– Так, – Артем снял с плеча армейский рюкзак и достал аптечку, – Ленка, хватит там топтаться, надо перевязать, – он подхватил Сеньку под руку и помог выбраться на берег.

Афанасьева, к которой возвращалось спокойствие, старательно обошла Гроша и занялась раненым, ловко орудуя бинтом и зеленкой.

Макс не шевельнулся, продолжая стоять по щиколотку в воде.

– За что тебя так? – спросил Артем.

– У него спроси, – поморщился Сенька, Ленка как раз обрабатывала рану на голове, – я к нему не лез, склонился башку сполоснуть, тут он меня и приложил.

– Тебя ударил Максим? – не поверил Самарский.

– Эй! – возмутился парень. – Я очнулся, а надо мной этот с камнем в руках. Чего еще надо?

– Видел?

– Нет, – процедил Сенька, бросая на Грошева злой взгляд.

– Ленка?

Девушка замотала головой, завязывая бинт на ноге.

– Значит, и говорить не о чем, – подвел итог Самарский.

– Как это? – Соболев ухватился за протянутую руку и все-таки встал. – Мне башку разбили и ногу разрезали, а мы просто все забудем?

– Ногу ты, скорей всего, сам о камень распахал, когда падал, – вставила Афанасьева.

– Макс, ты его ударил? – спросил Артем.

Грошев не ответил, продолжая оглядывать берег.

– Так он тебе и сказал.

– Макс?

– Чего ты от меня хочешь, отличник? – Грош подошел ближе. – Любой ответ – это всего лишь слово. Думаешь, если бы я его отоварил, то сознался бы?

Сенька фыркнул, он услышал именно то, что хотел.

– Это ты? – с нажимом переспросил Самарский.

– Нет, – парень выбрался на берег.

– Для меня этого достаточно.

– А для меня нет! – парень повысил голос, веселые разговоры, доносившиеся из-за дерева, стихли.

– Нам топать еще семь часов, – Артем повернулся к Соболеву. – Мне не нужны склоки в группе. Твоя принципиальность может подождать до конца маршрута? В лагере подашь рапорт, согласен?

Сенька дернул головой и нехотя кивнул. Грош его понимал. Соглашаться не хотелось, но если отказать, то будешь выглядеть принципиальным дураком, заботящимся только о себе.

– Эй, у вас там все в порядке? – крикнул Леха.

– Почти, – ответил за всех Артем. – Сенька в воду свалился, голову разбил и ногу порезал.

Послышались охи, остальные поспешили на берег.

– Где твой кад-арт? – вдруг спросила Ленка.

Соболев машинально поднял руку к груди. Муляжа кристалла не было.

– У него спроси, – злым шепотом ответил студент.

– Не вали с больной головы на здоровую, – дернул плечом Макс. – Сам где-то посеял.

– Ну, можно его обыскать, – задумчиво предложила староста.

Грош широко ухмыльнулся.

– Только если ты сделаешь это лично, – и, раскинув руки, шагнул к девушке.

Та покраснела. Рыжие вообще очень легко краснеют.

– Тихо! – скомандовал Артем. – Нашли, о чем переживать. Вернемся в лагерь, пробьешь по базе.

– Ага, – отвернулся Соболев, – искать в этих горах кад-арт бесполезно.

Как ни печально, но парень был прав. Властьдержавшие давно позаботились о сохранности защитников разума. Встроенная электронная начинка позволяла обнаружить местонахождение кад-арта с точностью от метра до пятидесяти (в зависимости от региона). Исключение – Инатарские горы, которые гасили любые сигналы, делая поиск невозможным.

– Ты уж определись, – сказал Макс: – либо камень украли, либо он валяется в горах.

– Блин, – высказалась выбежавшая на берег Светка. – Как тебя угораздило?

Соболев бросил на Макса очередной хмурый взгляд.

Группа пошла дальше, вяло присматриваясь к окрестностям, иногда останавливаясь и проверяя подозрительные скопления камней, сухих веток и небольших возвышенностей, которые легко могли оказаться древними курганами. О главной цели походов – обнаружения старых могильников – особо не распространялись. По официальной версии, перезахоронены были все, но шахтеры или туристы время от времени находили замурованные ниши и гибли. Но отнюдь не от атак блуждающих. Костям столько лет, что о них не сталось упоминаний даже в исторических хрониках, не говоря уж о людской памяти. Они умирали от того, что совали нос туда, куда не следовало, и проваливались в пустоты, составляя компанию древним покойникам. Иногда в одиночку, иногда целыми бригадами, группами или семьями.

Отряд псионников мог обнаружить такую нишу, потому что даже старые и некогда активные кости фонили. Едва ощутимо пахли кислятиной и тленом. Вот и гоняли по горам мобильные группы студентов туда-сюда. Если удавалось найти что-то стоящее, то есть с десяток покойников столетней давности, отличившиеся освобождались от зачета. И это, по мнению Макса, радовало преподов ничуть ни меньше, чем учащихся.

Как ни старался Артем, как ни скалил зубы Игрок, но к тому времени, как они вышли к развалинам Солнечного, напряженность, возникшую в группе, заметили все. Соболев начал хромать, с каждым шагом все сильнее и сильнее замедляя отряд. Макс заметил, как он морщился, когда приходилось опираться на раненую ногу, но лезть с советами не стал. Этот идиот молчал до самых развалин, где и свалился, не в силах скрыть гримасу боли.

– Показывай, – потребовал Самарский, бросая вещмешок на остатки выступающего из травы серо-белого фундамента.

Сенька закатал штанину. Лодыжка опухла и приобрела нездоровый красный цвет. Светка села рядом и, размотав бинт, присвистнула. Края пореза чуть разошлись, из раны потек светло-желтый гной, совсем немного, но выглядело это достаточно хреново.

– Предлагаю ввести антибиотик, – сказала Коса и положила руку на лоб Соболева, который тут же сбросил ее, как капризный мальчишка. – Жара пока нет.

– Давай, – скомандовал Самарский. – Вася, Дан, надо сделать носилки. Привал сокращаем до сорока минут. Света, останешься с ним. Остальным выполнять задания историка, потом меняемся и уходим.

– Н-да, – констатировал очевидное Игрок. – Прогулялись по летнему солнышку.

Развалины этого древнего города отличались от любых других формой. Центральная выложенная камнем площадь в форме круга, от которой во все стороны расходились лучи-улицы. От построек остались лишь взрытые корнями деревьев стены без крыш, дверей и окон: где-то разрушенные до основания, где-то поднимавшиеся выше человеческого роста. Белое чередовалось с зеленым, неподвижный обкрошившийся камень и колыхающаяся от ветра листва разросшегося кустарника. Никто не знал, как называли город древние интары, но историки окрестили развалины по тому, что видели, по форме застройки – Солнечным.

– Что произошло? – спросил идущий рядом Леха. – И не ври, что ничего. Паренек давно на тебя волком смотрел. Если он нарвался и схлопотал по голове так, что охромел, сам виноват.

– Интересное предположение, – Макс пошел вперед, внимательно смотря под ноги. Нужно найти этот чертов черепок для Володина. – Но я его не трогал.

– Сенька явно считает иначе, – Игрок пнул беловатый камень.

– Мне плевать, – Грош повернул и направился поперек луча-улицы. – Тебе-то что историк заказал?

– А, – Игроков махнул рукой, – я уже нашел. Образец гастрономии древних. Тоже мне задачка, они жрали всех и вся: от дождевых червей до горных коз.

– Ты червей накопал? Или козой обзавелся?

Впереди показалась высокая, местами обросшая мхом, стена.

– Зачем, – Леха достал из кармана увесистый булыжник и подбросил на ладони. – Подобрал у ручья.

Грош присмотрелся – камень оказался не совсем камнем, а образованием, в котором четко отпечаталась витая ракушка.

– Улиток они тоже жрали?

– Ага, на великосветских приемах у костра, – парень убрал находку обратно в карман.

Фраза про ручей неожиданно царапнула Макса, хотя они шли против течения два часа, а Леха мог подобрать находку где угодно. Макс поднял руку и взъерошил черные волосы. Хотелось бы встретиться с любителем ударов по затылкам…

– Посмотри! – Леха указал на высокую стену, которую Макс намеревался обойти.

В нижней ее части, ближе к краю, был нарисован жирный крест, а рядом, напротив горизонтальной перекладины, кто-то изобразил три галочки одну над другой. Детский рисунок елочки рядом с крестиком.

Игрок присел на корточки, отвел ветки кустарника в сторону и провел рукой по черным линиям, на пальцах остался темный след.

– Похоже на уголь, – пробормотал он.

– Ты говорил, что у интар не было письменности?

– Это не я говорил, – Леха встал и вытер руку о брюки. – Это дед, а ему, в отличие от историка, я склонен верить.

– Ты здесь родился?

– Нет, я с Сарачаевского кряжа¹⁷, – он улыбнулся. – Пойду позову Натку, пусть сфоткает.

– Брось, в древний рисунок углем не поверит даже она.

– Спорим?

– Иди, – махнул рукой Макс, продолжая рассматривать равносторонний крест на стене.

Он видел рисунок впервые в жизни, но изображение что-то напоминало парню, однако он никак не мог понять, что именно. Грош нахмурился и, бросив последний взгляд на стену, пошел дальше.

Еще одна улица-луч вывела псионника на круглую мощенную площадь в центре разрушенного города. Между камнями росла трава, качались белые и желтые головки одуванчиков. Послышались голоса: Леха что-то втолковывал Натке, его прерывал скептический голос старосты.

Макс почти миновал круг площади, когда землю тряхнуло. Камни под ногами вздрогнули, словно великан, взяв в ладони планету, потряс шариком, как игрушкой. Завизжали девчонки. Игрок что-то выкрикнул про стену, но далекий грохот заглушил его слова.

Второй толчок, и Грош, не удержавшись на ногах, упал на колени. По камням, как в замедленной съемке, побежали трещины. Кто-то снова бессвязно и едва слышно закричал, но на этот раз с другой стороны. Наверное, Светка.

Последующая медленно утихающая дрожь земли, по сравнению с первыми ударами, показалась почти ласковой, лишь едва заметно отдавшись вибрацией в костях.

Стена с нарисованным крестом запоздало треснула и раскололась на три зубчатых обломка, которые аккуратно съехали на траву: два в эту сторону и один в противоположную. В воздух поднялось облако белой пыли.

Грохот затих. И все кончилось. Горы шевельнулись и замерли. Земля снова стала неподвижной. Краткий миг тишины – и все звуки вернулись. Кто-то из девчонок плакал, кто-то из парней матерился. Макс и сам почувствовал желание от души высказаться.

– Все целы? – раздался голос Самарского.

Ответили ему нецензурно.

– Игрока слышу, – как ни в чем не бывало крикнул Артем и позвал: – Света!

– Мы в порядке, – ответила та. – Вроде бы.

Из-за остатков расколотой стены показалась присыпанная пылью голова Лехи, он помогал подняться цепляющимся за него и Мартыновой. Афанасьева поднялась сама, хотя руку у нее дрожали.

– Лена! – продолжал перекличку Самарский, и его голос приблизился.

Рыжая староста кивнула, словно он мог ее видеть. На узком покрытом пылью лице слезы оставили извилистые дорожки.

– Она здесь, – ответил Игроков. – Они с Малышкой со мной.

– Васька? Дан?

Никто не отозвался.

– Тимирязев? Кузнецов? – закричал Артем, выбегая на дорожку луча. Сам он с виду был цел, но бледен.

– Они вон в тот лесок ушли, за ветками для носилок, – Наташка указала на редкий подлесок чуть стороне.

– Самарский? – он кивнул Максу и быстрым шагом направился туда, куда указывала девушка. Игрок снял с плеча руку Афанасьевой и поспешил следом, в черных глазах плескалась тревога.

– Что это было? – Макс решил не отставать.

– Скорей всего, обвал. Далеко, – кратко ответил Леха.

– Нам это чем-нибудь грозит? Лавина или еще что?

– Поверь, – Игрок задрал голову к далекой заснеженной вершине, – мы скоро это узнаем.

Парни с двумя толстыми жердями в руках вышли из леса, когда Самарскому оставалось пройти не больше пятидесяти метров. Макс, шедший следом, видел, как расслабились его плечи. Молчун с Даном отделались легким испугом да ссадиной на скуле последнего.