– Иш пропал, – констатировал Леха, и стоявшая рядом с ним Наташка вздрогнула.

– Хватит! – Артем отстранил от себя Косу. – Решили страшную историю на ночь глядя придумать? Степанов мог уйти по сотне причин. Мог сломать ногу и попасть в больницу, мог встретить женщину, мог уйти кому-то на помощь. Да мало ли ситуаций, когда не до кастрюль.

– Ага, а труп собачки он в спальне держит, не в силах с ней расстаться, – добавил Тимирязев.

– А ты поменьше в чужие спальни заглядывай, – Артем повернулся и стал перечислять. – У нас есть крыша над головой, вода, пайки…

– Я картошку в ящике видела, – вставила Ленка.

– Вот и займись. Алексей, там перед домом вроде открытый очаг, сможешь разжечь? – Игрок кивнул. – Тогда вперед. Васька, положите Сеньку обратно, а то он сейчас упадет. А сюда, – Самарский подтолкнул Корсакову к выходу, – больше ни ногой. Макс, у сарая поленница, мы с тобой за дровами, – он вышел последним и задернул за собой занавеску, – и ради Императора, найдете еще какую падаль, хомячков в желе, не орите, будто вас режут. В конце концов, вы на пси-специалистов учитесь или парикмахеров!

Они отвели глаза. Наверное, впервые в жизни они видели лучшего ученика курса таким раздраженным и таким настоящим, а не застегнутым на все пуговицы.

Соболев упал обратно на диван, Светка села рядом, лишь едва заметно поджав губы. Ей надоел раненый, но она не стала говорить этого вслух. Молчун одну за другой зажигал свечи, расставляя их по кружкам и стеклянным банкам.

Макс шел за Артемом, который совсем неплохо ориентировался в темноте. Совсем неплохо для того, кто год за годом приезжает в Инатар на практику и не пьет медовуху.

– Ты здесь был, – сказал Грош, и отличник едва заметно споткнулся.

– Как понял?

– Поленницу с тропы не видно, но ты знал, что она здесь.

– Да, был, – раздраженно ответил Артем. – А что? Всем можно, а мне нельзя?

– Ты сам написал для себя правила, сам завинтил гайки, и только тебе решать, что можно, а что нет.

– Как ты можешь быть таким? – уже спокойнее спросил Самарский, останавливаясь напротив поленницы.

– Каким? – Макс подставил руки.

– Не знаю, таким неправильным. Тебя ненавидят, ты скалишь зубы, обвиняют в краже – отворачиваешься, хотят унизить – заключаешь пари, удастся им это или нет.

– Что-то ты разговорился, отличник, – тот положил Грошу на руки несколько поленьев. – Уверен, что обошлось без медовухи? Если ты собрался копаться в себе или во мне, иди лучше к Косе, ей понравится. А если снова позволишь головку на свое плечо положить, то можешь хоть классификацию блуждающих рассказывать.

– Да пошел ты, Грошев.

– Легко, – парень перехватил охапку поленьев и со вздохом рассыпал деревянные четверики под ноги. – Что-то мне остро захотелось пойти в парикмахеры, – Макс указал на поленницу.

Там, где Артем вытащил десяток поленьев, виднелся край целлофанового свертка. Сквозь мутную пленку угадывались очертания человеческой руки.

– Приехали, – констатировал Самарский.

На то, чтобы разобрать первый ряд поленницы и извлечь тело, понадобилось минут десять. Причем пять из них ушло на препирания стоит ли делать это в принципе. Лежало, вот пусть и еще полежит. Но Самарский в очередной раз закрутил гайки, и они вытащили тело.

Артем присел, поддел рукой целлофан, явно позаимствованный с грядки с огурцами, и ткнулся носом в рукав. Не сдерживаемый больше запах коснулся даже Макса.

– Иш, – констатировал отличник. – Умер он не от старости, – Грошев фыркнул, Артем чуть сильнее приоткрыл лицо покойника, и Макс присвистнул.

Кровь из глаз, носа, ушей – классическая картина кровоизлияния мозг после атаки блуждающего. Степанова убил призрак.

– Но у него не было смертельных хвостов, – удивился отличник.

– Значит, обзавелся, – парень повернул голову и спросил. – Чувствуешь?

– Да. Далеко этот хвост не ушел, – Самарский встал, вглядываясь в уходящую вверх тропу, откуда тянуло едва уловимым трупным запахом.

Тонкая нить связывала покойника и что-то больше не принадлежащее миру живых, что-то нашедшее убежище в горах. Если не искать специально, то и не почувствуешь. Сила призрака успела развеяться, остался только ее след, убийство произошло не сегодня.

– Мы должны… – Артем перешагнул через тело.

– Нет, – Макс сложил руки на груди. – Мы никому ничего не должны, отличник. Очнись, ты не имперский супергерой, чтобы всех спасать. Сунуться туда, – парень указал на тропу, – худшая из твоих идей.

– Если вернувшийся обосновался на пути, могут пострадать люди.

– Весело тут у вас, – раздался голос из темноты, парни вздрогнули, а стоящий позади Дан добавил. – Долго ходите. Теперь вижу, причина уважительная. Помочь?

Макс взбирался на очередной уступ и думал о том, что общение с Самарским дурно на него влияет. Иначе чтобы он делал здесь в темноте в компании с идеалистом и излишне любопытным винийцем? Парень подтянулся и, ухватившись за руку Дана, влез наверх. Тропа давно превратилась в широкую, словно созданную природой для какого-либо великана, лестницу, свалиться с которой в темноте делом одной минуты. Но опасался Грош не этого. Идущие впереди парни вообразили себя спасителями человечества, не представляли, что такое схватка с полным сил блуждающим. Они привыкли к смирной покорности привязанных.

К известию о том, что хозяин скромно прикорнул внутри поленницы, студенты отнеслись по-разному. Игрок замкнулся, глядя на разведенный огонь. Соболев в очередной раз уснул, Светка махнула рукой, Ленка закусила губу, Натка поежилась. Они уже устали удивляться. И морально, и физически.

Кузнецов молча принял у Самарского ракетницу, никак не комментируя желание того прогуляться ночью в горы. Никто не сказал отличнику ни слова – с раздражением вспомнил Макс.

Присутствие блуждающего с каждым шагом, с каждым пройденным уступом ощущалось все сильнее. Мертвый был тут. Как и его тело.

Очередной подъем – и Самарский вскинул руку в предостерегающем жесте. Постоянно ныряющая в облака луна, словно в насмешку, зависла над его головой, освещая картину смерти во всей ее неприглядности.

Макс услышал хлопанье крыльев. Несколько черных птиц разлетелось в стороны, стоило Дану махнуть рукой. Трупы – не очень приятное зрелище, но в целом они безобидны. В отличие от душ, которые превращаются в призраков. Самарский достал телефон. Смешно, но в этих горах, стоявших тут задолго до их рождения, современное средство связи превращалось в обычный фонарик.

Свет лег на то, что осталось от лица.

– Пацан совсем, – констатировал Тимирязев, словно сам был умудренным опытом стариком. Сила иногда играла с псионниками такие шутки, заставляла чувствовать себя на ступень выше остальных.

Судя по одежде и телосложению, мертвый был их ровесником, плюс-минус год. Синие джинсы, серая толстовка с капюшоном, кеды с желтой подошвой и наушники, одна таблетка которых до сих пор находился у парня в… даже не в ухе, а в голове, так как ушей давно не было. Раскрытые глаза пусты, вместо губ – рваные ошметки плоти, обнажающей зубы: ни носа, ни лба, ни подбородка. На месте живота – когда-то кровавая, а теперь уже почерневшая дыра, из которой растащили все внутренности, на руках не хватает пальцев. Сколько он здесь? Неделю? Десять дней? Вряд ли больше. Еще пара ночей, и падальщики растащат по норам кости, и тогда привязать этого призрака будет очень сложно. Отличник не был так уж неправ, потащившись сюда.

От запаха Макс постарался отстраниться, с рождения мир вокруг чаще напоминал ему помойку, чем розовый куст.

– Наверное, он упал оттуда, – Дан указал на небольшую площадку правее и метров на десять выше.

С точки зрения Гроша, говорить об этом, по меньшей мере, рановато. Они не эксперты, но поза погибшего, раскинутые руки и ноги, а также расколотый о камень затылок говорили, что виниец мог быть прав.

Тропа уходила в сторону, не пересекаясь с широким выступом, но больше свалиться парню было просто неоткуда. Туда же уводила нить следа блуждающего. Вернувшийся не мог защитить свое тело от зверья, мало того, он не мог даже приблизиться к нему. Поверх серой ткани толстовки все еще висел серый, очень похожий на металл кристалл. Вольфрамит продолжал защищать хозяина и после смерти, даже от самого себя.

– От уступа до площадки метр, может меньше, – указал Самарский, примеряясь к склону.

– Этот тоже так думал, – пнул желтую подошву Макс, чувствуя, как снова начинает злиться.

– Можешь подождать нас здесь, – не удержался от шпильки Тимирязев.

– Могу, – Макс заставил себя не обращать внимания на тон винийца. – Что ты собираешься с ним делать? – вопрос адресовался Самарскому.

– Помечу его осмысленной петлей.

В этом был резон, по крайней мере, отличник не замахивался на уничтожение вернувшегося. Осмысленная петля отличалась от обычной замкнутой структурой. Ее блуждающий не присвоит и не сбросит. Она останется на призраке, как ошейник, и накинувший ее псионник в любом месте может призвать петлю – она притащит призрака словно на аркане.

Прекрасная модификация. За одним минусом. Применивший ее лишается возможности оперировать силой. Вернее, он может это сделать в любой момент, но стоило специалисту обратиться к энергии, как петля развязывалась, и призрак сбрасывал ярмо. Сила словно застывала в неизменности. Пленил призрака, добежал до лагеря, сдал его старшим и только тогда работай дальше. Узкая капризная модификация.

– Тебе нужны загонщики, – Грош, не тратя время на дальнейшие рассуждения, первым полез вверх.

Быстрее начнут, быстрее закончат.

– Извини, – буркнул через несколько минут в спину Дан.

Макс не ответил, его не трогали чужие слова или мнения, он давно уже перестал в них нуждаться. Почти перестал, иначе откуда бралось это глухое недовольство?

– Не каждый день трупами любуемся, – попытался оправдаться виниец.

– Тело Хрума тебя впечатлило больше, чем остальные, – заметил Грош, подтянулся и взобрался на старый уступ.

Он понимал, почему эта тропа не пользовалась популярностью: пока взберешься, семь потов сойдет, и это налегке, без груза за плечами.

Тимирязев залез следом и выпрямился.

– У меня тоже была собака. Когда она умерла, я неделю спать не мог, все ждал, что Рэм вернется.

– Животные не возвращаются, – сказал взобравшийся последним Артем.

– Тогда я этого не знал и сегодня как увидел, так сразу вспомнил, – Дан принюхался. – Только не говорите, что сами в детстве ничего не боялись.

– Не скажем, – Макс, повинуясь жесту Артема, стал смещаться правее. – Я темноты боялся.

– Ух ты, наш циник был ребенком, – в темноте улыбка Самарского была не видна, но чувствовалась в каждом слове, заставляя парня сожалеть о спонтанно вырвавшихся словах. – А сейчас?

– Батя отучил.

– Повезло тебе с батей, – вставил Дан.

Макс остановился и, напрягая зрение, вгляделся в скалу. Козырек не просто опоясывал ее, он уходил вглубь, служив полом высокой расщелине, перед которой завис призрак. Яркий в своей отвратности запах резким росчерком бил прямо в нос.

Самарский в центре, два отвлекающих по бокам – стандартное построение для работы в тройке. Они сделали пару шагов, прежде чем блуждающий ринулся в сторону. Дан (скорее на рефлексе, чем осознано) чиркнул силой, преграждая мертвому путь. И тут же, словно испугавшись собственной инициативы, упустил силу. Артем стянул энергию в ладони, но Макс опередил его, щитом отбросив вернувшегося к расщелине.

– С двух сторон полусферами, – скомандовал Грошев Тимирязеву и кивнул Артему. – Будь готов.