Да-да, именно геометрия, а точнее, тот самый вектор и стал камнем преткновения между Сарой Моисеевной и ее двадцатисемилетним чадом, которое в один прекрасный день собрало вещи и съехало от маменьки на вольные холостяцкие хлеба. И вот теперь мы со Шмуликом снимали шикарные двухкомнатные апартаменты площадью аж целых тридцать пять квадратов.

И нет чтобы тому сообразительному Шмулику, заслышав нашу возню на кухне, спокойно сидеть на своих законных квадратах! Увы, ему приспичило непременно притащиться на кухню. А теперь еще и вздыхать укоризненно за моей спиной.

Денис в этот момент то ли просто офигевал от ситуации, то ли, как воспитанный человек, матерился про себя от боли и не вмешивался в нашу уютную семейную беседу. Но, так или иначе, молчал.

– Стоять! Бояться! – бросила я, не оглядываясь, едва сосед завозился, чтобы начать протискиваться обратно.

Шмулик замер.

– Раз уж ты тут, то давай помоги.

– Я в оргиях не участвую, – гордо обронил кучерявый и педантично уточнил: – На этой неделе – так точно.

– А в операциях? – тут же нашлась я.

Хотя какая это, к стрептококку, операция. Так, мелкая манипуляция.

– Дана, вот так всегда! – раздалось патетичное из-за спины. – Любое эротическое приглашение в твоем исполнении обязательно заканчивается либо клинической гинекологией, либо хирургией.

– Парень, я вообще-то мужик, – Денис, видимо, не удержался от ехидного замечания, – если ты не заметил. Так что сегодня акушерством никак закончиться не может.

– Ты, похоже, еще Дану плохо знаешь, – тут же возразил Шмулик. – У нее родовспоможением может закончиться все что угодно. Даже банкет по поводу выхода на пенсию.

Я заскрипела зубами: вот ведь паразит! Припомнил сей факт моей биографии. И было-то всего один раз, когда в ординаторской отмечали уход на заслуженный отдых бывшего начмеда Светланы Игоревны Лобановой. К слову, она пробыла на пенсии всего полтора месяца и потом вернулась рядовым неонатологом. Но это уже, как говорится, совсем другой разрез.

– Не переживай! Денис прав, сейчас родами точно ничего закончиться не может. Так что помогай, а не отлынивай!

– Даже не проси, – обиженно засопел сосед. – Я твои крючки держать не умею, от вида крови меня мутит так, что и сознание могу потерять. А поработать фонариком – ты уже весь свет врубила.

– К пациентке… – Я тут же исправилась: – К Денису я тебя и сама не пущу. А вот сходить в магазин, арабики купить, прямо жизненно необходимо. Банка утром закончилась.

– Так бы сразу и сказала, – пробухтел Шмулик и покинул наконец теплое местечко между моей спиной и холодильником.

Когда в дверях заскрипел замок, я крикнула:

– Бабульке у подъезда не забудь сказать, что за коньяком пошел. Ибо оргия у нас в самом разгаре, а горючего мало.

– Обязательно, – раздалось из прихожей, и дверь захлопнулась.

Я заканчивала обрабатывать шов, и теперь наступившую тишину разбавляло лишь бряцанье пинцета о жестяное дно бикса.

– Любишь дразнить? – вкрадчиво поинтересовался брюнет.

– Скорее предпочитаю справедливость: раз мы бодрствуем, пусть и «ночной дозор» тоже не спит, снедаемый любопытством.

– Может, та бабулька назло тебе возьмет и ка-а-ак дреманет? – провокации в голосе байкера было столько, что она стала почти осязаемой.

– Нет. Она будет бдеть до полуночи и ждать того звездного часа, когда появится повод из-за шума вызвать полицию, – с этими словами я наложила повязку.

Брюнет даже не скривился. Хотя я точно знала: лидокаин уже начал отпускать. Некстати вспомнился травматолог Шурик. Ныне – счастливый отец близняшек. Два года назад к нему поступила после аварии красавица байкерша, переломанная донельзя. Шурик ей пообещал: если та не пикнет во время наложения шин, то он на ней женится. И она ведь не пикнула. А он сдержал слово. Шурик потом всем гордо хвастался, что свою жену сам собрал.

Я посмотрела снизу вверх на Дениса. Не… Если ему про свадьбу сказать, то он удерет от меня, забыв надеть штаны. Чем несказанно порадует «подъездную дозорную».

– Бдеть до полуночи, чтобы вызвать полицию… Какой, однако, у вас тут интересный дурдом… – задумчиво обронил заштопанный байкер.

– Как «какой»? – тоном несправедливо оскорбленной вопросила я и гордо добавила: – Элитный!

– Это многое объясняет. – Денис прищурился. – Например, то, что легко можно послать своего парня за кофе в то время, когда на его законной кухне в компании его девушки сидит полуголый левый мужик.

– У тебя на лице написано такое осуждение, что я даже растерялась бы… Случись подобное лет десять назад.

– Осуждение? – удивился он. – Скорее непонимание. Женщину, которая тебе дорога, не стоит упускать из виду, а уж отказывать в помощи или оставлять наедине…

– Ты мне намерен причинить вред? – перебила я, вставая с колен.

– А ты всегда так любишь провоцировать? – Денис внимательно посмотрел на меня. – Ведь я могу и поддаться. И, скажем, усадить тебя задницей на этот стол и…

– Если так, то тебе не стоит сейчас надевать штаны, – закончила я за него. – Впрочем, в ближайшие пару часов я тебе в любом случае не советовала бы этого делать.

– Предлагаешь мне идти по улице в трусах? – Денис выразительно покосился на свои черные боксеры.

На них по самому центру красовалась отважная птичка Энгри Бердс. Надписи «В атаку!» не было, но я все равно не удержалась от улыбки. Вот хорошо, что я не увидела этого раньше. Нет, рука бы от сдерживаемых смешков у меня не дрожала, но все же…

– Я бы на такое зрелище с удовольствием глянула… Но нет. Посиди еще немного. Просто хочу убедиться, что самое серьезное у тебя – это та рана, которую я зашила. И ты не потеряешь сознание через час-другой от внутреннего кровотечения. Кстати, ты как? Голова не кружится, не тошнит?

– Да вроде все в порядке.

Денис не иначе как из чистого упрямства потянулся за штанами. Видимо, все же собрался уходить.

– Ну, раз все в порядке, то ждем арабику. – Я сделала вид, что не заметила поползновений гостя, и неожиданно для себя призналась: – Хочется выпить пару кружек, чтобы по венам вместо крови бежал неразбавленный кофеин.

– Да я смотрю, доктор, вы кофебольной кофеманьяк, – сыронизировал Денис.

– Я просто задолбана. Но… – подняла указательный палец вверх – Но не сломлена.

Убрав свой «инвентарь» в бикс, сделала себе мысленную пометку отнести его в родблок на стерилизацию. А потом не забыть забрать домой. Мало ли… Вдруг еще какого байкера зашивать придется.

– В таком случае лучшее для тебя – это выспаться до неузнаваемости. Рекомендую.

– А сам-то пробовал свои рекомендации? – усмехнулась я.

– Пару раз. Впечатления лучше, чем после оргазма.

– Это ты еще синхронно высокие каблуки и лифчик с себя не снимал… – со знанием дела возразила я. – Вот где истинное наслаждение.

– Да… такого я еще не пробовал, – согласился брюнет и задумчиво глянул на кухонные часы: – Твой парень что-то долго…

Признаться, мне еще хотелось оставить байкера в блаженном неведении по поводу того, что месье Фельцман – не только не мой «бой», а даже не мой «френд», но я действительно устала. Очень. Посему пошла кратчайшим, естественным, как родовые пути, маршрутом: сказала правду.

– Шмулик мой сосед. И ничего более из того, что ты успел себе вообразить.

Пришлось посвятить брюнета в наши непростые «семейные» отношения.

– Выходит, что для всего дома, в особенности для его дамско-пенсионной части, с этой ночи я твой любовник? – уточнил Денис.

– Получается, что так. – Я шерстила полки навесного шкафчика в поисках жертвенной «крови» для полуночного кофейного ритуала – коньяка. – А посему, дорогой мой любовник, не раскроете ли вы великой тайны бытия: чем вы занимаетесь в свободное от падения с мотоциклов время? – И, отыскав в недрах початую бутыль, радостно воскликнула: – О, а вот и он!

Я потянулась за пятизвездочной жидкостью, чтобы приготовить свой любимый вид кофе «антидепрессо». И хотя в оном по рецептуре допускалось даже полное отсутствие кофеина, но эффект всегда был одинаковый, вне зависимости от технологии приготовления.

– И что же тебя в первую очередь интересует?

– Смотря какой ты любовник, – иронично ответила я, расставляя на столе три чашечки. Лицо Дениса озадачилось, и пришлось пояснить: – Ну ты у меня для тела, для дела, для души или так просто, мимо пробегавший и на меня упавший?

– Я даже растерялся. А что, в зависимости от функций и ответы у меня должны быть разные?

Наш разговор все больше напоминал бред. Но бред такой милый и уютный, успокаивающий…

– Конечно! – кивнула я. Коньяк весело забулькал по кружкам. – Вот если ты у меня для души, то, чтобы меня впечатлить, срочно придумывай, какую выставку Ван Гога ты недавно посетил, книгу Кафки прочитал, фильм Полански просмотрел… Если для тела, то… – Я выразительно глянула на широкие плечи гостя, торс, накачанные ноги. – То можешь ничего не говорить, и так вижу.

– А если для дела? – заинтересовался брюнет.

– Тогда поговорим о том, где работаешь и кем, и вообще, можешь ли себе позволить содержать любовницу, то бишь меня. – Я пододвинула гостю чашку, на дне который плескалось пятьдесят грамм благородного напитка, и удостоилась внимательного изучающего взгляда.

– Знаешь, боюсь, что в спонсоры я не гожусь, – его губы тронула усмешка. – Скорее, сам бы не отказался, если бы меня кто-то… профинансировал. – Он помолчал и, будто подбирая слова, добавил: – Мог бы гордо сказать, что со вчерашнего дня я фрилансер… Но честнее будет ответить, что я просто на мели. Без работы, без зарплаты, а теперь вот и с отказавшим байком.

– Переночевать-то тебе хотя бы есть где? – на всякий случай уточнила я.

– Есть. И где, и с кем. Но как-то не хоч…

Именно в этот момент я услышала рингтон.

Денис достал телефон, свайпнув по широкому экрану, на котором красовалось фото пышногрудой красотки с надписью «Крошка»

– Я выйду ответить, – начал было он.

– Сиди уж, тебе сейчас лучше поменьше двигаться, – махнула я рукой и пошла к себе в комнату, решив заодно и переодеться.

Хотелось бы облачиться в персиковый теплый пушистый халат до пола и тапочки с зайчиками…. Но, увы, то была моя мечта. А реальность – это длиннющая футболка и старые джинсовые шорты.

Пока я стягивала с себя грязные штаны и джемпер, успела подумать, что чем глубже декольте, тем мужчина охотнее ринется на подвиги. Вон, даже брюнет ради разговора со своей «крошкой» был готов сигануть с низкого старта в коридор. Несмотря на боль…

Я уже нырнула головой в вырез футболки, когда стала невольной слушательницей разговора: все же стены в квартире были тонкие. Порою мне даже казалось, что держатся они исключительно на обоях.

– …Лика, я сказал нет! Между нами все кончено.

Тишина, за которой еще один жесткий ответ:

– И ты еще спрашиваешь, куда тебе идти? Может, к тому, с кем ты так весело сегодня кувыркалась?

На сей раз тишины не было. Даже через стенку я услышала визгливый крик, в котором отчетливо звенела женская истерика. Уж я-то этот кошачий вой постоянно в предродовой слышу. Ни с чем не спутаю.

– Ты сделала свой выбор. Я тебя предупреждал, что могу простить многое, но не предательство, – слова, сказанные твердо и категорично, были едва различимы.

Не знаю, сколько бы продлился телефонный разговор, но тут вернулся Шмулик. Я вышла в прихожую, желая получить вожделенную арабику. Но вместо нее мне всучили пачку чая и пельмешки.

– Я задумался над переводом и как-то … – начал было оправдываться сосед, но я махнула рукой.

Не в первый раз и не в последний. Шмулик мог задуматься над вариантами своего перевода где угодно и забыть при этом про все на свете. Ладно, хоть чай и пельмени принес, а мог бы… хрен знает что. Кстати, хрен с горчицей и приносил чаще всего.