Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича… С. 124

Пётр со своими сподвижниками заканчивает, собственно говоря, древний, богатырский отдел русской истории. Это последний и величайший из богатырей; только христианство и близость к нашему времени избавили нас (и то не совсем) от культа этому полубогу и от мифических представлений о подвигах этого Геркулеса.

Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 432

Интересы России, русского народа были для Петра исключительными, единственными интересами, ради которых он жил и работал «в поте лица», «не покладая рук»; почему на первые места в государстве он ставил русского человека, своего, а не чужого, хотя бы свой и не был вполне подготовлен к порученному ему делу; знающего же и способного «немца» привлекал лишь на второстепенную, «техническую» должность.

Фирсов Н.Н. Пётр I Великий, московский царь и император всероссийский: Личная характеристика. – Москва, 1916. С. 17

То же самое по всем частям управления; у Петра было правило – во главе известного управления ставить русского человека, второе по нём место мог занимать иностранец, вследствие чего при кончине Петра судьбы России оставались в одних русских руках. Соблюдением этого правила Пётр в опасный период ученичества отстранял духовное принижение своего народа перед чужими народностями, сохраняя за ним властелинское, хозяйское положение: искусному иностранцу были рады, ему давались большие льготы и почёт, он не мог только хозяйничать в стране. Но для того чтоб преодолеть все приведённые искушения и дойти до такого правила, неужели достаточно было одних холодных расчётов ума? Нет, Пётр был сам чистый русский человек, сохранявший крепкую связь со своим народом; его любовь к России не была любовию к какой-то отвлечённой России; он жил со своим народом одною жизнию и вне этой жизни существовать не мог…

Соловьёв С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М. 1872. С. 342

Словом, смело можно сказать, что Пётр велик не только тем, что он сделал, но ещё более тем, что он намечал, но чего сделать он или не успел, или не мог, по неблагоприятным условиям исторического момента и по условиям его личной жизни.

Фирсов Н.Н. Пётр I Великий, московский царь… С. 24

Пётр был гостем у себя дома. Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом. Лет под 50, удосужившись оглянуться на свою прошлую жизнь, он увидел бы, что он вечно куда-нибудь едет. В продолжение своего царствования он исколесил широкую Русь из конца в конец – от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 28

Пётр был представителем, вождём своего народа в деле народном: отсюда обязанность историка при описании великого переворота не отрывать главного деятеля, вождя, от народа, от общества, с самого начала следить, как образовывалось его существо под влиянием условий, приготовленных историею народа, ибо явления, по-видимому, самые случайные, имевшие влияние на характер исторического деятеля, окрашиваются цветами, господствующими в обществе, и чрез это-то окрашивание общество и проводит своё влияние на исторического деятеля.

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. С. 432-433

Никакое положение, в которое Пётр себя ставил по своему желанию, не казалось ему странным, для него неподходящим, ибо ослепительный свет его разумения сразу освещал необходимость и целесообразность задачи, как бы ни была она скромна, а личная склонность к работе и чарующая в царе простота делового, постоянно занятого человека моментально увлекали его к исполнению задачи. При этом его не останавливало ни место, ни время, ни его сан. На одной великосветской свадьбе сделалось душно: распоряжавшийся на ней Пётр не замедлил сейчас же собственноручно выставить окно принесёнными, по его приказанию, инструментами. Точно так же легко и свободно, когда сделалось душно в московской азиатчине, он выставил или, по более решительному (хотя и несколько менее соответствующему действительности) выражению поэта, «прорубил окно в Европу».

Фирсов Н.Н. Пётр И Великий, московский царь… С. 18

Пётр был великий хозяин, всего лучше понимавший экономические интересы, всего более чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии; но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой. Пётр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим; но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 40

В петровском уме, несмотря на громадную его чуткость и переимчивость, было много самостоятельности, основанной на крепком здравом смысле, на чисто русском «себе на уме». Поэтому, подпав под сильное влияние западно-европейской культуры, сперва в лице её морских представительниц – Голландии и Англии, а потом и других, особенно Швеции и Германии, наш преобразователь старался держаться трезво по отношению к этой культуре, беря от неё лишь то, что подходило к состоянию России. В частности, «немцы», которых Пётр, разумеется, не мог избежать как учителей русского общества, вызывали в преобразователе наибольший критический отпор – и Петр в указе в Синод «трудящимся в переводе экономических книг» свой совет сокращать немецкие сочинения не усумнился пояснить следующим беспощадным образом: «понеже», написал он, «немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять, только для того, чтобы велики казались»…

Фирсов Н.Н. Пётр И Великий, московский царь… С. 17

При опытах машиною пневматическою, показываемых императрице, когда под хрустальный колокол посажена была ласточка, государь, видя, что воздуха было вытянуто столько, что птичка зашаталась и крыльями затрепетала, Аряшкину сказал: «Полно, не отнимай жизни у твари безвредной, она – не разбойник». А государыня к сему примолвила: «Я думаю, дети по ней в гнезде плачут». Потом, взяв у Аряшкина ласточку, поднесла к окну и выпустила.

Не изъявляет ли сие мягкосердия монаршего даже до животной птички? Кольми ж паче имел он сожаление о человеках! Его величество множество делал вспоможений раненым и болящим, чиня своими руками операции, перевязывая раны, пуская кровь, прикладывая корпии и пластыри, посещая больницы, врачуя и покоя в них воинов, учреждая богадельни для больных и увечных, дряхлых и престарелых, повелевая здоровым и силы ещё имеющим работать и не быть в праздности, для сирот и малолетних заводя училища, а для зазорных младенцев или подкидышей устрояя при церквах госпитали для воспитания. Всё сие не доказывает ли истинного императорского и отеческого сердоболия?

Мы, бывшие сего великого государя слуги, воздыхаем и проливаем слёзы, слыша иногда упрёки жестокосердию его, которого в нём не было.

Наказания неминуемые происходили по крайней уже необходимости, яко потребное врачевание зла и в воздержание подданных от пагубы. Когда бы многие знали, что претерпевал, что сносил и какими уязвляем был он горестями, то ужаснулись бы, колико снисходил он слабостям человеческим и прощал преступления, не заслуживающие милосердия.

И хотя нет более Петра Великого с нами, однако дух его в душах наших живёт, и мы, имевшие счастие находиться при сём монархе, умрём верными ему и горячую любовь нашу к земному богу погребём вместе с собою. Мы без страха возглашаем об отце нашем для того, что благородному бесстрашию и правде учились от него.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987

Овладевшие городом (Нарвой) солдаты кинулись грабить, совершая при сём невероятные зверства. Царь метался по всему городу, пытаясь остановить эксцессы и убийства. Он собственноручно вырывал женщин из рук солдат, которые убивали их после насилия, и даже принужден был пролить кровь нескольких московитов, кои посмели ослушаться его приказаний. В нарвской ратуше до сих пор показывают стол, на который положил он свою шпагу, и вспоминают слова, сказанные им перед горожанами: «Шпага сия обагрена не кровию жителей, но самих московитов, единственно спасения ради жизней ваших». Ежели бы царь всегда был толико человечен, то стал бы первым из людей.

Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. Санкт-Петербург, Лимбус Пресс, 1999. С. 74

При отъезде из Дрездена (в 1711 г.) случился следующий эпизод, о котором доносил обер-гофмаршал Пфлуг саксонскому правительству. Пётр взял с собою из гостинницы несколько простынь или одеял (Bettücher) и хотел было укласть в свой багаж собственноручно зелёныя шёлковня занавесы, присланныя вероятно саксонским двором в гостиницу для украшения комнат Петра, но встретил сопротивление со стороны одного служителя, протестовавшаго против этого действия.

Брикнер А.Г. Пётр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 гг. // Русская старина, 1874. – Т. 11. – № 12. – С. 732

8 апреля 1717 года государь пешком осматривал город Остенде, в сопровождении своих приближённых. В то время вели на казнь нескольких преступников; один из них, увидав иноземного государя, закричал: «Помилуй, государь!» Этого крика достаточно было, чтоб возбудить жалость Петра, и он был тронут, испросил жизнь преступнику. Факт любопытный. Крик иноземного солдата-преступника склонил его к милости, а вопли и стоны страдальцев – сына, сестёр, жены, родственников, ведомых на лютейшие муки и истязания, не могли вызвать милости…

Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. Смоленск. «Русич»., 2001. С. 389-390

В своих путешествиях Пётр I-й не пренебрегал ничем, чтобы составить себе коллекцию редкостей из всех царств природы. Посетив кабинет натуральной истории в Копенгагене, он заметил там между прочим мумию необыкновенной величины. Осмотрев её, Пётр стал просить её себе. Хранитель кабинета отвечал, что он ничем не может располагать без дозволения своего государя, которому о выраженном желании будет доложено. Король, зная цену мумии и то, что подобной по величине не было во всей Германии, велел отказать Петру, но с подобающею вежливостью. Царь разгневался и решился отомстить. За несколько дней до своего отъезда из Копенгагена, он ходил на башню вблизи упомянутаго кабинета и послал сказать хранителю, что не осмотрел ещё некоторых редкостей. Притворившись, что действительно занят осмотром разных вещей, Пётр дошёл до мумии и спросил: «Я всё-таки не могу получить её?» – Хранитель разсыпался в извинениях и выразил сожаление о невозможности располагать мумиею. Тогда взбешённый Царь оторвал у мумии нос, уничтожил его и, уходя, сказал: «Храните её теперь безносою; в моих глазах она уже не имеет прежней цены».

Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 9. – С. 176