«…И заклинаем преждепомянутаго сына нашего Алексея родительскою нашею клятвою, дабы того наследства ни в которое время себе не претендовал и не искал. Желаем же от всех верных наших подданных, духовнаго и мирскаго чина, и всего народа Всероссийскаго, дабы, по сему нашему изволению и определению, сего от нас назначеннаго в наследство сына нашего Петра за законнаго наследника признавали и почитали, во утверждение сего нашего постановления, на сём обещанием пред святым алтарём над святым Евангелием и целованием Креста утвердили. Всех же тех, кто сему нашему изволению в которое нибудь время противны будут и сына нашего Алексея отныне за наследника почитать и ему в том вспомогать станут и дерзнут, изменниками нам и отечеству объявляем».

Из Манифеста 3 февраля 1718 г. Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 146

…Его Величество повелел прочесть выше писанный Манифест, по прочтении котораго все Министры, Генералы, офицеры и знатные граждане, бывшие в зале той, учинили присягу. Мы оную также помещаем подлинником: «Аз, имярек, обещаюся и клянуся всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что понеже указом Его Царскаго Величества нашего милостивейшааго Государя Петра Алексеевича, объявлено, что старший сын Его Величества Алексей Петрович для важных причин из наследства и наследия престола Российскаго выключен, а напротив того Его Величество младшаго своего сына Петра Петровича к тому объявил и нарёк. Я приемлю такой Его Величества высочайший указ за праведный, и хощу ему во всём повиноваться, и высокоупомянутаго Короннаго Князя Петра Петровича за законнаго наследника признавать и во всяких случаях страну его содержать; также ему противу тех, которые бы ему противны были, помогать с положением моего живота, а Царевичу Алексею Петровичу не хощу я ни в какое время и ни под каким предлогом помогать к наследованию престола, ниже страну его держать, что всё я с клятвою обещаюсь, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет, и сие собственною рукою подписую».

Голиков И.И. (1). Том седьмой. С. 30-31

После сего Монарх, Царевич и всё собрание чинов последовали в Соборный Успенский храм, в котором паки прочтён был помянутый же Манифест, а за тем все духовные и народ учинили таковую же присягу; а Царевич, как в отрицании от наследства и в признании за законнаго Наследника меньшаго брата своего, так и в том, что он, по воле родителя своего и по клятвенному обещанию своему, откроет всё, касающееся до побега своего, и тех, кто оное ему советовал, и кто ведал, без наималейшаго утаения учинил вторичную присягу же. Но сего как бы ещё было не довольно; он не усомнился сию клятву свою утвердить приобщением Пресвятых Христовых Таин, хотя сердце его и ни мало не было расположено исполнить оную…

Голиков И.И. (1). Том седьмой. С. 31

[Французский посланник] Ла-Ви, 11 Марта 1718 г. препровождая всенародное объявление о Царевиче, пишет: «Этот важный акт был читан 6 Февраля в Троицком соборе, построенном по середине большой площади, которая вся была покрыта городскими жителями, созванными накануне барабанным боем, Гвардия стояла под ружьём. Князь Меншиков с Сенаторами и Дворянством сопровождали в собор четырёхлетняго Царевича Петра Петровича. Сёстры Царевича, Анна и Елисавета Петровны, Двор их, а потом и Дворянство присягнули Петру Петровичу».

Тургенев А.И. Обозрение известий о России в век Петра Великого. С. 8

Вслед за тем Его Величество возвратился во дворец, где был обеденный стол, за котором присутствовал и Царевич.

Голландский резидент де-Бие. Стр. 316

…Царь и министры его старались всеми силами уверить публику, будто царевич добровольно отказался от престола; он же напротив того положительно говорил, что никогда не соглашался ни за себя, ни за своих детей, и только силою и страхом принудили его подписать отречение: он опасался невольнаго пострижения, смертных побоев, опоения, отравы.

Из отчёта имперского вице-канцлера графа Шёнборна Венскому двору о показанииях царевича Алексея. Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 71

Я сознаюсь, что… всегда думал, что если низложенный Царевич переживёт его величество, то он, не взирая на отречение своё, на клятву, на распоряжения и проклятия отца, будет стремиться к овладению престолом и, найдя многочисленных приверженцев, возбудит в целой стране смуты, со всеми их кровавыми ужасами.

Голландский резидент де-Бие. С. 332

Царь потребовал от находящихся в Москве, С.-Петербурге, Архангельске и во всех прочих городах Царства, иностранных купцов присяги в отречении от верности к старшему его сыну; и Англичане и Голландцы, не смотря на все их возражения и представления, принуждены были дать эту присягу; Его Царское Величество повелел требовать таковой же присяги и от жителей городов Риги, Ревеля и всех вообще завоёванных им областей.

Из сообщений тогдашних европейских курантов (газет). Oprechte Haerlemse Dingsdaegse Courant, a. 1718, № 37

О Царевиче Алексее Петровиче напечатано всенародное объявление в Москве, 5 Февраля 1718 г. Перевод с онаго на Французском напечатан в Париже. К этому же присоединены письмо Царевича из Неаполя и клятвенное его обещание. Другой Манифест с письмом Царевича из Неаполя, также в переводе, напечатан и находится в нескольких экземплярах в актах Парижскаго Архива. Отмечено, что Манифест продаётся в Париже, у книгопродавца Франсуа Фурнье, в улице Сент-Фагон.

Тургенев А.И. Обозрение известий о России в век Петра Великого. С. 7

Ни правды, ни милости не находим мы на суде Петровом… Мы знаем, например, что Пётр женил сына на Шарлотте против его воли, что невеста не нравилась царевичу: между тем посмотрите, как Пётр изображает этот факт в своём манифесте! «Желая отвратить сына от его непотребств, мы дали ему позволение избрать в супруги какую-нибудь из иностранных принцесс, где он полюбит; и он, полюбив принцессу Шарлотту, сестру цесаря римского, и племянницу короля английского, просил, чтобы мы исходатайствовали её ему в жену, что мы и учинили, не пожалев на cиe супружество многих иждивений». Как много неправды в этих немногих строках!.. Чтобы окончательно унизить сына в глазах общества, Пётр не стыдится разоблачать его семейные тайны, и в слух всего света объявляет, что у сына была любовница, с которою тот жил явно беззаконно. Эта прокламация кажется особенно возмутительною, если припомнить, что Пётр сам не был изъят от тех проступков, в которых обвиняет сына, смотрел на них очень легко и без зазрения совести позволял их себе; потому обнаруживающийся в манифесте ригоризм в особенности не к лицу Петру.

Терновский Ф. С. 24

Прощение было обещано виновному царевичу с тем условием, чтобы он открыл по сущей истине все обстоятельства своего побега и побудительные к оному причины: почему на другой же после отречения день предложены ему вопросные пункты, в заключение коих было сказано: «Всё, что к сему делу касается, хотя чего здесь и не написано, то объяви и очисти себя, как на сущей исповеди; ежели же что укроешь, а потом явно будет, на меня не пеняй; понеже вчерась пред всем народом объявлено, что за cиe пардон не в пардон».

Бергман В. Том 4. C. 178

Открой все, что думал, говорил, делал когда-нибудь, чего желал, ожидал, предполагал, а не то и пардон в пардон не будет.

Погодин М.П. (1). С. 452

Под страхом казни, Алексей должен быль отвечать на допросные пункты «без утайки».

Семевский М. (1). С. 231

Так как ответы несчастного царевича преисполнены мелочных повторений, то мы извлечём из них только то, что относится к самому существу дела.

1) Главнейшими руководителями царевича в неповиновении его родителю, в притворном отречении от трона и в избрании монашеского звания (вить де клобук не прибит к голове гвоздем, можно его и снять) были упомянутые выше: Александр Кикин и Никифор Вяземский. Сверх того, Алексей Петрович объявил, что на счёт первого ответного письма своего к царю советовался он с князем Василием Владимировичем Долгоруким и Фёдором Матвеевичем Апраксиным; что Долгорукий говорил ему: давай де писем хоть тысячу, ещё де когда что будет, старая де пословица: улита едет, коли то будет, это де не запись с неустойкою, как мы преж сего меж себя давывали; Апраксин же обещал склонить царя поступить согласно с желанием сына, что духовный отец его, С.-Петербургский протопоп Георгий, хотел говорить рязанскому митрополиту о принужденном будто бы пострижении царевича в монахи; что об этом же писал он, царевич, к Кикину и другому духовному отцу, Иакову; но что любовница его предварительно не знала о побеге и увезена из С.-Петербурга обманом, потому что царевич просил её проводить его до Риги, говоря, что он едет в Вену, с тайными от монарха поручениями касательно Оттоманской Порты.

2) Во время тяжкой болезни царя Алексей Петрович не имел ни с кем разговоров о его кончине.

3) О побеге царевич давно уже и неоднократно говаривал с Кикиным. Сей последний советовал ему, пробыв за границею года два-три, под предлогом пользования водами, посетить Голландию или Италию и потом приискать себе убежище в Вене или Париже. По совету же Кикина посланное из Либавы письмо означено писанным будто бы из Кенигсберга. Самый побег был известен только тому же Кикину и управителю Ивану Афанасьеву-большому. Последние письма в Poccию были отправлены царевичем из Штаргарда не только к Кикину, но к Никифору Вязямскому, Фёдору Дубровскому, Ивану Нарышкину и к Сибирскому царевичу, в одинаковой силе, дабы чрез то отклонить подозрение от Кикина, который сверх того советовал царевичу: будет де отец к тебе пришлёт кого тебя уговаривать, то не езди, он де тебе голову отсечёт публично.

4) Во время укрывательства своего царевич дважды получил известия из России, чрез графа Шёнборна, уведомлявшего притом Алексея Петровича о том, что убежище его сделалось известным царю, и приславшего копию с письма австрийского резидента в С.-Петербурге Блеера (Плеера), писавшего, что о царевиче есть некакие розыски домашними его, что заметны беспокойства в армии, находящейся в Мекленбургском герцогстве, что умышляют на жизнь царя с тем, чтобы царицу с сыном сослать, где ныне старая царица, а её взять к Москве и сына её, который пропал без вести, сыскав, посадить на престол и протчее.

5) По настоятельному требованию секретаря графа Шёнборна, Кейля, царевич писал из Неаполя два письма в Poccию: одно к сенаторам, а другое к архиереям для того, чтобы уничтожить слухи, будто он умер или пойман и сослан в Сибирь. Царевичу не позволили взять копий с этих писем, от 8 мая 1717 года, равно не осталось у него и черновых, но, сколько он припомнит, они были следующего содержания: «Я чаю вам, и всем, удивительно, мой безвестный отъезд, на что меня принудило великое озлобление, что едва и в монашество не облекли, но Бог дал мне случай отлучиться, под охранение некоторой высокой особы (понеже мне именовать никого не велено), обретаюсь до времени, когда Господь повелит возвратиться, прошу, не забудьте меня. А будет кто от хотящих в людях память о мне загладить и будет разглашать, что я умер или что иное худо, не извольте верить, и других утвердить, понеже жив есмь, и в добром здравии, Богу и благодетелем моим хранящим мя, которые меня обещались не оставить и во великой нужде помогать, а я вам и всему отечеству доброжелательный до гроба моего».

При отъезде Алексея Петровича из Вены, граф Шёнборн говорил ему: «Цесарь де тебя не оставит, и будет де случай, будет по смерти отца, и вооружённою рукою хочет тебе помогать на престоле». «Я вас не о том прошу, – отвечал царевич, – только чтоб содержать меня в своей протекции, а иного я не желаю».