Пётр Великий в жизни. Том первый (страница 36)
При царе Алексее было несколько людей в Москве, которые начинали чувствовать какую-то смутную потребность развития несколько более широкаго, чем старинно-русское; которые инстинктивно, скорее чем по сознанию, сочувствовали глухо достигавшим до них отражениям западных идей. Замечательнейшим из таких людей был Матвеев, поставленный своим положением, как начальник Посольскаго Приказа, в довольно частыя сношения с иностранцами. Доказательством его хоть несколько европейскаго развития служит то, что он первый в Poccии завёл драматическия представления и оркестр музыки. Разумеется и в сочинении, и в исполнении этих пиес было весьма мало художественнаго; но подобныя занятия, по крайней мере, отнимали время у бражничества, и уже в этом одном отношении приносили свою пользу. Сам царь, как было уже сказано, любил эти забавы, эти западныя ухищрения и, не сознаваяя, без сомнения, того сам, поддавался влиянию проникавшаго в Россию просвещения.
В то же время был другой человек, едва ли не более ещё Матвеева содействовавший успехам начинавшагося движения при московском Дворе. Это был известный Симеон Полоцкий. Уроженец нынешних западных губерний наших, он получил воспитание несколько отличное от того, которое обыкновенно получали pyccкиe духовные; его обвиняли в привязанности к латинской церкви; но каковы бы ни были религиозныя его убеждения, он принёс с собою ко Двору московскому любовь к литературе и учению. Астролог, духовный писатель, поэт и оратор, Полоцкий есть весьма замечательное лицо при дворе Алексея Михайловича. Царь любил его, поддерживал против неприязни к нему других духовных; он приблизил его к своей особе и допустил до короткости, какою не пользовались весьма многие несравненно высшие его именем и званием. Будучи, так сказать, домашним человеком во дворце, он имел случай видеть и короче ознакомиться с царевной Софией. Пылкий дух и своеобразный ум этой царевны должны были с трудом умещаться в тесных пределах теремной жизни. Симеон Полоцкий мог открыть, и действительно открыл перед нею обширный мир мысли, и царевна с жаром, свойственным пылкой ея природе, предалась чтению, учению, поэзии. Ея наставник читал ей свои произведения и даже ставил некоторыя из них на сцену в собственных ея комнатах. Он представил ей некоторых других людей, занимавшихся тогда в Москве учением и литературою, каков был, например, учёный монах Сильвестр Медведев, оставивший нам любопытныя записки о первых месяцах после кончины Феодора. Полагают, что царевна и сама сочиняла стихи: достоверно по крайней мере, что первые шаги ея вне стези обыкновенных женщин того времени, имели литературное направление; казалось, она должна была стать Меценатом рождавшагося в России просвещения…
Щебальский П. Правление царевны Софьи. М., 1856. С. 9–11
В конце царствования Фёдора царевна Софья, хорошо видя, что этот монарх, одолеваемый падучей болезнью, не проживёт долго, решила выйти из монастыря, вопреки установленному обычаю, согласно которому дочери царского дома должны там проводить всю жизнь, не имея возможности выйти замуж. Намереваясь совершить это, она высказала очень большую дружбу к этому брату и поразительную нежность, угождая его нраву и громко жалуясь на то, что она так несчастна оттого, что не видит его, тогда как она его так любит, и оттого, что она не может оказать ему все те маленькие услуги, которые можно оказать больному, в здоровье которого заинтересован. Она всё время посылала справиться об обстоятельствах его болезни, и даже потом она не упускала никакого случая, где она могла показать свою предупредительность и смертельную печаль, которую она испытывала оттого, что она не могла, как ей хотелось бы, принять на себя все маленькие заботы, которые всегда есть для тех, кого любишь. Наконец, ловко устроив всё и подготовив умы к тому, что она хотела сделать, она вышла из своего монастыря под предлогом того, чтобы заботиться о нём, и делать всё возможное, чтобы помочь ему, что она и делала в действительности, не допуская, чтобы кто-либо кроме неё приближался к нему или давал ему лекарства… Эта способная царевна решила, что чем больше она сделает, тем больше она привлечёт дружбу и признательность этого принца и в то же время расположение и уважение каждого. Своей манерой действовать она снискала расположение знати, для которой у неё было много внимания и почестей, и завоевала народ своими ласками, приучая всех без печали смотреть на то, что они никогда не видели.
Де ла Невилль. Записки о Московии. (Пер. А. С. Лаврова) М. Аллегро-пресс. 1996. С. 160, 197
В первый раз является она на сцене политической у постели умирающаго царя, и является здесь такою, какою осталась всю жизнь: вкрадчивою, неотразимою для тех, кем она хотела овладеть. Скоро успела она почти совершенно отдалить царицу от ея супруга, который естественно находил боле отрады в разумных попечениях своей сестры, нежели в безполезных рыданиях царицы. Что говорила София Феодору Алексеевичу, склонясь над его изголовьем, – осталось тайной для истории.
Щебальский П. Правление царевны Софьи. М., 1856. С. 12
Сёстры царския и дочери, имея свои особые покои, живут, как пустынницы, мало видят людей и их люди, но всегда в молитве и в посте пребывают и лица свои слезами омывают, потому что, имея удовольство царственное, не имеют того удовольства, которое от всемогущаго Бога дано человекам совокуплятися и плод творити. За князей и бояр своего государства замуж их не выдают, потому что князья и бояре их холопы и в челобитных пишутся холопами, а если за раба выходит госпожа, то это становится в вечный позор; а за королевичей и князей других государств их также не выдают, для того, что не одной веры и для того, что иных государств языка и политики не знают, и оттого им был бы стыд. Котошихин Г.К. О России в Царствование Алексея Михайловича. Издание археографической комиссии. СПб. 1884. С. 143
…Царевна Софья, при всём своём уме, при всей своей энергии, не имеет большой цены как политик: она стояла за сохранение московско-византийскаго порядка, в то время, когда сближение с Европой сделалось для России самою настоятельною необходимостью; но как женщина, которая первая открыто и смело отвергла удалённость женщины от общества и ея теремную неволю, Софья служит замечательными историческим явлением.
Шашков С.С. История русской женщины. Издание второе, исправленное и дополненное. С.-Петербург. 1879. С. 191
Смерть царя Фёдора: «Говорят, его отравили»
Того же 7190 (1682) лета, во время зимнее, начаша люди зело ради неправд и нестерпимых обид себе стужати (раздражаться, досаждать) и друг на друга глаголати яко: той неправду деет, иный – на того, наипаче же – на временников, и великих судей, и на начальных людей, яко мздоимательством очи себе послепили. Яко же пишется: «Мзда ослепляет очи и премудрых». Тако и тогда всюду не точию в мужех, но и в женах словеса от обид и в неполучении правных дел всюду происходили.
Медведев Симеон Агафонникович (Сильвестр). Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92 в них же что содеяся во гражданстве. Цитируется по: Россия при царевне Софье и Петре I: записки русских людей. М. Современник. 1977. C. 69
За два дня до царской кончины стрельцы, притесняемые своими полковниками, которые посылали их на различные работы, не давая отдыха даже в праздники, и под разными предлогами не доплачивали им жалованье, подали царю челобитную, в которой просили удовлетворить все их жалобы. Они поручили одному из своих товарищей снести её в Стрелецкий приказ. Думный дворянин или советник канцелярии, Павел Петрович Языков принял челобитную, обещав доложить о ней князю Юрию Алексеевичу Долгорукому, начальнику приказа, и на следующий день дать ответ. Языков тотчас отправился к князю Долгорукому, но изложил ему дело неправильно. Он сказал, что стрелец, приходивший к нему с челобитной, был пьян и даже отзывался о князе непочтительно. Князь Долгорукий ответил, что если стрелец был пьян, то его следует завтра же бить кнутом перед съезжей избой для примера другим стрельцам. На другой день этот стрелец вернулся в приказ, чтобы узнать ответ на челобитную, поданную им от имени всех его товарищей. Ему ответили, что государь приказал наказать его, как мятежника, и бить кнутом для примера всем другим. Два стражника, в сопровождении палача, отвели стрельца на место казни. Раздеваясь, чтобы принять назначенное наказание, он закричал другим стрельцам: «Ведь я подал челобитную по вашему поручению и с вашего согласия; как же вы позволяете меня так бесчестить!». Тотчас прибежали несколько стрельцов и освободили своего товарища, избив стражников и палача. Присутствовавший здесь же дьяк или секретарь, который, на своё счастье, ещё не успел спешиться, ускакал во весь опор и поспешил сообщить думному дворянину о том, что произошло. Стрельцы этого полка, которым командовал полковник Семён Грибоедов, были крайне возмущены этим случаем. В ту же ночь они столковались друг с другом, а на утро предложили стрельцам других полков действовать сообща и разузнали, кто ещё из их полковых командиров даёт повод для подобных жалоб. Из двадцати полковников, командовавших в то время 22 000 стрельцов, нашлось девять виновных. Стрельцы приняли решение добиться суда над своими командирами или всех их перебить.
Ломоносов М.В. Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи. ПСС. Т. 6. С. 133–134
В то время в Москве было, по официальным документам, девятнадцать стрелецких полков, заключавших 14 198 человек, да, кроме того, несколько регулярных, солдатских полков. Из этого числа весьма немногие, не разделяя общаго неудовольствия, не участвовали в челобитной, поданной царю, которая касалась шестнадцати полковников стрелецких и одного солдатскаго генерала.
Щебальский П. Правление царевны Софьи. М., 1856. С. 20
Ha наших землях, на наши сборные деньги, полковники выстроили себе загородные домы; посылают наших жён и детей в свои деревни пруды копать, плотины и мельницы делать, сено косить, дрова сечь; нас самих употребляют во всякие свои работы, даже отходы чистить; принуждают побоями, батожьём, на собственный наш счёт покупать цветные кафтаны с золотыми нашивками, бархатный шапки и жёлтые сапоги; а из государскаго жалованья вычитают многия деньги и хлебные запасы.
Из челобитной стрельцов полка Грабоедова царю Фёдору Алексеевичу. Акты Археографической Экспедиции. Т. IV. 1845. С. 157
Они также грозили добраться и до других изменников, разумея под сим главнейших правителей Царскаго Совета, которые соблазняют Государя.
Берх В.Н. Царствование царя Феодора Алексеевича… С. 36
Первое же к народному возмущению явное бысть возбуждение сице. Того (1682) – го лета в зимнее время Богданова полку Пыжова стрельцы всем приказом били челом великому государю на него, Богдана, – что он, Богдан, вычитал у них по половине государского денежного жалованья – а иных и больше, – с великим прилежанием и со слезами по многое время. И великий государь, видя многое их челобитье, указал о том розыскать (произвести расследование). И первой его государской советник болярин Иоанн Языков, по наговору полковников стрелецких, велел о том розыск учинить неправедной и учинить челобитчиком, лутчим людем, жестокое наказание, дабы впредь иных приказов стрельцы, видяще, что за челобитье на полковников над их братьею, стрельцы, делается, впредь на полковников в налогах своих великому государю не били челом и были бы всегда полковником от того страха в покорении.
Медведев Симеон Агафонникович (Сильвестр. C. 72–73
…Имеются точные сведения, заставляющие думать: а не было ли оно [назревающее восстание] основной и главной причиной его [царской] смерти? Приблизительно за два дня до его кончины один стрелец был бит кнутом из-за того, что он в воскресенье, будучи послан на какую-то стройку (которую их царские величества хотели как можно скорее завершить), работал там слишком медленно. Кроме того, был также посажен один офицер, который ими командовал, а с ним и ещё несколько стрельцов. Но их товарищи не только избежали наказания, но и начали громко кричать, что служба их стала невыносимой, ибо их принуждают даже воскресенья лишать святости и что нужно найти способ от этого избавиться.