– Весьма достойный результат для девятого витка, – отметил представитель института, делая какую-то отметку на экзаменационном бланке. – Постоянно удерживаешь?

– Стараюсь, – кивнул я.

Савелий Никитич проворчал нечто невразумительно-одобрительное и дал отмашку.

– Валяй!

С места в карьер выдавать максимальную пиковую мощность я не стал, но и слишком много времени на подготовку не потратил, поскольку это упражнение проделывал едва ли не ежедневно. Секунд десять разгонялся, с минуту генерировал электричество изо всех сил, а после начал понемногу сбавлять обороты, и представитель института сказал:

– Сорок три целых два десятых киловатта.

Завуч тоже сверился с показаниями установки и приободрил меня:

– Почти на пик румба вышел, молодец!

Меня же от этого замечания едва не перекорёжило. Пик румба – сорок четыре и четыре десятых киловатта; ещё немного, ещё чуть-чуть и упрусь в него. А дальше – всё, дальше – не продвинуться. Там только длительность резонанса увеличивать, что тоже немаловажно, но всё же совсем не то. Ну и как тут эталонному шестому витку не позавидовать?

Но завидовать было некогда, я работал. На деле ничего сложного, всё равно что на мотоцикле с электродвижком с Кордона к Эпицентру и обратно смотаться. Проделывал я такое, бывало, по несколько раз на дню и к концу часа взопрел, конечно, но не особо. Пот с меня градом, если уж на то пошло, как с Бореньки, не катил.

– Время! – объявил Савелий Никитич. – Итоговая выработка: девяносто один мегаджоуль.

Я с шумом перевёл дух, не слишком-то довольный собой. Рассчитывал на исходе часа поднажать, а на деле пришлось даже скидывать мощность. Мог бы через силу продолжать работать, но тогда проблем с резонансом точно бы не избежать.

Инструктор разрешил приступать к заключительному этапу упражнения, я с сомнением огляделся по сторонам и покрепче стиснул ручки силовой установки, но сразу заставил себя успокоиться. Пусть и стану оперировать энергией в противофазе, копить её не придётся, буду по мере поступления в электричество пережигать.

Три! Два! Один! Поехали!

Я глянул на одну из ламп, потом зажмурился и мотнул головой. Жёлтое пятно закрутилось внутри головы, превратилось в яркий обруч, затем распалось на тринадцать ослепительных клякс. А следом обжигающим потоком полилась энергия. С каждым ударом сердца её поток усиливался и набирал мощность, оставалось лишь перенаправлять его в установку. Та как-то непривычно сильно гудела и подрагивала, но в остальном обошлось без странностей. Ручки, разве что, заледенели – чуть пальцы не примёрзли…

А потом наваждение отпустило, и Савелий Никитич щёлкнул кнопкой спортивного секундомера.

– Длительность – тридцать две секунды, – сказал он и сверился со счётчиком прибора. – Выход резонанса – три тысячи четыреста сорок килоджоулей.

Представитель института внёс эти данные в экзаменационный лист, после сверился с какой-то таблицей.

– До десятого разряда не дотянул, но всё равно неплохо.

Ну вот, говорил же: для меня десятый разряд за счастье. Не могу сказать, будто совсем уж безучастным этот вердикт оставил, но и лишний раз по этому поводу расстраиваться не стал. Плевать! Мои амбиции куда дальше простираются, чтобы из-за таких пустяков переживать.

– Свободен, – отпустил меня Савелий Никитич.

Я вернулся к партам, уселся за своё место и обнаружил, что посреди листа с ответами на теоретическую часть зачёта красуется громадная клякса. Вертеть головой по сторонам, пытаясь выявить нагадившего паршивца не посчитал нужным и на смешочки за спиной тоже не обернулся. Просто взял чистый лист и начал отвечать заново, а когда разобрался с заданием, по памяти восстановив уже написанное прежде, набросал ещё один… так скажем, документ.

Миша Попович первым сдал ответы и отпросился в библиотеку, последовал его примеру и я. Федя Маленский от возмущения чуть со стула не сверзился, но оспаривать разрешение Савелия Никитича не решился. Я подмигнул Барчуку и поднялся из подвала, а дальше заглянул в буфет, где рассчитывал отыскать оставившего нас почти сразу после начала зачёта командира отделения. Рассчитывал – и нашёл.

Когда подошёл к столу, за которым расположился старшина Дыба, тот поднял взгляд и хмуро бросил:

– Ну?

Меня так и подмывало без разрешения усесться напротив, но перегибать палку не решился, молча выложил прихваченный с собой листок.

– И что это? – поинтересовался старшина.

– Докладная.

Дыба хмыкнул и взял лист, начал читать, вслух проговаривая отдельные моменты.

– Личные неприязненные отношения… Беспричинные придирки… Нарушение устава… Создание атмосферы нетерпимости… Дата, подпись… – Командир отделения кинул докладную на стол и спросил: – Знаешь, что с этой филькиной грамотой можешь сделать?

Я кивнул.

– Догадываюсь. Поэтому следующую адресую взводному. А в той, которую после сдам в канцелярию, добавятся попустительство и поборы под видом взносов в фонд отделения. И вот уже её зарегистрируют и подошьют совершенно точно. Как и остальные. Когда рано или поздно дойдёт до рукоприкладства и кто-нибудь пострадает, картина у проверяющих сложится вполне однозначная.

Старшина выслушал меня молча и не перебил, потом недобро улыбнулся.

– И чего ты этим хочешь добиться? Привилегированного положения? Желаешь получить индульгенцию на нарушение устава?

– Добиться я хочу одного: возможности спокойно сдать зачёты. Чтобы никто не портил нервы беспричинными придирками. А в случае нарушения устава готов понести полагающееся наказание. Но только в случае нарушения, а не по прихоти Маленского. Наряды и прочие взыскания должны идти только через вас. Со своей стороны, я приложу все усилия для смягчения острых углов.

– Я поговорю с ним, – пообещал Дыба после долгой паузы.

– И отмените наряд за неподобающий внешний вид. Подворотничок был чист и подшит с вечера.

Взгляд старшины потяжелел.

– Ты сейчас серьёзно, курсант?

– Я – да. А вот Маленский так сразу может и не понять.

– Свободен.

Я не стал интересоваться принятым командиром отделения решением, отошёл к буфету, взял стакан чая и два бутерброда, расположился за столом в дальнем конце помещения. Чертовски не хотелось затевать всю эту канитель, но и терпеть придирки я больше не собирался. В корпусе всё регламентировано от и до, такие вот докладные без внимания не оставят, особенно если впоследствии приключится какой-нибудь более-менее серьёзный инцидент. Тем более что в отделении Дыбы одно смертоубийство уже случилось, запросто оргвыводы последовать могут. Удивлюсь, если не последуют.

Да и остальные курсанты за возможность скинуть Барчука с должности руками и ногами ухватятся, мигом осмелеют и начнут показания давать. И старшина должен понимать это не хуже моего. Ну да посмотрим.

В расположение вернулись только к ужину, даже обедали в столовой училища. Низший десятый разряд по итогам испытаний присвоили всем старослужащим, прошедшим инициацию на восьмом витке, да ещё неожиданно отличился Матвей Пахота, который прыгнул выше головы, но заветную запись в учётной книжке всё же заполучил. Вот его я поздравил от всего сердца. Самому мне было разве что немного досадно, ну а Василь расстроился неудаче не на шутку.

– Да брось! – попытался утешить я соседа по комнате, который, вопреки обыкновению, ел безо всякого аппетита и всё больше с мрачным видом ковырялся в тарелке вилкой. – Ерунда же! Не сдал сейчас, сдашь в следующий раз. Делов-то!

Василь тяжело вздохнул.

– Ты не понимаешь, Петя. Разряд – это серьёзно. Это переход в высшую лигу!

– Скажешь тоже!

– Ну смотри. Во-первых, это доплата к жалованию…

– И большая? – заинтересовался я.

– Раздели два на разряд и умножь на сто, получишь прибавку в процентах, – подсказал Василь.

Сидевшая с нами за одним столом Варя погладила его по руке.

– Не в деньгах счастье, – улыбнулась она. – Ведь правда же, да?

– Правда, золотце. Правда, – вздохнул Василь. – Но ещё за разряд в итоговый зачёт накидывают дополнительные баллы. А это, согласись, Петя, уже серьёзно. Ты же не хочешь все пять лет контракта улицы патрулировать?

– Не хочу, – признал я.

– Вот и я тоже.

– Карьеристы! – фыркнула Варя и принялась составлять свою грязную посуду обратно на поднос. – А давайте сегодня соберёмся чай пить как раньше! Давайте, а?

Василь двинул меня под столом ногой, и я неопределённо пожал плечами.

– Не знаю даже. Я в законах плаваю, хотел в библиотеке посидеть.

– Успеешь ещё! – махнула рукой Варя и пошла относить посуду.

Я выжидающе глянул на Василя, тот немного помялся и сказал:

– Сможешь нам до отбоя время дать? Ну, ты понимаешь…

Невольно вспомнилась Нина, и меня едва не передёрнуло, но улыбнулся через силу, пообещал:

– Не вопрос!

Василь прямо лицом просветлел, даже складка на лбу разгладилась.

– Ну, спасибо! Выручил! Только Варю заранее предупреди. Хорошо?

– Да без проблем.

Но вот так сразу выполнить обещание не вышло. На выходе из столовой остановил Федя Маленский – не только меня, всё отделение выстроил, нехороший человек. Прошёлся, зыркнул недобро, потом скривился и произнёс:

– На первый раз наряд за неподобающий внешний вид курсанту Линю заменяется предупреждением. Но больше скидок не будет. Впредь потрудись соответствовать высоким стандартам нашего учебного взвода! Ясно?

– Так точно! – спокойно сказал я.

Маленский пялился на меня ещё секунду или две, потом дал команду разойтись. И если большинство курсантов сочло изменение наряда на предупреждение очередной демонстрацией власти, то Василь в это не поверил.

– Ты как с Барчуком договорился? – полюбопытствовал он.

– Не с ним, – покачал я головой. – С Дыбой. Пообещал проблем не доставлять, если придирок не будет.

Василь поджал губы.

– Не знаю, не знаю. Барчук у Дыбы на хорошем счету. После той истории с Казимиром больше никаких ЧП в отделении не было. Не уверен, что стоило такой ультиматум выкатывать. Может аукнуться.

Я хотел заявить, будто об ультиматуме и речи не шло, но тут мой сосед по комнате угодил в яблочко – именно ультиматум это и был.

– Проехали! – махнул я рукой и улыбнулся подошедшей Варе.

– Идём чай пить? – предложила девушка.

– Не-е-е, – протянул я. – Мне в библиотеку надо. А потом в зал ещё заскочу, разомнусь. До отбоя не ждите, пейте сами.

– Да ну, перестань!

Но я проявил силу воли и на уговоры не поддался, отправился в библиотеку, поскольку и в самом деле плавал в нормативных актах, а знание инструкций по патрулированию дорог и досмотру автомобильного и гужевого транспорта помочь не могло. К тому же успел перекинуться днём парой слов с Мишей Поповичем, условились пересечься с ним после ужина.

Библиотека комендатуры была небольшой: заставленное стеллажами хранилище, закуток радиоточки да читальный зал на пять столов. Я получил на руки потрёпанный сборник правовых актов и подсел с ним к Мише, который обложился конспектами и вычерчивал на листе писчей бумаги какую-то сложную схему.

– Что припас для меня? – спросил я, устроив книгу на углу стола.

Попович протянул стопку исписанных убористым почерком листков.

– Плазменный щит от и до. Начнём на следующей неделе отрабатывать.

– А как же зачёты?

– Это дополнительно. Не входит в зачётный минимум. Не хочешь – не читай.

Но я хотел. Во-первых, знания никогда лишними не бывают. Во-вторых, за этот конспект деньги Мише я уже переслал. И не только за этот – немалая часть моих трат была связана именно с получением актуальной информации об оперировании сверхсилой. Дорого, конечно, зато в технике заземления теперь, пожалуй, не уступаю студентам РИИФС. Уже даже её активную форму освоил.

– Если будет ещё что-то интересное, про меня не забывай, – сказал я, поднимаясь.

– Всенепременно, – пообещал Миша и вернулся к своей схеме.