На этом стычка и закончилась; мой визави рухнул на брусчатку, как подкошенный. Да – я сжульничал, но и он врезал исподтишка. Квиты. А иначе – никак. В технике я противнику наверняка уступал, без фингалов бы точно не обошлось, а у меня и так в очередной раз губа расквашена.

– Убивают! – истошно завизжала вторая девица. – Полиция! Полиция!

А вот Юлия Сергеевна драть глотку не стала и поспешила к нокаутированному спортсмену. Моим же первым порывом было кинуться наутёк, но переборол его, отошёл к ближайшей лавочке, плюхнулся на неё и сгрёб наметённый к ножке снег, принялся счищать с воротника капельку крови.

Ну а что? Спортсмен первый в драку полез, да и без серьёзной травмы обошлось – вон, уже трепыхается.

– Тебе конец! – заявил рыхлый, который, в отличие от девиц, и не подумал помочь товарищу.

– Мне? – уточнил я с нескрываемым удивлением. – Чудак! Это вы на бойца корпуса напали!

Моё заявление заставило истеричку заткнуться, она зло бросила:

– Нет, это ты накинулся на Анатоля! Я это подтвержу! Мы все подтвердим!

– Здорово! – обрадовался я совершенно искренне. – От лжесвидетельства до потери благонадёжности – один ма-а-аленький шажок. Вот и посмотрим, насколько хороши ваши адвокаты.

– Поверят нам, а не тебе! – выдал рыхлый.

Я постучал себя пальцем по виску.

– Все доказательства тут, балбес. Никогда допросу под препаратами не подвергались? Это ничего, узнаете много нового.

– Ты… Ты… – Монархиста аж начало распирать от возмущения. – Ты опорочил Юлию Сергеевну! Ты её оклеветал! Это преступление!

Тут я не сдержался и рассмеялся.

– Вот уж нет! Я сказал правду, только правду и ничего кроме правды.

– Лжец!

Анатоль уже пришёл в себя и уселся на нижнюю ступеньку крыльца, Юлия Сергеевна отвлеклась от него и одёрнула рыхлого:

– Роман, угомонись! Я его действительно обнимала! Это же мотоциклист, который подвёз меня до Эпицентра! Неужели не помнишь?

Выскочил вахтёр с дубинкой, сбежав с крыльца, загородил членов клуба и резко бросил:

– Я вызвал полицию!

По его мнению, после этого заявления хулигану в моём лице следовало кинуться прочь, но я даже с лавочки не встал.

– Ну и отлично! Быстрее начнём, быстрее закончим. Только не полицейских вызывать надо было, а комендантский патруль. Иди звони!

Вахтёр с места не сдвинулся, но закончился разговор со стражами порядка и в самом деле очень быстро: Юлии Сергеевне не составило никакого труда убедить прибывший по вызову наряд, что случилось недоразумение и в их присутствии нет никакой нужды. Меня так и подмывало поломать ей игру, заявив об избиении, но благоразумие взяло верх, промолчал. После отбытия полицейских свару продолжать не стал, поплёлся куда глаза глядят.

И ведь точно знаю – как бы ни было тошно мне сейчас, вечер всё только усугубит.

Вечером придётся возвращаться в расположение и бодаться с Барчуком. О-хо-хо…

Глава 3

В безымянный бар я не пошёл. Расхотелось. Покрутился по округе, отыскал колонку и умылся ледяной водой да привёл в порядок воротник сорочки. Ещё сделал пару глотков, и мигом заломило зубы. Губа? Губа опухла, но больше не кровила.

Я продрог и задумался, как быть дальше. Точнее – чем занять себя до конца дня. Возвращаться раньше времени в расположение не имелось ни малейшего желания, кафе ещё не открылись, а городская библиотека первого числа не откроется вовсе. И ещё меня начало немного потряхивать: то ли нервотрёпка сказалась, то ли похмелье нагнало.

Постоял, поёжился на холодном ветру, развернулся и решительно зашагал на перестук трамвайных колёс. Хоть и сомневался, что посетителей в клинику для душевнобольных пускают в столь ранний час, но, если даже завернут на проходной, перемахну через забор, пусть даже тот и три метра высотой.

Оператор я или кто?

Но – не пришлось. В последнем письме я упомянул, что возвращаюсь в Новинск, и по просьбе Льва, который относился к немногочисленной категории привилегированных постояльцев, находившихся тут по доброй воле, а не на принудительном лечении, меня загодя внесли в список посетителей. Что же касается неурочного времени, оно тоже проблемой не стало: бывший одноклассник оказался ранней пташкой и уже бодрствовал. Удачно получилось, что и говорить.

На этот раз в каменный мешок меня не отправили: Лев изрядно продвинулся в обуздании способностей и перебрался жить из подвала на первый этаж. Вниз, как знал из писем, он теперь спускался исключительно для тренировок.

– С Новым годом! – поприветствовал меня Лев, стоило только переступить через порог и притворить за собой дверь. – О, да ты никак подрался?

– С реваншистами сцепился, – признал я, пожимая товарищу руку. – С наступившим!

– Приятно всё же осознавать, что есть в этой жизни нечто незыблемое. Чаю будешь?

Я потёр ладонь о ладонь, поёжился и рассмеялся.

– Спрашиваешь!

На этот раз Лев чайник мне не доверил, занялся им сам. Провозился никак не меньше пяти минут, но воду всё же вскипятил.

– Надо практиковаться, – пояснил он, будто оправдываясь.

– Да кому ты это объясняешь? – отмахнулся я и взял заварочник. – Сам только тем и занимаюсь, что практикуюсь, только всё больше всякая ерунда выходит.

Первый стакан я выпил одним махом, даже пот прошиб. Тогда снял пиджак и повесил его на спинку стула. Лев смерил меня пристальным взглядом и вдруг улыбнулся.

– Ничего, что я в домашнем?

Я взглянул на его подпоясанный халат и рассмеялся.

– Да тоже не ради похода к тебе принарядился! Сразу с вечеринки завернул.

– И как Новый год встретили?

Прежде чем ответить, я налил в опустевший стакан заварку и добавил кипятка, но пить не стал, стиснул пальцами гранёные бока.

– Хорошо встретили. Но вот до того меня девушка бросила.

Я поведал товарищу о свинье, которую подложил Аркадий Пасечник, и Лев махнул рукой.

– В этом весь Аркаша!

– В смысле? – удивился я.

– Знаешь, почему я ему списывать перестал давать? – вопросом на вопрос ответил Лев. – Мне не жалко было, просто раз он у меня контрольную по истории слово в слово сдул и получил трояк, а мне четвёрку поставили. Так Аркаша с двумя тетрадями пошёл к учителю доказывать, что его оценка занижена. Мне в итоге балл скинули. Так-то вот. Аркаше любая несправедливость поперёк горла, а о последствиях он не задумывается.

Я озадаченно кивнул.

Если поначалу решил, будто Аркаша упомянул моё имя из ревности, то рассказ Льва заставил взглянуть на ситуацию с совершенно иного ракурса. Ну в самом деле – откуда бы моему бывшему однокласснику знать, что я от всех в клубе службу в корпусе в секрете держал? Откуда, а? Сам-то я об этом и словом не обмолвился. Такая вот ерунда…

– О чём задумался? – поинтересовался Лев.

– Да так. – Я отмахнулся, дотянулся до пиджака и вытянул из кармана небольшую коробочку. – Держи. С Новым годом!

– Ура! – обрадовался мой товарищ. – Всамделишный новогодний подарок! Только у меня отдарка нет. В магазины пока не хожу.

– Да ерунда. У тебя как динамика вообще?

– Динамика хорошая, – заявил Лев. – Сейчас сессия у студентов закончится, и с февраля начну институт посещать. Палинский уже все бумаги оформил.

– Здорово! – совершенно искренне порадовался я за друга. И за себя порадовался тоже – не без этого. Хотя, вполне возможно, что и рано. Пусть приглашение в вольные слушатели и обеспечено, совсем не факт, что меня отпустят из комендатуры в институт.

Впрочем, раньше времени забивать себе голову возможными проблемами не стал, приложился к стакану с чаем и шумно выдохнул. Хорошо!

Лев справился с подарочной бумагой и взвесил в руке стеклянный шарик – совсем как тот, что я приготовил в подарок Нине.

– И что это?

– Сожми и потяни сверхэнергию, – посоветовал я. – Давай!

Лев озадаченно глянул на меня, но последовал совету, и его кулак немедленно задвигался из стороны в сторону, словно шар стремился выскользнуть из пальцев. Впрочем – не будто, а именно что и стремился.

– Занятная безделушка, – улыбнулся Лев.

– Не безделушка, – поправил я товарища. – Попробуй удержать её в воздухе. Импульсом или искажением силы тяжести – неважно. Только аккуратней…

Моё предупреждение запоздало – стеклянный шар крутанулся и слетел с ладони Льва, угодил в стену, отскочил на стол и едва не сшиб стакан, со звоном ударился о чайник и скатился на пол.

– Ух ты! – охнул Лев, поднял его и восхитился: – Ни царапины!

– Плексиглас! – с гордостью объявил я. – А мотает его из-за смещения центра тяжести. Там полость не до конца заполнена веществом с повышенной чувствительностью к сверхэнергии. Мне для тренировок рекомендовали, вот я на подарки и заказал.

– Здорово!

Лев с минуту пытался заставить шар висеть строго в одной точке и весь упрел, поэтому вернулся за стол.

– Как понимаю, сегодня ты упражняться не в состоянии? – с усмешкой уточнил он, наливая себе чая.

Мне и со стула-то вставать не хотелось, поэтому кивнул.

– Ага. В пинг-понг поиграем.

Я разжал пальцы и импульсом перекинул свой шар из оргстекла на другую сторону стола, Лев не растерялся и усилием воли отправил его обратно.

Гостил в итоге до самого вечера, благо никаких процедур на праздничный день товарищу назначено не было, а его порции вполне хватило на нас двоих. Ну а потом поехал в комендатуру, успел переодеться и выйти на плац как раз к построению. Хоть и знал со слов Василя о четырёх дополнительных отделениях, всё равно немало поразился количеству курсантов. И понятное дело, вовремя из увольнения вернулись не все, выявили и нескольких с запахом перегара. Я – в порядке.

Командовал учебным взводом молодой кандидат-лейтенант, обязанности его заместителя исполнял старшина Дыба. Меня от его взгляда аж морозом продрало; сразу давнишний разговор вспомнился.

– Думаешь, не придётся возвращаться?

– Думаю, не придётся.

– Блажен, кто верует!

И вот как оно обернулось. Старшина будто наперёд всё знал.

Или и вправду знал, без всяких «будто».

Но после команды «разойтись» меня он из строя не выдернул, ушёл со взводным. А мы колонной потопали в столовую. Там я устроился за одним столом с Василем и Варей, но даже парой слов с ними не перекинулся, поскольку мест на всех не хватило и своей очереди приступить к ужину дожидались ещё десятка два курсантов.

А только унёс поднос с грязной посудой и двинулся на выход, дорогу перегородил Борис Остроух. За эти полгода он изрядно заматерел, но конституцию не обманешь – как был толстожопым, так толстожопым и остался. Меня это позабавило, даже настроение улучшилось.

– Линь, ты деньги в фонд отделения сдавать собираешься? – спросил Боря немного громче, чем если бы обращался исключительно ко мне одному.

– Не-а, – мотнул я головой. – Не собираюсь.

– Опять от коллектива откалываешься?

В голосе курсанта не прозвучало ни угрозы, ни удивления, такое впечатление – он просто отбывал номер, выставляя меня в дурном свете перед остальным отделением. Так-то плевать, но отмалчиваться не стал.

– Откалываюсь? – переспросил я. – От коллектива? Окстись, Боря! Какой ещё коллектив? Мне с тобой одним воздухом дышать противно. Будь добр – свали с дороги.

Физиономия Остроуха побагровела, и он в бешенстве стиснул кулаки, но не кинулся, опомнился, взял себя в руки.

– За языком следи! – только и бросил и тем отчасти меня несколько даже разочаровал. Думал, подставится, но нет – не к месту проявил выдержку, урод толстозадый. Стоит, ноздри раздувает, пялится.

Подвалил невысокий и жилистый паренёк, потянул Борю за руку.

– Да не связывайся ты с этим задохликом! – заявил он, и не подумав понизить голос.

– Задохлика в зеркале увидишь! – отозвался я и добавил: – Мелочь пузатая!

Теперь дёрнулся и этот. Как же его… А, Митя Жёлудь!