Но они и слушать не стали, отвернулись и направились к двери. Зрители моментально потеряли интерес к происходящему, и к нам в том числе, и устремились в клуб. Подруги Марты, к моему большому удовольствию, что-то промямлили, по типу «рады бы поддержать, но так давно мечтали о концерте», развернулись и ушли в клуб. Марта стояла в полной растерянности. На ее лице было написано изумление, презрение и обида.

– Все из-за тебя, идиотка! – бросила она, развернулась и пошла к дороге.

Я видела, что она остановила такси. По правде говоря, мой внешний вид был настолько плачевен, что и мне захотелось уехать отсюда как можно скорее. Но я не хотела так быстро сдаваться. Все-таки я пришла на концерт группы Ираклия и была намерена получить удовольствие от созерцания кумира, несмотря ни на что.

Он был для меня светом в окошке. После того случая на новогодней вечеринке я ненавидела всех мужчин и никак не могла избавиться от этого. И часто думала, что причина отсутствия романов в моей жизни происходит именно из-за этой разъедающей меня изнутри ненависти, а вовсе не из-за моей внешности и лишнего веса. Парни подсознательно чувствовали, как я на самом деле к ним отношусь, и обходили меня стороной. Почти все мои ровесницы крутили романы и даже поменяли по несколько парней, все жили полноценной девичьей жизнью, одна я ходила как зачумленная. Но ненависть и отвращение к мужскому полу засели во мне, я постоянно носила их как камень в душе, это мешало, раздражало и угнетало. И только Ираклий не вызывал у меня таких негативных эмоций. Но, по правде говоря, он был для меня наподобие принца из волшебных сказок, а не парнем из крови и плоти. Да, я мечтала о нем по ночам, представляла, как он обнимает и целует меня, как мы гуляем по вечернему парку, взявшись за руки и идя на закат, как он шепчет мне нежные словечки на ухо.… Но было странно, что всегда такие картины представали перед моим внутренним взором, словно нарисованные. И мы существовали в них как мультяшные герои. Однако меня это не напрягало, и я продолжала мечтать о моем нарисованном принце, лелея в душе нежность к нему. В огромном и черном комке ненависти, постоянно давящем меня изнутри, робкое светлое и трепетное чувство к Ираклию прорастало словно розовый нежный бутон. И я надеялась, что он превратится в яркий цветок, который излечит мою душу. Но наши отношения не развивались, на самом деле они просто отсутствовали, бутон так и не расцветал. Ираклий понятия не имел, как я к нему отношусь и воспринимал меня как обычную девушку из его школы, каких много. Я понимала, что являюсь для него «частью толпы поклонниц», но меня такое положение дел даже устраивало. Я знала, что у нас не может быть романтических отношений, Ираклий никогда не обратит на меня внимания, как на потенциальную девушку. И я не делала попыток открыть кумиру свое сердце. Я боялась боли отказа, насмешек, непонимания, поэтому предпочитала оставаться в мечтах, где мы гуляли по вечернему парку как нарисованные принц и принцесса.

Я глянула на охранников. Они стояли возле двери. Толпа уже редела, почти все прошли в клуб. После недолгих колебаний я обогнула здание и приблизилась к служебному входу. Я решила, что позвоню Ираклию и просто попрошу провести меня внутрь. Но в этот момент дверь распахнулась, показалась полная пожилая женщина в сером спецовочном халате. Она с трудом вытащила огромный мешок с мусором.

– Стаканы бьют, мусорят, полные урны всякой дряни, а я таскай и таскай, – ворчала она.

И я поспешила к ней на помощь. Не то, чтобы я такая сердобольная, просто подумала, что уборщица сможет провести меня внутрь. Подхватила мешок с другого конца, и мы потащили его к мусорным бакам.

– Вот спасибо, девушка! – расплылась уборщица в улыбке, когда мы бросили мешок в бак. – Ай-яй! Так ты ж сильно испачкалась! И вон рука-то расцарапана. Поди, в клуб идешь на концерт? Что ж ты, милая, мне-то кинулась помогать, да еще в такой нарядной одежде? Ну-ка пошли со мной!

И она засеменила в сторону входа. Но и там оказался охранник.

– Петровна, это кого ж ты ведешь? – поинтересовался он. – Нельзя ж посторонним.

– Племяшка моя, – без запинки ответила та. – Пусть поможет. А то тяжело мне!

– Ну-ну, – только и сказал он и пропустил меня внутрь.

Петровна завела меня в подсобку.

– Вот, девонька, – довольно сказала она, – тут можешь в порядок себя привести. А то вся растрепалась, да и краска размазалась. И зачем вы, такие молоденькие, так сильно мажетесь? – со вздохом заметила она и уселась к столику, на котором стоял чайник. – Может, чаю тебе налить?

– Нет, спасибо! – улыбнулась я. – Вы и так меня очень выручили! Я лучше в туалет пойду. Там и умоюсь и причешусь.

– И то верно! – согласилась она.

И я улыбнулась ей и вышла.

В этом клубе я была всего пару раз и плохо ориентировалась, и уж тем более со стороны подсобных помещений. И я свернула не туда и попала в какой-то узкий и полутемный коридор. Остановилась и прислушалась. И пошла на голоса. Заметив приоткрытую дверь, заглянула. Это оказалась одна из гримерок. Ираклий стоял возле зеркала и расчесывал свои волнистые волосы. Рядом сидел парень из группы и курил.

– Здрасьте, – растерянно сказала я и вошла.

– Господи, и сюда пробрались! – с возмущением проговорил парень и встал. – Девушка, уходите по-хорошему! Как вы через охрану-то прошли? В гримерку никого не пускают.

– Катюха? – удивился Ираклий.

– Твоя знакомая? – спокойнее уточнил парень.

– В одной школе учились, – ответил Ираклий и улыбнулся мне. – Ты как сюда проникла? Ну и видок у тебя!

– Да уж! – подхватил парень и окинул меня взглядом с ног до головы.

Я глянула на себя в большое зеркало, висевшее над столиком, и вздрогнула. Я походила на огородное пугало – волосы торчали во все стороны, макияж размазался, на щеке алела царапина. К тому же моя новая белая футболка была испачкана. На плече и рукаве темнели какие-то пятна.

– Черт бы побрал эту… твою Марту! – зло выкрикнула я.

– Подрались что ли? – предположил парень и расплылся в улыбке.

Он взял пластиковый стаканчик и налил мне воды.

– Да ладно! – нахмурился Ираклий. – Марта не такая, чтобы драться. Она девушка утонченная!

– Плохо же ты знаешь… свою Марту! – раздраженно сказала я и залпом выпила воду.

– Слушай, а что ты затеяла «твоя, своя»? – с легким раздражением спросил Ираклий. – Мы вовсе не пара! Надоело уже! В блогах только это и обсуждают. К кому не зайду, сразу первый вопрос: встречаемся ли мы с Мартой?

– Так это она распускает слухи! – уверенно проговорила я, приблизила лицо к зеркалу и начала вытирать размазавшуюся тушь. – Просто ты не в курсе. А эта выдумщица Марта всем говорит, что в Москве вы будете чуть ли не жить вместе. Родители уже сняли ей уютное гнездышко.

– Что?! – изумился Ираклий и расхохотался.

На душе у меня сразу потеплело. Видно было, он даже не помышляет о близости с Мартой.

В гримерку, громко разговаривая, вошли два парня. Увидев меня, они замерли и замолчали.

– Это Катя, – быстро представил меня Ираклий.

– А-а, – неопределенно ответили они в один голос. – Слушай, сейчас наш выход! Чего вы тут застряли? Публика уже разгорячилась. Пора!

Я растерянно глянула на Ираклия.

– Ты хочешь нас послушать? – заулыбался он.

Я отчего-то смутилась и не ответила на вопрос.

– Так иди в зал! Нам, правда, пора! – вразнобой заговорили парни.

Я кивнула и покинула гримерку.

Но в коридоре замедлила шаг. Желание идти в зал пропало. Конечно, любоваться Ираклием на сцене было для меня наслаждением, но я понимала, что встречу там много знакомых, и отвечать на вопросы по поводу недавней драки совсем не хотелось. К тому же сейчас у меня был такой шанс объясниться с Ираклием. Глупо упускать его. Постояв с минуту в мучительном раздумье, я бросилась обратно в гримерку.

«Вот сейчас я все ему скажу! – метались мысли. – Наберусь смелости и признаюсь в своих чувствах! Ведь он ясно дал понять, что равнодушен к Марте. А значит, его сердце свободно!»

Сколько раз я пыталась сделать признание, однако в последний момент всегда трусила. Я подлетела к двери и столкнулась с выходившими ребятами.

– Ты чего еще здесь? – удивился Ираклий.

– Знаешь…. давно хотела тебе сказать…, – растерянно начала я и посмотрела в его глаза.

– Забыла что-то? – невпопад спросил он.

Туман в моей голове начал рассеиваться. Я четко видела не мультяшного красавца-принца, а реального парня. Ираклий выглядел взвинченным, момент для объяснений я выбрала крайне неподходящий. Его ждало выступление и разгоряченные поклонницы, я слышала, как они орут в зале, вызывая своего кумира.

– Ну?! – все больше раздражаясь, спросил он.

– Просто хотела попрощаться! На днях улетаю на Кипр, – торопливо проговорила я.

– Хорошо отдохнуть! – бросил он и поспешил вслед за парнями.

«Ну и ладно! – подумала я, глядя на его быстро удаляющуюся, подтянутую фигуру. – Пусть все остается, как есть».

Но боль от его неприкрытого равнодушия захлестнула меня. Мне даже стало трудно дышать, сердце колотилось, хотелось кричать.

«Дура! Какая же я дура! – твердила я про себя. – Почему я все время боюсь объясниться?! Сколько это будет продолжаться? Давно пора напрямую спросить его, как он ко мне относится. Конечно, если судить по его поведению, он ко мне равнодушен. Но я совсем не знаю парней, у меня нет никакого опыта общения с ними, я даже представить не могу, что у них на уме. Возможно, если Ираклий узнает о моих чувствах, то посмотрит на меня другими глазами. Хотя… разве может он увлечься девушкой с такой внешностью? На что мне надеяться?! Я безобразна!»

Слезы хлынули неудержимым потоком. Сердце разрывалось от жалости к себе, я так была несчастна в этот момент и уверена, что Ираклий никогда меня не полюбит. И я, с трудом сдерживая рыдания, не пошла в зал, а покинула клуб тем же путем, что и вошла в него.

В смятении я уже бежала, слезы охлаждали щеки, но жгли глаза. До дома бабушки было не так и далеко, я неслась как сумасшедшая, хотела быстрее скрыться у Аллы в квартире и вдоволь наплакаться. Когда приблизилась к нашему двору, то попыталась успокоиться, даже начала считать шаги. Так меня учила бабушка, говоря, что нервы лучше всего приходят в норму, если идти быстро и считать, и когда дойдешь до ста, то уже успокоишься. На восьмидесятом шаге я завернула за угол своего дома и налетела на Марту. Она стояла возле куста сирени, практически вжавшись в него спиной, и курила. Я отскочила назад и остановилась в шаге от нее. Ее лицо, подсвеченное красными лучами заходящего солнца, выглядело плачевно. Под глазом лиловел синяк, на правой щеке были отчетливо видны полосы глубоких царапин. Наверное, я должна была почувствовать раскаяние при виде жалкого вида соперницы, но тут я заметила баллончик краски для граффити в ее руке и подняла взгляд на торец дома. На серой стене я увидела черную надпись: «Катька – жирная тупая дрянь и конченая су…» Марта не завершила начатое. Но недописанное слово было и так понятным.

Я раскалилась до предела. Марта отбросила сигарету и баллончик и сверлила меня ненавидящим взглядом.

– Какого черта?! – злобно сказала она. – От тебя никуда не скроешься! Ты меня чуть с ног не сбила, туша! И посмотри, что ты сделала с моим лицом!

Я из последних сил держала себя в руках, но мечтала сейчас только об одном – врезать ей, что есть силы. Как же я ненавидела эту наглую самовлюбленную куклу!

– И ты еще смеешь на меня нападать? – с угрозой проговорила я. – Что ты написала на стене моего дома?! Ты ведешь себя словно дебильная малолетка!

– А это не я! – усмехнулась Марта. – Думаешь, тебя хоть кто-то любит у нас во дворе? Это мог сделать, кто угодно!

– Но я видела баллончик в твоей руке! – истерично крикнула я.

Кровь бросилась мне в голову, силы воли удерживать себя не хватало, казалось, что меня сейчас разорвет от дичайшего приступа гнева. Я молча ухватила Марту за плечи и вдавила в куст. Она, видно было, сильно испугалась. Ее зрачки так расширились, что заполнили все радужку и казались черными провалами в бездну.