Открываю интернет, ввожу в строку «судороги у ребёнка при высокой температуре, первая помощь» и нахожу информацию, как помочь ребенку и сбить температуру. Раздела ее полностью, вынесла на балкон, потом положила на лоб мокрое холодное полотенце. «Арина, Аришенька, Аришаня, живи, слышишь, живи, мы так тебя любим». Это время оказалось просто вечностью, 7 минут ребёнок находился в судорогах, 7 минут она была где-то не с нами. Андрей курил на балконе и тихо плакал, впервые за всю нашу совместную жизнь. Я позвонила маме ночью «Мама, помолись за Аришу, она не приходит в себя». Потом звонила в скорую через каждые две минуты и что-то орала матом про суд, про их безответственность и карму. Судороги начали немного утихать, цвет лица начал возвращаться, сначала стал белым, как полотно, потом чуть розовым.

Арина, Ариша, все хорошо, просыпайся, мы рядом. «Покажи нам, где мама, а папа где?» Арина моргает и смотрит словно сквозь нас. Обнимаем ее, целуем, отпаиваем святой водой, сажаем. Она потихоньку приходит в чувства, испуганно обнимает любимую игрушку-котика. Через 17 минут Скорая приехала. Фельдшер – женщина средних лет не желала выходить из машины под моросящим дождем и ждала, когда водитель припаркуется в двух шагах от крыльца подъезда.

«У вас фебрильные судороги, скорее всего был вирус и на фоне прививки поднялась температура» – сухо отчеканила она.

«Мы сдавали анализы, ребёнок был абсолютно здоров» – она молча пожимает плечами и заполняет бумаги.

Морозовская больница, отделение неврологии, где у каждого третьего ребёнка подобные последствия прививок. Передо мной закрывается скрипучая металлическая дверь с отогнутым листом железа, Арина уже под наркозом на носилках. Делают МРТ мозга на выявление эпилептических очагов. За что? Почему так? Здоровый желанный ребёнок, 9 баллов по Апгару под угрозой эпилепсии. «А кто его знает, что будет дальше, 7 минут в таком состоянии обычно бесследно не проходят, радуйтесь, что хоть так…» – заключил невролог.

Эпилепсию не подтвердили. Но речь пострадала. Арина уже в 9 месяцев начала говорить первые слова, но после случившегося речь до 2,5 лет развивалась слабо. Ее мало, кто понимал. Ежедневные занятия по развитию моторики, логики, памяти. Потом добавился сад, но в самой младшей группе прогресса не было и мы перевели Арину к старшим детям, там то и пошли первые ощутимые сдвиги. Через полгода судороги повторились. Нельзя было допускать температуры выше 37,5. Был риск ее резкого повышения после этой отметки.

Дочка уснула с температурой 37, вполне хорошо себя чувствовала. Я задремала рядом с кроваткой. Просто провалилась в сон, была очень уставшей. Вдруг словно кто-то выдергивает меня из сна, щемит сердце, я резко вскакиваю и у Арины начинаются судороги. Я уже зная, что делать раздеваю ее и обтираю прохладной водой, через пару минут приступ уходит. В этот раз без пены и посинения, все длилось около двух минут.

Снова больница, Арина в одном памперсе, завернутая в байковое одеяло с зайками. Сказали везти не одевая. Обследования уже без МРТ, нас отпускают без госпитализации. Что я чувствовала в тот момент? Дикое чувство вины, я ненавидела себя за то, что уснула, ведь это не входило в мои планы.

Рядом сидела моя тетя: Ты ни в чем не виновата, слышишь, Оленька. Ты устала, ты хорошая мама и вообще все сделала быстро, не растерялась. Ты не можешь вообще не спать, не надо рассказывать мужу, не надо оправдываться, ты, итак, всегда с ней рядом. До 4,5 лет я панически боялась Арининых недомоганий. Всегда в поездки брала с собой жаропонижающее, градусник, температура поднималась буквально за 15 минут, нужно было всегда быть начеку. У мамы нет выходных, нет отпуска и перерывов. Однажды я трое суток не спала. Была температура, поймали вирус, она не сбивалась ниже 38. При этом ребенок чувствовал себя хорошо.

Я понимала, что с вирусом вероятнее всего нас отправят в инфекционку. И чувствовала, что там нам не помогут, к тому же большие риски подцепить инфекцию. В больнице мне также пришлось бы постоянно смотреть за ней, без права на сон. И трое суток я дежурила рядом с ребёнком. Даже в душ и туалет ходила с ней на руках. Ночью заводила будильник на виброрежиме на каждые 15 минут, чтобы не проспать. Не проспать…Клала его себе под ноги. Молилась, медитировала, представляла ее здоровой, смеющейся, бегающей по ромашковому полю с букетом цветов в маленьких ручках.

Я хорошо выучила эти признаки надвигающегося приступа, этот взгляд в пустоту, с поволокой, медленная реакция на речь. Это случалось с нами в пробке, когда жала на тормоз, включала аварийку и заливала ей «Нурофен», на даче у друзей, когда ребёнок в 3 года попросился на руки, обнял меня и ее ладошки обожгли мою шею. Хотя до этого не было никаких признаков недомогания и весь вечер ребёнок веселился и танцевал у костра.

Это время было самым тяжелым в моей жизни, я не наслаждалась материнством, а просто жила в постоянной борьбе за ее здоровье, борьбе с родственниками, которые не были в моей шкуре, не видели через что пережил ребенок, но считали, что Арине нужно продолжать делать прививки. Я не агитирую вас отказываться от прививок. Это индивидуальная ответственность каждого родителя. Через свой опыт я хочу донести до вас, чтобы вы осознанно подходили к своему выбору. Не позволяли подвергать себя чужому давлению, изучали информацию с разных сторон, а не просто безоговорочно следовали чужим предписаниям. Слушали своё материнское сердце, доверяли себе и не перекладывали ответственность на других.

Я начала активно изучать психосоматику, старалась понять, для чего все это свалилось на нашу семью. Сопоставила наши периоды отношений, в которые повторялись эти приступы и поняла, что по факту мы были семьей лишь формально. Жили, как соседи. Мы просто совместно выполняли родительские функции, Андрей обеспечивал нас, покупал Арине игрушки, вкусняшки. Но мы не жили, как счастливые супруги. Даже ели с ним по отдельности. Наша переписка состояла из списка лекарств, да продуктов. Иногда из показателей температуры. Но в ней не было таких вроде избитых, на таких важных вопросов: «Как проходит твой день? Как ты?»

Бесконечные взаимные упреки, словесные перепалки, отсутствие других общих тем для разговора.

Порой пересматривала старые фото, где мы были такие счастливые, легкие, куражные. Любящие. И плакала от обиды и ностальгии по тем отношениям. Дальше был долгий путь возрождения наших отношений. Мы заново учились уделять больше времени и заботиться друг о друге, учились разговаривать без обвинений, кайфовать от семейной жизни. Конечно все это было не просто, но мы видели, как счастлива наша дочка, как быстрее она начинает развиваться и реже болеет, когда мы вместе по-настоящему, а не формально. Как маме хорошо с папой, а как папа торопится с работы домой, чтобы больше времени провести с нами.

Мы перестали все так тщательно подстраивать под ребёнка. Если нам хотелось подольше погулять по хорошей погоде, а Арина не желала спать в коляске, мы продолжали гулять. Да, иногда режим сбивался, но зато мы стали получать от прогулок больше удовольствия. У нас не было няни, обе бабушки работают, но нам хотелось видеть жизнь шире, чем детские площадки и двор. Поэтому мы стали все чаще выбираться втроём в рестораны, кафе и красивые места. Этот отдых отличался от отдыха вдвоём, не всегда все шло по плану, но мы стали более гибкие, учились проще смотреть на жизнь, заранее продумывать все удобства для малышки.

Да, мы были не идеальными родителями. Давали ребёнку планшет, когда хотелось спокойно насладиться красивой и вкусной едой, съесть ее тёплой. Кормили из своих тарелок, потому что ей так было интереснее, а нам проще. И да, это не очень гигиенично или очень не гигиенично. Но мы разрешили себе быть не идеальными, потому что моя модель идеальной мамы ни фига не работала. Она оказалась ненужной ни ребёнку, ни мне, ни мужу.

Что лучше? Под свистопляски кормить ребёнка супом без поджарки или дать ребенку больше выбора в еде, ее количестве. И пусть не добрать в весе эти «хотя бы ещё грамм триста», чтобы уйти от нижней границы нормы. Но дать ему ощущение безопасности, надежности, счастливое детство, заложить здоровую модель семьи. В итоге приступы перестали случаться, ребёнок стал легче переносить болезни и быстрее идти на поправку. Мои взгляды на материнство очень изменились. Возможно, не каждая мама со мной согласится и среди читателей это вызовет резонанс, но я пишу эту книгу не с целью понравится всем и говорить то, что всем должно «зайти». Возможно, ещё пару-тройку лет назад я бы и сама не приняла эту точку зрения. Но мой опыт научил меня. Он помог расставить жизненные приоритеты.

Так вот: ребёнок – не должен быть смыслом жизни. Важной ее частью – да, но не фундаментом, не основой основ. Поймите, у вас уже есть вы. Такая единственная на всей планете, ну нет больше такой. Люди в вашей жизни – приходят и уходят. Родители, друзья, мужья, жены, дети. Они не живут с вами от рождения до смерти, бок о бок. Обстоятельства, естественные процессы смены поколений, расставания, взросление детей.

Мы все же более высшие существа, чем животные и кроме базовых инстинктов размножения и вскармливания потомства обладаем ещё большим списком возможностей. Есть величайшее число людей, которые не оставили наследников. Можно ли сказать, что их жизнь не имеет смысла? Опра Уинфри, Патрисия Каас, Коко Шанель, Наталья Гундарева, Любовь Орлова. Безусловно, причины у всех разные, кто-то искренне хотел, но не мог, кто-то выбрал карьеру. Но, разве эти женщины сделали мало полезного для общества, разве они считали свою жизнь бессмысленной или не были счастливы?

Быть мамой – это классно, но быть только мамой – опасно. Опасно для вас, для ребёнка, для семьи. Поставьте себя на место ребёнка, посмотрите на ситуацию его глазами. Вы пришли в этот мир таким маленьким, хрупким человечком. Перед вами такой огромный и незнакомый мир, и такая сильная, всемогущая Мама – самый надежный и нужный для вас человек, ваш тыл и опора. И ваша опора вдруг начинает опираться на вас. Накидывать на вас, как хомут на шею свои надежды, мечты, прикрывать вами свои просевшие сферы жизни. «Просто у меня была ты, я выбрала тебя и решила, что карьера подождёт». «Я бы вышла замуж ещё раз, да вот побоялась, что ты не поймёшь». «Я бы ушла от папы, но решила ради тебя семью сохранить».

Как вам, а? Классно быть чьим-то смыслом жизни, чувствовать себя причиной всех маминых неудач? Вам нравится, когда на вас возлагают слишком большие надежды, ждут от вас чего-то грандиозного? Мама, смысл жизни которой только дети, в перспективе хороший манипулятор. Она крепко привьёт такое чувство вины и долга, который может оказаться непосильным. Изнуряющим. Я часто слышу жалобы от клиентов: «Мне ребёнок сказал, а зачем ты меня вообще родила?». Резонный вопрос, пусть каждый ответит на него сам.

Для чего вам ребёнок? Звучит странно, согласна. Но все же такой вроде бы простой вопрос может вводить в ступор? На каждый свой ответ снова задайте вопрос «зачем?». Ну, чтобы продолжить свой род. А зачем? Ну, все подруги уже родили давно, вот и я решилась. А зачем? Мы совершаем привычные действия, даже не понимая до конца причин. Потому что так принято, потому что все так делают. А между тем ваша причина появления детей во многом определяет ваш подход к материнству.

Если ответ на вопрос вас расстроил или вообше не пришел к вам – не спешите с самобичеванием, когда-то я тоже не могла однозначно на него ответить, уже став мамой. То, что вы задались этим вопросом – уже хороший знак, это поможет вам пересмотреть свою модель материнства, которая в свою очередь оказывает очень большое влияние на здоровье ребенка.

На мой взгляд, дети должны появляться, когда женщина осознаёт свою ценность, не зависимо от наличия детей. У неё есть ещё и другие возможности самовыражения. Она знает, чего хочет от жизни, у неё всегда есть планы на будущее, выходящие за рамки материнства. Каждый человек – это кладезь талантов, просто не каждый их распаковывает и применяет. Кому-то мешает боязнь проявляться. Кто-то заранее записал себя в бездари и решил, что материнство – это хорошая защита от самореализации. Когда ребёнок становится единственным смыслом жизни матери, она панически боится его потерять. Она трясётся над ним, пытается от всего оградить, все предусмотреть. Но это не возможно.