Предсказание Ирмы сбылось. Пока они гуляли по лесу, он где-то потерял ключи, за что мама отругала его. Но это ничуть не расстроило Сашу. Напротив, это еще больше укрепило его чувства к Ирме.

* * *

– Хотел взять хлеб для уток, но потом подумал про овсянку, – сказал Саша, когда они встретились у пруда на следующий день.

Словно боясь, что Ирма усомнится в его словах, он вытащил из пакета упаковку крупы, и она улыбнулась. Ковалев обратил внимание, что в руках девочки тоже был большой полиэтиленовый пакет, в котором лежало что-то прямоугольное, но он почему-то стеснялся спросить, что она взяла с собой.

– Давай пока просто посидим, а уток потом покормим, – предложила Ирма, и Саша, разумеется, согласился. В своих мыслях он не мог себе представить ситуацию, когда он ответил бы этому ангелу «нет».

Они расположились на лавочке.

– Знаешь, а ты оказалась права, – сказал Саша. – Ну… мама меня вчера правда отругала. Я ключи где-то потерял.

– Сильно попало?

– Не очень. У нас запасные есть.

Ирма посмотрела в сторону леса.

– Мы можем пойти туда, где были вчера. Вдруг ключи все еще лежат на дороге?!

Саша почесал затылок. Меньше всего ему сейчас хотелось тащиться в лес и искать ключи, которых там наверняка уже нет. Если он вообще их потерял в лесу, а не где-нибудь в другом месте. Неожиданно его осенила одна мысль:

– Слушай, а ты можешь увидеть то, что потерялось? Ты же вроде как экстрасенс!

Ирма поморщилась, будто надкусила лимон.

– Я не люблю это дурацкое слово, – сказала она. – И я не могу искать вещи. Я не волшебница.

Саша сконфуженно умолк, и она легонько толкнула его в плечо:

– Ладно тебе. Лучше покажи мне фото мамы. Я видела, у тебя есть крутой телефон. Наверняка у тебя есть ее фотография.

Ковалев с готовностью вынул из кармана смартфон. Он почти никогда на него не снимал, но, кажется, одно селфи с мамой где-то было…

– Вот, – сказал он и, открыв папку, где хранились немногочисленные фотографии, выбрал нужный снимок.

Ирма молча взяла у него телефон, осторожно коснувшись пальчиком экрана. Что-то беззвучно шепнула и, вздохнув, посмотрела на замершего подростка.

– У тебя очень добрая и милая мама. Она проживет долгую жизнь.

– Сколько?

– Девяносто один год. Так я вижу.

– Девяносто один? – ошарашенно переспросил Ковалев. Эта цифра показалась ему фантастически нереальной. Он попытался представить маму в этом преклонном возрасте, но из этого ничего не вышло.

«А я?» – хотел спросить Саша, но что-то остановило его, и он даже не мог понять, что именно.

«Мало кто хочет знать день собственной смерти, парень, – усмехнулся внутренний голос. – Представь свою жизнь, если ты узнаешь это. Каждый день ты будешь считать, сколько тебе осталось. Это будет помимо твоего желания, помимо твоей воли…»

– Я кое-что взяла тебе показать, – между тем сказала Ирма, доставая из пакета альбомы для рисования. – Сколько я себя помню, я всегда любила живопись. Когда была совсем маленькой, рисовала на улице всем чем попало – палочкой на земле, стеклышком на дощечке, угольком на асфальте…

Саша с интересом взял у нее альбомы.

– Я хотела поступить в художественную школу, но приемные родители меня не хотели отдавать, – продолжала девочка. – Даже не знаю почему. Может, оттого, что им не нравятся мои рисунки?

Ковалев молча листал альбом, и с каждой перевернутой страницей на его лице ширилось потрясение. Он не мог поверить, что подобные рисунки могла изобразить маленькая девочка, пусть даже такая необыкновенная, как Ирма.

Гротескная бабочка, парящая среди грозовых туч. Великолепные, изящные крылья никак не вязались с «лицом» небесного творения – дьявольской мордой с хитрой ухмылкой и развевающимися седыми волосами. На следующей странице был изображен город, расколотый пополам. Из огромной расселины высовывались костлявые руки, пытаясь схватить мечущихся в панике жителей.

Третий рисунок изображал терпящий бедствие корабль, окруженный русалками. Только на месте женских голов у сказочных обитательниц были громадные пасти, утыканные острыми зубами… Вместо того чтобы спасать тонущих, русалки утаскивали их на дно.

– Ты… – промямлил Саша, даже не зная, что сказать. – Мама разрешает тебе рисовать такое?

– Настоящая жизнь намного хуже, Сашенька, – тихо ответила Ирма. – Она даже хуже того, что вижу я. А я очень часто вижу страшные вещи.

Ковалев отложил просмотренный альбом и взял в руки следующий.

– Тебе не нравится? – с беспокойством спросила она. – Наверное, зря я решила тебе показать это…

– Нет, что ты, – пробормотал он, не отрывая взора от очередного рисунка. Он изобиловал всевозможными цветами, только вместо бутонов у них проклевывались человеческие лица, искаженные в диком крике. Цветы тянулись к солнцу, которое представляло собой пульсирующее сердце, с которого на «бутоны» капала кровь.

Перевернув страницу, Саша заметил, как из альбома что-то выпало в траву. Что-то плоское и прямоугольное, вроде… Календарик! Наклонившись, он поднял его, бережно сдувая пыль.

Ковалев пожал плечами. Обычный карманный календарик, изображающий какой-то парк с фонтаном. Он перевернул его, присвистнув.

«Какой странный», – подумал Саша. Двенадцатое октября было обведено в кружок, а все дни и месяцы после этого числа были густо закрашены черным фломастером.

«Как будто год заканчивается двенадцатого октября», – с усмешкой подумал он.

Интересно, что бы это значило?!

Ирма, до этого с интересом наблюдавшая за утками, взглянула на Сашу, который продолжал вертеть в руках календарик. Лицо девочки внезапно застыло, сделавшись чужим, и Саша, перехватив ее взгляд, даже испугался.

– Отдай, – сдавленным голосом потребовала она.

С оцепенелым видом тот протянул ей календарик.

– Я просто хотел спросить… – начал он, но Ирма его перебила:

– Извини, я случайно его туда положила.

Она сунула календарик в пакет, уставившись прямо перед собой.

– Ирма, что случилось? – спросил Саша, ровным счетом ничего не понимая. – И это… Двенадцатое октября. Это что-то значит?

– Мне сегодня к врачу надо, – сказала она, будто не слыша его. – Завтра увидимся, Саша.

– Ты что, уже уходишь? – печально спросил он.

– Меня ждут.

– Зачем тебе к врачу? Вчера ты тоже была у врачей… Ты чем-то болеешь?

Ирма встала с лавочки.

– Любопытной Варваре нос оторвали, – с грустной улыбкой произнесла она, забирая у Саши альбом. – Пока.

Неожиданно где-то вдали замелькали проблесковые маячки, и среди деревьев мелькнул белый полицейский автомобиль.

Ковалев тоже слез с лавки.

– Интересно, к кому это полиция приехала? – задумчиво проговорила Ирма.

«Ты же ясновидящая, вот и скажи», – хотел поддеть ее Саша, но вовремя одумался. Судя по бледному лицу Ирмы, продолжать разговор она была явно не в настроении.

– Ладно, пока, – вздохнул он.

Вечером его ждала еще одна шокирующая новость.

Как только он вошел, мама подбежала к нему и крепко обняла.

– Ты что? Все в порядке. Я же не опоздал к ужину, – пробубнил он, неловко отстраняясь от нее. И умолк, с тревогой глядя на лицо мамы. Оно было таким же бледным, как у Ирмы полчаса назад там, на пруду.

– С тобой точно все нормально? – спросила мама, целуя его в лоб.

Саша кивнул.

– А мы машину полиции видели. Она приехала в наш район, – сообщил он, снимая кроссовки.

– Ты помнишь этих ребят, Андрея и Лешу? Они в девятом доме жили. Вы вроде бы раньше играли вместе.

Ковалев, уже намеревающийся идти мыть руки, остановился.

– Дрон и Леха? Знаю.

«Они чуть кошку не убили», – хотел добавить он, но передумал. Незачем маме знать такие детали.

– Они погибли. Их сегодня в гараже нашли, там пожар был, – сказала мама, в упор глядя на Сашу.

Он поежился.

Как это – умерли? Какой еще пожар?!

– Я не знаю, что там точно произошло, – произнесла мама. – Но вроде они чем-то надышались и закрылись изнутри. Потом возник пожар, и они сгорели. Просто кошмар…

У Саши вновь разболелась голова. Казалось, его затылок пытались вскрыть консервным ножом, и мама дала ему какие-то таблетки. Помимо головной боли, у него напрочь пропал аппетит и за ужином кусок просто не лез в горло.

Мама старалась говорить на отвлеченные темы, но он едва ли слушал ее. Он пытался представить себе, как умерли Дрон с Лехой. Если они чего-то обкурились и спали, наверное, смерть была легкой. А если нет, то… Наверное, это очень страшно – гореть заживо.

А еще он думал о странных рисунках Ирмы, которые видел сегодня в ее альбоме. Жуткие русалки, кричащие цветы, разорванный пополам город…

Лишь когда он, погасив свет, улегся в постель, его словно током ударило.

«Двенадцатое октября на календарике. И все черное до конца года. Может, это ее последний день? – подумал Саша. – Ирма ведь многое видит из того, что не может видеть простой человек… Вдруг она узнала день своей смерти?!»

От этого предположения его объял всепоглощающий страх.

Этой ночью Саша почти не спал.

* * *

В этот раз Ирма исчезла надолго. Саша часами дежурил у подъезда возлюбленной, с надеждой вглядываясь в окна, но за все время лишь однажды всколыхнулась занавеска. Ирма не появлялась.

Правда, как-то раз из дома вышел ее папа, но Саша почему-то побоялся подойти к нему и спросить, почему Ирма не выходит гулять. Смерив подростка настороженным взглядом, мужчина сел в свою «Шкоду» и уехал.

Следующий день не принес никаких изменений, и Саша, дождавшись, когда в подъезд Ирмы зашла какая-то женщина, прошмыгнул следом.

Он поднялся на второй этаж, вопросительно переводя взор с одного звонка на второй.

«Какой из них правильный?» – мучительно размышлял он.

– Вы к кому, молодой человек? – услышал он за спиной голос и резко обернулся. На ступеньках стояла та самая женщина, вместе с которой он прошел в дом.

– Я… я ищу Ирму, – запинаясь, выговорил он.

– Она дома, я сейчас позову ее.

С этими словами женщина открыла дверь.

– Заходи, – позвала она Сашу, но тот застенчиво покачал головой.

Она пожала плечами и скрылась в квартире.

«Это ее мама, – догадался Саша. – Приемная то есть».

Спустя минуту в дверях стояла Ирма, и сердце Ковалева, совершив невообразимый кульбит, замерло.

– Привет, – тихо сказала девочка.

– Привет. Ты… – он набрал в легкие воздуха, будто набираясь смелости, – выйдешь гулять?

Она кивнула.

– Подожди на улице, – шепнула она и, блеснув бархатисто-смоляными волосами, прикрыла дверь.

Через несколько минут они медленно шли по аллее.

– Почему ты не выходила? – спросил Саша.

– Потому что у меня были дела.

Он пристально посмотрел на девочку. Взгляд парня скользнул вниз, остановившись на загорелой руке Ирмы. На худеньком предплечье темнело два синяка.

– Откуда это? – спросил он, медленно закипая гневом.

– Не важно, – бросила она.

Саша остановился.

– Если тебя кто-то бьет, это важно.

Ирма тоже встала, исподлобья глядя на него.

– Что случилось?! – Он стоял, сжимая и разжимая кулаки. – Я так ждал тебя! Ты могла хотя бы выглянуть в окно! Кто тебе сделал больно?!

Она осторожно взяла его руку в свои ладони. Они были мягкие и прохладные, и Саша готов был целовать их хоть всю вечность, но сейчас он хотел выяснить очень важный вопрос.

– Я знаю, что это был за календарик, – выпалил он, решив высказать все, что он думал, а там будь что будет. – Двенадцатое октября – это ведь твой последний день! Скажи, Ирма!

Она отвела взгляд, но он успел заметить слезы, выступившие на ее глазах.

– Ответь, – настаивал Саша. Он крепко сжал ладошки любимой, и она вскрикнула. – Прости, – взмолился он. – Я просто хотел, чтобы…

– Ты все правильно сказал, – прервала его Ирма. – В этот день меня не станет.