– У нас с Сергеем Алексеевичем нет и не может быть никаких амурных дел. Любовных, – поправилась она и добавила: – Мы просто коллеги. Но скрывать не стану: он мне симпатичен. Да он всем симпатичен. Он хороший.

Больше она не произнесла ни слова до самого дома Сергея. Галкин провоцировал ее какими-то историями из своей практики, делился личным опытом. Алла его попыток не оценила и упрямо молчала. Взгляд ее был прикован к пейзажу, проплывающему за окном автомобиля.

Май заканчивался агрессивной жарой. Сады быстро зацвели и так же быстро облетели. На рынке уже вовсю торговали июньскими пионами. Она планировала сегодня вечером купить букет и завтра принести на работу, поставить в кассе. Знала, что розовый цвет оттенит ее бледность, сделает чуть привлекательнее. Алла надеялась, что Сергей это заметит.

А он сегодня не пришел. Придет ли завтра?

– Куда теперь?

Галкин остановил машину под аркой и обернулся к ней.

– К газетному киоску. За ним его подъезд, – произнесла Алла и тут же покраснела.

Вообще-то она не должна знать, где живет Сергей. Он никогда не приглашал ее в гости, а она не напрашивалась. Пару раз ездила за ним с работы и увидела, как он входит в подъезд. В последнее время часто проезжала мимо его дома и смотрела на окна Сергея.

Но Галкину об этом знать совсем не обязательно. Она просто знала, и все.

– А стоянка где? – покрутил головой Галкин, подъехав к нужному месту.

– Левее. За теми кустами, – указала она на жасминовые заросли.

Галкин медленно поехал. Потом долго парковался, выбирая место.

– Его машина на стоянке. – Алла решительно открыла пассажирскую дверь. – Значит, он дома.

– Ждите меня, – неожиданно строго потребовал Галкин, уставившись на Сережину машину. – Прямо здесь ждите.

Алла послушно встала у переднего бампера. Надела солнцезащитные очки и сквозь темные стекла принялась наблюдать, как капитан неторопливо идет к автомобилю. Обходит его по кругу несколько раз, а потом открывает водительскую дверь.

Открывает? Почему… Почему машина не на сигнализации? Сережа где-то рядом? Отошел за газетами? Ой, ну что за чушь лезет в голову! Станет он читать бумажные издания, как же!

Мелкими семенящими шагами она пошла в сторону капитана Галкина, отдающего по телефону какие-то распоряжения.

– Я же сказал, оставаться на месте, – грубо крикнул он, заметив ее перемещения. И снова бросил в телефон: – Я не тебе…

Алла снова ослушалась и продолжила идти. Противное предчувствие, глодавшее ее еще с самого утра, сдавило грудь костлявыми жесткими пальцами.

Нет, нет, нет… С ним все хорошо. Машина открыта потому, что кто-то взломал замки, отключил сигнализацию. Сережа дома и ни о чем таком не подозревает. А капитан Галкин сейчас говорит по телефону именно с ним и рассказывает о факте вандализма.

– Алла, ну зачем вы здесь? – раздраженно глянул в ее сторону Галкин и тут же махнул на нее рукой. – Как будет угодно, только ни к чему не прикасайтесь.

Она обошла его справа, вытянула шею в сторону открытой водительской двери и тут же испуганно отшатнулась. Нога! Сережина нога стояла рядом с педалью тормоза. Его ботинок, штанина – в этом костюме он был вчера на работе.

Он что же, уснул в машине? Но почему до сих пор спит? И зачем тогда вся эта суета, устроенная Галкиным? Не проще было просто толкнуть Сергея и разбудить?

– Дура! – горестно прошептала она, зажмуриваясь. – Какая же ты дура, Аллочка!..

– Что вы там шепчете, Алла?

Капитан Галкин встал перед ней, загораживая распахнутую водительскую дверь Сережиной машины. Он был широкоплечим и смог закрыть от нее то ужасное, во что ей до обморока не хотелось верить.

– Он… – Ее губы затряслись. – Он умер?

– Да. Сергей Пронин мертв. Думаю, уже часов десять, судя по окоченению трупа.

Он еле успел ее подхватить, чтобы она не грохнулась на землю.

– Зачем вы так?! – ахнула она шепотом. – Окоченению! Трупа! Это так… Так гадко!

– Но это правда. – Он слегка тряхнул ее и повел к своей машине. – Жестко, но правда. И я велел вам оставаться здесь. Зачем вы подошли? Не справились с любопытством?

– Нет. Не было никакого любопытства. Только тревога.

Каждое слово сопровождалось шипящим шлейфом, как будто кто-то выпускал из нее последний воздух, чтобы она вместе с Сережей перестала дышать. Только теперь, когда его не стало, она поняла, насколько сильно была влюблена в него.

– Я… Я любила его. Очень любила! – неожиданно призналась Алла. – И тревожилась сегодня все утро. Он не пришел на работу, и это было на него не похоже. И он так сильно нервничал в последние дни…

– Я это заметил, – согласно кивнул Галкин, усаживая ее на заднее сиденье своей машины. – Мы говорили с ним вчера.

– Я помню. – Алла кивнула и вдруг вцепилась в его руку, уставившись сухими глазами: – Скажите… Это сердечный приступ? От волнения? Как он умер?

– Я не знаю. Видимых следов повреждения при поверхностном осмотре не обнаружено.

Галкин точь-в-точь повторил то, что говорил кому-то по телефону.

– Это может быть смерть по естественным причинам. – И снова он повторялся.

– Так странно, – эхом откликнулась Алла, осторожно выглядывая из-за плеча капитана. – Молодой. Здоровый. И внезапно умер.

– Так бывает.

Галкин тут же отвлекся. К стоянке подкатила служебная машина. Из нее полезли люди в штатском. Сразу трое. Среди них высокая худощавая женщина с короткой стрижкой. Алла нашла ее неприлично красивой для такой работы. Для сериала про полицию – да, подходит. Но для жизненных реалий с ощупыванием неживого тела – нет. Кто она? Зачем тут? Может, это очередная женщина Сергея? Он любил дам постарше. Эта была как раз из таких: возрастных, красивых, самодостаточных.

Сергея выволокли из машины и уложили на черный пластиковый мешок. Задрали на нем пиджак и рубашку, штаны спустили. Алла закусила губу, чтобы не заорать на варваров. Мужчина с чемоданчиком принялся его осматривать и что-то говорить вполголоса красивой женщине средних лет. Она молча слушала и кивала каждому его слову. Когда он замолчал, тело Сергея запаковали и увезли уже на другой машине, что подъехала минуты три назад. А красивая женщина с тревогой глянула на Галкина и отчетливо произнесла:

– Ну, вот и началось. Именно этого-то я и боялась.

Глава 7

Виталик медленно выбрался из-под одеяла. С утра он ненавидел резкие движения, громкие звуки, яркие краски. Он медленно пробуждался, то открывал глаза, то снова погружался в дремоту. Когда спать уже совершенно не хотелось, вставал и осторожной поступью, словно боялся поскользнуться и упасть, шел в ванную.

Он долго стоял под горячим душем. Кожа краснела и ныла от горячей воды, но он никогда не делал холоднее. Чистил зубы. Ждал, когда отпотеет зеркало над раковиной, и аккуратно причесывался. Он не сушил волосы феном: это вредило коже головы. Стоило раз включить фен, как на следующий день перхоть усыпала воротник. Только полотенце и расческа с редкими зубьями. Еще минута уходила на то, чтобы осмотреть себя и удостовериться, что за ночь с ним ничего не произошло. Никаких изменений ни в одну сторону: ни в хорошую, ни в плохую. Он по-прежнему безлик.

Да. Это было его отличительной чертой. Незапоминающееся лицо, словно полустертый рисунок. По молодости он расстраивался, когда девушки на втором свидании его не узнавали, но смирился. Потом был рад. Особенно сейчас, когда он затеял частную розыскную деятельность.

Виталик мог часами ходить вокруг объекта, а тот на него внимания не обращал. Мог сидеть с телефоном и делать вид, что с кем-то переписывается, а на самом деле фотографировал. Внимания ноль. Никто не обращал внимания на высокого, среднего телосложения мужчину.

Это помогало в деле и мешало в личной жизни. Но Виталик привык. Он смирился.

При этом он не был несимпатичным. Когда говорил и улыбался, девушки буквально им любовались. И его бывшая жена тоже. Но когда замолкал…

– Тебе надо чаще улыбаться, чтобы нравиться людям, – посоветовала его жена перед расставанием.

Он нравиться людям не хотел. Его устраивало то, что он незаметен. Особенно теперь, когда он ввязался в историю со сбежавшей женой Евгения Суворова.

На первый взгляд выглядело все банально. Есть муж, и есть жена. Прожили долго, заскучали. Она нашла себе утеху на стороне. Наверняка кого-то моложе мужа и ее самой. Жигало нашелся, но вдруг стал капризен. Потребовал денег. А где их взять? Украсть у мужа, конечно же. Сам же он на такие мероприятия не даст. А как украсть?

Виталик застыл у холодильника с бутылкой диетического молока. Задумался, сильно наморщив лоб.

Сколько раз он доходил мыслями до этого места и спотыкался? Раз десять, наверное. И каждый раз ему в голову лезли мысли о том, что в банке у сбежавшей жены сто процентов был сообщник. Но кто? Виталик перебрал всех сотрудников, отследил маршруты каждого и не нашел подвоха. Не выявил соучастника.

Один парень, правда, дольше всех был у него под подозрением. Некто Пронин Сергей. Ездил за ним Виталик дольше, чем за всеми остальными сотрудниками, но все же сдался. Этот Пронин имел отношения с милой красивой девушкой. Проводил с ней почти каждый вечер, а потом возвращался в свою квартиру, которую арендовал рядом с банком. Вся его жизнь была безупречна. На горизонте не имелось даже тени сбежавшей Элеоноры Суворовой. Пронин не был ее любовником.

А Виталик был уверен, что помогал Элеоноре именно человек, которого она соблазнила. Любовник и сообщник в одном лице. Если это два разных человека, то она просто дура. Так рисковать!

Но дурой Виталик ее не считал. Мадам спряталась так, что найти ее не могут уже второй месяц. Конечно, она могла давно уехать из города. Но куда и как? У него нет информации, что она покупала билеты на какой бы то ни было вид транспорта.

Он слукавил, докладывая Суворову о том, что снабдил железнодорожные и авиакассы портретами его сбежавшей супруги. Нет, конечно. Кто бы стал его слушать и принимать ориентировки? Самодеятельность, конечно. Вежливо послали бы, и только.

Нет. Этого не было. Имелась шпионская программа, которую Виталик пару лет назад купил и установил на своем компьютере. Она-то и вела суточный контроль. Но пока безрезультатно.

Суворова в городе. Автостопом она не поехала бы. С такими-то деньгами! И билетов никуда под своим именем не покупала. А если не под своим? Снова на повестке дня вопрос о сообщнике. Или она заранее все продумала и сделала себе липовый паспорт. Тогда она должна была поработать над внешностью. Основательно! А Виталик считал, что внешность Элеонора под нож не кинет. Если только на грим решится. Еще парик, смена походки.

Он налил себе полный стакан диетического молока, достал из хлебницы черствую булку. Это все, что он мог себе позволить на завтрак, чтобы не быть голодным и стремительно не прибавлять в весе, к чему у него была склонность.

Итак…

Если Суворова в городе, то у него есть шанс ее отыскать. Если она, сменив имидж, уехала, то шансы у всех равны нулю. Может только в другом городе засветиться каким-нибудь образом.

Виталик с трудом проглотил черствый комок булки и задал себе тот самый вопрос, который клевал ему темя уже неделю и который он всячески гнал от себя.

Зачем? Что его так зацепило в этом безнадежном – а он был уверен, что это именно так – деле?

И все же честно ответил себе: деньги! Его манили деньги. Очень много денег, которые умыкнула у своего мужа Элеонора Суворова. Подсчитав как-то навскидку, Виталик сделал вывод: если он найдет ее и заставит с ним поделиться, то даже тридцать процентов от суммы ему хватит на годы. А уж если он припрет ее угрозами и оттяпает половину, то…