Иностранные дипломаты – де Лави, Плейер, Вебер, де Би и другие – в это время постоянно говорят о страшных опасностях, окружавших царя на каждом шагу, о существующем намерении убить его, о политических заговорах и т.д. Поэтому де Лави находит, между прочим, чрезвычайную строгость царя совершенно целесообразной и необходимой. Он пишет в начале 1718 года: «Царь должен быть весьма доволен успехом своего министра г. Толстого, ибо, если бы он не привёз беглеца этому государю предстояла бы большая опасность. Отсутствие наследника возбуждало надежды недовольных и дало им смелость составить заговор против своего монарха – это 29-й заговор, открытый со времени его вступления на престол. К счастью, о нём узнали вовремя» и проч.

Также и ганноверский резидент Вебер постоянно говорит о «заговоре» и о покушениях на жизнь Петра. Он пишет, между прочим: «Приезд царевича из Италии в Россию подал многим мысль, что вспыхнет мятеж». Из замечаний Вебера видно, с каким напряженным вниманием следили все за этими событиями. Датскому резиденту Вестфалю было вменено в обязанность от его правительства обращать особенное внимание на всё относящееся к царевичу и при случае заступиться за него. Впрочем, и Вебер, равно как и де Лави, сочувствует скорее Петру, нежели Алексею, сожалея о том, что все старания царя так мало находят поддержки в народе и что у царя почти вовсе нет сотрудников, на которых он мог бы вполне положиться. Вебер ожидал страшного кризиса. Он пишет: «В этом государстве когда-нибудь всё кончится ужасной катастрофой: вздохи многих миллионов душ против царя подымаются к небесам; тлеющая искра повсеместного озлобления нуждается лишь в том, чтобы раздул ветер, и чтобы нашёлся предводитель».

Брикнер А. Г. (1). Т. 1. C.341-342

Трудно определить время окончания занятий верховного суда, ибо много лиц участвующих в заговоре должны ещё быть привезены сюда. Князь Львов, однажды уже арестованный и выпущенный на свободу, снова арестован и признан виновным. Говорят также, что фельдмаршала Шереметева подозревают в участии в этом деле, и что его скоро привезут сюда. Очевидно, что заговор этот весьма обширен и что результат следствия и суда будет кровавый.

Известия голландского резидента де-Биэ. С. 324

Что должен был чувствовать Пётр, со всяким новым показанием удостоверяясь, что никто, даже из самых близких, ему вполне не сочувствует; что никому из самых преданных он верить не может; что он один-одинёхонек; что всё огромное здание, им с таким трудом, успехом и счастьем воздвигнутое, может рухнуть в первую минуту после его смерти и задавить всех остальных делателей; что ненавистный сын, где бы ни остался, в тюрьме или келье, сделается, наверное, его победителем, и всего египетского его делания как будто и не бывало. О, верно, в эти минуты Пётр чувствовал такую муку, какой не испытывали, может быть, сами жертвы его, жжённые в то время на тихом огне или вздёрганные на дыбу!

Погодин М.П. (1). С. 453

По тому же делу государь говорил: «Страдаю, а всё за Отечество! Желаю ему полезное, но враги демонские пакости деют. Труден разбор невинности моей тому, кому дело сие неведомо. Един Бог зрит правду».

Нартов А. Достопамятные повествования. С. 198

Верховное судилище открыто было 25 июня в зале Сената, куда прибыл Царь в сопровождении ста членов суда после совершённого в церкви богослужения, в котором призывалось на них благословение Духа Святого. Когда все члены суда заняли свои места и все двери и окна залы были отворены, дабы все могли приблизиться, видеть и слышать, царевич Алексей был введён в сопровождении четырёх унтер-офицеров и поставлен насупротив царя, который, несмотря на душевное волнение, резко упрекал его в преступных его замыслах. Тогда Царевич с твердостию, которой в нём никогда не предполагали, сознался, что не только он хотел возбудить восстание во всей России, но что если Царь захотел бы уничтожить всех соучастников его, то ему пришлось бы истребить всё население страны. Он объявил себя поборником старинных нравов и обычаев, также как и русской веры, и этим самым привлёк к себе сочувствие и любовь народа. В эту минуту Царь, обратясь к духовенству, опять сказал: «Смотрите, как зачерствело это сердце и обратите внимание на то, что он говорит. Соберитесь после моего ухода, вопросите свою совесть, право и справедливость, и представьте мне письменно ваше мнение о наказании, которое он заслужил, злоумышляя против отца своего. Но мнение это не будет конечным судом; вам, судьям земным, поручено исполнять правосудие на земле. Во всяком случае, я прошу вас не обращать внимания ни на личность, ни на общественное положение виновного, но видеть в нём лишь частное лицо и произнести ваш приговор над ним по совести и законам. Но вместе с тем, я прошу также, чтоб приговор ваш был умерен и милосерд, насколько вы найдёте возможным это сделать». Царевич, остававшийся во все это время спокойным и являвший вид большой решимости, был после сего отвезён обратно в крепость… Но не долго продолжал он оказывать твёрдость, ибо вот уже несколько дней как он кажется очень убитым. Говорят, что приговор будет скоро объявлен, и по этому случаю на стенах крепости воздвигли эстраду, обтянутую красным сукном, со столом и скамьями.

Известия голландского резидента де-Биэ. С. 326-327

В сущности, заговора не было вовсе, настоящей политической партии не существовало. Но число недовольных было громадно, и многие сочувствовали царевичу. Никакого открытого мятежа не произошло. Все как бы в оцепенении ожидали исхода этого печального дела.

Брикнер А. Г. (1). Т. 1. C.342

…Он (Пётр) учредил сенат, представляюпцй верховный совет. Учредил он также другие советы: военный, морской, юстициии, торговли, мануфактур, мин и рудников, полицейский, и если он проживёт ещё десять лет, его правление упрочится соответственно его великим познаниям. Вместе с тем есть основание думать – и это мниние всех здравомыслящих людей – что эти учреждения не переживут его. Духовенство, униженное до того, что оно стало посмешищем общества, никогда не забудет этой обиды и поднимет голову при первом благоприятном случае, точно также как и дворянство, которое только страхом наказания удерживается в повиновении долгу. Таким образом, как я заметил выше; нельзя сомневаться в том, что лишь только Царь умрёт, государство это снова примет свою прежнюю форму правления, по которой все его подданные тайно вздыхают.

Кампредон, Жак де. – Архиепископу Камбрэскому. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 40. СПб. 1884. С. 180-181

«Авось» входило в план царевича и его партии, точно как и в план царя со своими наперсниками. Авось царь умрёт, думали одни; авось царевич как-нибудь попадётся и сам причинит себе гибель, думали другие.

Погодин М.П. (1). С.437

[1718] Ла-Ви от 28 Ноября пишет, что казнь не прекращает смут, но усиливает их.

Тургенев А.И. Обозрение известий о России. Статья вторая. С. 9

Продолжение розыска в Москве и смертный приговор

Кажется, розысками московским и петербургским, пыточный материал для обвинений был уже собран в достаточном количестве. Но врагам Алексея Петровича этого было мало; ни его пострижение в монахи, ни его заключение их не удовлетворяли; им нужно было извести его, чтобы впоследствии он никоим образом не мог явиться претендентом на престол. И они решили извести его простым способом: пытками. Хотя царевич, в конце концов, сознался, почти во всех взводимых на него обвинениях, тем не менее, по приказу царя, 19 июня 1718 года его привели в застенок и стали спрашивать: правду ли он показал на многих людей, т.-е. собственно перепроверить сказанные тем или другим слова, не поклепал ли кого? Например, правда ли, что «царевна Марья ведала о его побеге и говорила, что (в народе) осуждают отца, будто он мясо ест в посты и мать (Алексея) оставил». Или: правда ли, что кн. Василий Долгорукий говорил: «Давай-де отцу писем хоть тысячу, когда-де что будет». Или: правда ли, что на исповеди он сказал своему духовнику Якову Игнатьеву, что желает отцу смерти, а тот ответил: «Бог тебя простит, мы-де и все желаем ему смерти». И такие «правда ли?» повторяются почти обо всех оговорённых лицах. Несчастного царевича вздёрнули на дыбу и отсчитали ему 25 ударов, чтобы получить от него подтверждение всех его показаний.

Иловайский Д.И. (1). С. 60-61

Чрез три дня после первого розыска, 22 июня, Пётр повелел тайному советнику Толстому, после обеда, съездить в крепость и расспросить царевича по следующим пунктам, писанным его рукою: «Сегодня, после обеда, съезди и спроси и запиши не для розыску, но для ведения:

1. Что причина, что не слушал меня и нимало ни в чём не хотел делать того, что мне надобно, и ни в чём не хотел угодное делать; а ведал, что сие в людех не водится, также грех и стыд?

2. От чего так безстрашен был и не опасался за непослушание наказания?

3. Для чего иною дорогою, а не послушанием, хотел наследства (как я говорил ему сам), и о прочем, что к сему подлежит, спроси».

Собственноручный ответ царевича: «1718 года июня в 22 день, по пунктам, по которым спрашивал меня господин Толстой, на оные ответствую: