётр на одре смерти жалел о двух вещах…»
Предание гласит, что Пётр на одре смерти жалел о двух вещах: что не отмстил Турции за Прутскую неудачу, а Хиве за убиение Бековича.
Пушкин А.С. История Петра. С. 458
Александр Бекевич (рассказывали мне) был Черкасский князь и несколько лет тому назад передался вместе с землею своею под власть и защиту царя.
Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1395
Известно, что поводом ко снаряжению Петром Великим экспедиции князя Бековича-Черкасскаго, порушившейся от вероломства хана Хивскаго, было показание одного трухменца, будто прежний исток Аму-Дарья в Каспийское море запружен, и эта запруда может быть уничтожена для приобретения воднаго пути торговле с Хивою и Бухарою. Что Великий Государь более придавал весу открытию этого воднаго пути, нежели обещанным вместе приискам золотаго песку в восточных частях степи, это оказывается из собственноручной инструкции, начертанной им в Либаве 14 Февраля 1716 г. Согласно сему наказу, предписано было Бековичу тщательно изследовать запруду; заложить в том месте крепость и, если возможно, постараться прикрыть плотину; в след за сим отправить купца на лодках в верх по реке до самой Индии, поручив ему составить точное описание местностей реки.
Иванов Н.П.: Хивинская экспедиция 1839-1840 г. Очерки и воспоминания очевидца. СПБ. 1873 г. стр. 15-16
Из Астрахани царь получил когда-то донесение, что у Каспийского моря, при впадении Дарии, открыты богатые минералы и золотоносные жилы; вследствие этого царь послал туда Черкесо-татарского князя, состоявшего в звании капитана царской лейб-гвардии, Александра Бекевича, вместе с мастером горного дела, обозреть сказанные местности, но прежде очистить их от Калмыцких ватаг. Для этой цели капитан этот должен был взять в своё распоряжение Астраханский гарнизон и приобщить к нему и то вспомогательное войско, которое обещала царю мать Бекевича, как состоящая в вассальном подданстве у царя.
Вебер Ф.Х. Преображенная Россия Текст воспроизведён по изданию: записки вебера // русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1168
Послать в Хиву с поздравлением на ханство, а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое. А дело настоящее, чтоб проведать про город Иркень, сколь далеко оной от Каспиского моря, и нет ли каких рек оттоль (или хотя не от самава тово места, однакож в близости) в Каспиское море.
Подлинной писан собственною его царского величества рукою майя 20 дня 1714 году.
Пётр. Гистория Свейской войны. (Подённая записка Петра Великого). В 2-х выпусках. М. «Кругъ» 2004. Выпуск первый. С. 577
Князь Александр Бекович-Черкасский должен был с 4000 человек регулярных войск и 2000 казаков, построить крепость близь устья Аму-Дарьи, стараться отыскать прежнее сообщение сей реки с Каспийским морем, поддержать колеблющееся владычество Хивинского Хана, если он присягнет на подданство России, равно приискивать золотой песок в реке Сыр-Дарье, и послать сухим путём купчину в Индию.
Бергман В. История Петра Великого. В 6 т. Т. 4 / Соч. Вениамина Бергмана; Пер. с нем. Егор Аладьин. – СПб.: Тип. К. Вингебера, 1833. С. 58
Великия предприятия свойственны великим людям, а в ирое нашем были оныя наиобширнейшия. Он, страстно желая распространить торговлю подданных своих и обратить в любезную свою Россию все источники богатств и познаний, определил изследовать о упомянутом в реках, текущих в Хиве и Бухарах, песочном золоте и о распространении как власти своей в тамошних краях, так и торговли до самой Индии. Инструкция, писанная собственною Его Величества рукою, данная сему Князю Черкаскому, показывает все сии ироическия по истине его предприятия, чего ради и помещается оная здесь подлинником.
«1. Надлежит над гаваном, где было устье Аму-Дарьи реки, построить крепость человек на тысячу, о чём просил и Посол Хивинской.
2. Ехать к Хану Хивинскому Послом, а путь иметь подле той реки, и осмотреть прилежно течение оной реки, тако-ж и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить в старый пас (его Величеству донесено было, что река сия прежде текла в Каспийское море, но отведена плотиною в Аральское море: то и желал Монарх паки обратить её в Каспийское, дабы из сего моря свободно было в оную проходить); к тому-ж прочия устья запереть, которые ведут в Аральское море, и сколько к той работе потребно людей.
3. Осмотреть место близь плотины, или где удобно, на настоящей Аму-Дарье реке, для строения-ж крепости тайным образом; а буде возможно будет, то и тут другой город сделать.
4. Хана Хивинкаго склонять к верности и подданству, обещая наследственное владение оному: для чего представлять ему гвардию к его службе, и чтоб он за то радел в наших интересах.
5. Буде он то охотно примет, а станет желать той гвардии, и без нея ничего не станет делать, опасаясь своих людей: то оному её дать, сколько пристойно, но чтоб были на его плате; а буде станет говорить, что перво нечем держать, то на год и на своём жалованье оставить, а впредь чтоб он платил.
6. Ежели сим, или иным образом склонится Хивинский Хан, то просить его, дабы послал своих людей, при которых и наших два-бы чсловека было, водою по Сыр-Дарье реке в верх до Иркети городка для осмотрения золота.
7. Также просить у него судов, и на них отпустить купчину по Аму-Дарье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал её, пока суда могут итти, и оттоль-бы ехал в Индию, примечая реки и озёра, и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путём; или ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать.
8. Будучи у Хивинскаго Хана, проведать и о Бухарском, не можно-ль его хотя не в подданство, ежели того не льзя сделать, но в дружбу привести таким-же маниром; ибо и там тако-ж Ханы бедствуют от подданных.
9. Для всего сего надлежать дать регулярных четыре тысячи человек, судов сколько потребно, граматы к обоим Ханам, также купчин к Ханам-же и к Моголу.
10. Из морских офицеров Поручика Кожина и навигаторов человек пять или боле послать, которых употребить в обе посылки: первая под образом купчины, другая к Иркети.
11. Инженеров из учеников Куломовых дать двух человек.