– Лапоненко и Бабушкин, срочно на выход! Вас там… директор! Виталий Миронович, они все равно на ваш чертов канат никогда не заберутся, а там их это… библиотекарь потерял!

Виталий Миронович не переспросил, куда их все-таки вызывают, а просто отмахнулся – дескать, реально же, скорее канат одолеет их, чем они – канат. И уже через четыре минуты Вера, усевшись на подоконник, взахлеб рассказывала друзьям о произошедшем, показывая фотографию.

– Это какой-то розыгрыш, но почему он позволил сфотографировать?! И глаза у него… вы не представляете, как горели у него глаза! Как будто он прямо всерьез надеялся, что я приласкаю. Или заставлю сделать его что-нибудь очень грязное! – она в очередной раз содрогнулась. – Я не понимаю, что происходит, но точно чувствую – что-то происходит. Не постоянно и не со всеми, но я это не придумала! Можете дружно надо мной посмеяться, но меня раньше окулисты на свидания не звали! А вас?

– Меня тоже не звали, – Женька смеялся, не разделяя ее восторженной истерики.

Но у Николая в голове засели серьезные аргументы. Ведь его тоже пару раз накрывало! Неуемное желание обнять Веру, влюбить ее в себя или хотя бы чмокнуть в щеку. Накрывало, но потом отпускало так же внезапно, как накатывало. Он списывал на гормоны, которые уже несколько лет подряд безвылазно шныряли в его крови. Но когда Вера об этом прямо заявила, то Николай посмеяться над ее словами не смог. Но зачем говорить о себе, если можно анализировать других?

– И Базука на линейке к тебе подкатил, – произнес он. – Причем я уверен, что они с Короленко совсем не общаются. Ненавидят друг друга, как любые два альфа-самца, вынужденные существовать на одной территории. Не знаю, как все это объяснить, но я тебе верю – что-то происходит.

Вера воодушевилась, немного обнаглела и крикнула в сторону паренька, прыщавого первокурсника, шедшего мимо:

– Эй ты! Познакомимся?

– Отстань, очкастая, – буркнул тот и прибавил шагу.

Надо же, сам не писаный красавец, но и он на Веру смог фукнуть, отчего Женька совсем расхохотался, а Вера поникла:

– Ну, не всегда же и не со всеми…

Николай наклонился вперед, заговорив вкрадчиво:

– Ребят, мы это не обсуждали, но ведь все помнят нашу поездку? – Женька после этого вопроса сразу осекся, а Вера выпрямилась, напрягаясь. Они не хотели об этом говорить, но Ник чувствовал, что пора: – Тогда случилось нечто, что не поддается никакому объяснению! А что если в Веру попала какая-то молния и подарила способность… ну не знаю, вызывать романтические чувства? Сила нестабильная, но нескольких примеров хватает, чтобы иметь предмет исследования!

– Кто-то опять всю ночь комиксы читал, – вздохнул Женька. – Но если ты прав, то я завидую. Лучше б эта молния в меня прилетела.

– Или в меня, – Николай всей душой разделял высказанное мнение. – Много я отдал бы за то, чтобы производить такой же эффект на девушек. И плевать, что нестабильно… я б успел.

Втроем подумали, почесали макушки, повздыхали. Но ни один не придумал, чем доказать или опровергнуть эту версию. Однако Веры сказанное касалось больше остальных, и потому она была буквально вынуждена соображать троекратно глубже:

– А если ты прав? Это я что же, всех насильников района на себя приманивать буду? Как же мне из дома-то теперь выходить?

Она так отчаянно ужаснулась, будто уже окончательно приняла наспех придуманное объяснение. А Женька, полностью уверенный, что разгадка будет другой и намного реалистичнее, не смог вынести ее переживаний и заверил:

– Мы и так почти постоянно вместе, но теперь будем заезжать за тобой перед учебой и провожать до дома. Об этом не беспокойся.

Николай серьезно кивнул, соглашаясь. Ему тоже стало немного страшно за Веру, ведь он-то на своей шкуре влияние два раза ощущал. Мало ли, что произойдет, если эта сила станет стабильнее и сильнее? Да и заходить за Верой не проблема, она как раз ближе остальных к универу живет.

И только Вера вздыхала и качала головой, но не произнесла вслух, что такая охрана, как ее лучшие друзья, – не очень-то уж и охрана. Одному время от времени вытрясает карманы Базука, а второго тот же Базука дубасил на первом курсе, пока не потерял интерес к сыну механика, у которого вытрясать нечего. Если уж она и сделается магнитом для всех извращенцев, то ей самого Базуку в охранники и надо приглашать – с того толку будет в десять раз больше. Хотя уже от него вряд ли получится защититься.

Глава 3. Приманка для маньяков и сыворотка правды

Чудеса прекратились. Вера уже решила повременить с переходом на линзы – куда ей становиться еще симпатичнее? Зато приобрела газовый баллончик и немного поупражнялась с криками «Помогите, насилуют!» в комнате Женьки. В процессе тренировок зашла его мать, посмотрела хмуро на всю троицу и позвала их пить чай. Да только чудеса прекратились! Нет, Вере не улыбалось стать приманкой для сексуальных маньяков, но еще сильнее ей не хотелось снова сделаться пустым местом. Ведь она почти во всем победила, родителям доказала, что способна достигать целей, но полный провал в сфере отношений будто перечеркивал все остальные жизненные победы. Друзья не в счет. Друзья на то и друзья, чтобы в них не видеть ничего мужественного.

Но за неделю не произошло ни единого всплеска романтической активности. Короленко даже не здоровался с ней в коридоре, не то что больше не мечтал поваляться у нее в ногах. Остальные тоже никакого интереса не проявляли. Видимо, волшебная мана закончилась.

Они сидели с Ником в столовой, обсуждая задание по вышке, когда Вера заметила его взгляд – неожиданно теплый, с подтекстом.

– За Женьку переживаешь? – поняла Вера. – Да у него же хронический гайморит, каждую осень обострение! Уже завтра-послезавтра явится на учебу.

Сегодня, действительно, возле подъезда ее ждал только Николай, а Женька позвонил и сослался на плохое самочувствие.

Но на вопрос Ник отрицательно покачал головой:

– Нет, Верунь, я просто думаю – тебе совсем-совсем не нравятся рыжие? Я для тебя абсолютный урод, да? Но почему такая несправедливость? Ведь я бы для тебя горы… – он вдруг осекся, побледнел и выругался: – О черт, это опять происходит!

– Что происходит?

– Я… неважно, Вер. О чем ты там говорила?

Вера покосилась на него. Она была тактичной и знала, что тему лучше не развивать, если он сам этого не хочет. Однако почему-то промолчать не смогла:

– Ты мне нравишься, Ник, хоть и рыжий! Нравишься не меньше моих младших братишек, но этим сравнением я подчеркиваю, что ты с ними в одной категории – братской. Надеюсь, я понятно объясняю? Ты не урод, никогда так не думала, но я в тебе даже не пытаюсь рассмотреть парня!

– Потому что лучший друг? – вырвалось у него очень жалко.

– Да! Хотя нет, – она не была уверена. – Женька – тоже мой лучший друг и я тоже не вижу в нем парня, но если вас сравнить, то он гораздо симпатичнее. Если Женьке поменять оправу на тонкую, принарядить в деловой костюмчик, добавить легкой расслабленности, присущей всем популярным парням, то у него отбоя бы от девушек не было! Интересно, а зачем я тебе это говорю?

Николай схватился за голову:

– Вот уж понятия не имею, зачем ты мне это говоришь! Рад знать, что сопливо-гайморитный Лапоненко в твоих глазах в сто раз круче меня!

– Да я вообще не это хотела сказать, Ник! Я, честно говоря, и не помню, что хотела сказать. Боже мой, какой же ты рыжий! Любопытно, хоть кому-то нравятся веснушки у парней или ты обречен на вечное одиночество?

– Замолчи, Верунь, иначе я за себя не отвечаю!

Они очень редко ссорились, и от очередной небольшой размолвки их спасли внешние силы. К столику явился Короленко Андрей собственной персоной – и да, как раз с легкой расслабленностью, присущей всем популярным парням. Завалился на свободный стул и сразу принялся атаковать уже навечно отпустившую его Веру:

– Давно не общались, Вера. Как твои дела?

– Эм-м… Даже не знаю, что ответить. Надеюсь, ты сейчас не полезешь под стол, чтобы через силу сделать мне приятно?

– А ты хочешь именно этого? – улыбнулся он обнадеженно.

– Нет! – Вера поняла, что шутка может обернуться совсем не шуткой. Видимо, чудеса снова возобновились. – Сиди на месте, Андрей! И руки держи на столешнице, чтобы я их видела!

Николай с изумлением наблюдал подтверждение всех ее рассказов – пылающий страстью взгляд и послушание. Но ему не было смешно. Ведь он тоже это на себе испытывал – какое-то непонятное желание понравиться Вере любым способом, а потом это проходило. У Короленко так же?

Но тут Андрей понес такую лабудень, которая с Николаем не приключалась:

– Я понимаю, что такой девушке могу быть неинтересен, Вера. Я ведь пустышка. Блестящий фантик, способный произвести впечатление только на таких же пустышек!

– Это ты-то пустышка? – Вера заинтересовалась. – А не ты ли лучший студент своего курса?

Короленко будто разгонялся:

– А-а, ну я, разумеется! Производить фурор – наше всё, я ж вам и чтец, и жнец, и вообще капец. Но на самом деле я ищу только одобрения отца. Мне ж с детства талдычат, как он с нуля поднялся без какой-либо поддержки и как мне несказанно повезло быть сыном такого успешного и трудолюбивого человека! Вот и оправдываю ожидания с детского сада – на любой табуретке со своим стишком, в каждой бочке затычка. Кто у нас самый умный и красивый? Ну конечно, Андрюшенька Короленко! У него ж выбора нет, иначе все заподозрят в нем неудачника. А ему, с таким-то папой, никак нельзя быть неудачником, это позорно. Это сыну механика можно счастливым лошком по жизни скакать…

Николай, как раз сын механика, разинул рот. Нет, это был первый раз, когда Андрей Короленко ему чем-то понравился, показался не заносчивым ублюдком, а каким-то очень человечным. Но если подумать еще раз, то с чего вдруг он это почти посторонним людям выкладывает? А в конце сам же изумленно спрашивает:

– Я зачем вам об этом говорю? Вы можете сделать вид, что не слышали?

– О том, что ты пустышка и неудачник? – уточнил Николай. – Забыли, конечно, но ты продолжай.

Ну, тот и продолжил, как если бы его магическим пинком заставили:

– Я же тут в универе сразу занял позицию светоча интеллигенции – чтобы на фоне Базуки Бойкова еще круче смотреться. Мы же, честные бизнесмены во втором поколении, не выносим всякую криминальную шваль, потому я на его фоне должен выглядеть как королевский отпрыск в сравнении со свинопасом! А меня хоть кто-нибудь спросил, чего я хочу, а не должен? Я, быть может, хочу уже кому-нибудь отдаться с потрохами и больше вообще ничего не решать, а? – Он уже почти кричал на одной ноте: – Я, быть может, ищу сильное женское плечо, чтобы из-под отцовского крыла вылететь? Ребята, это вообще нормально, что я вам об этом говорю?

Это было ненормально – хоть с какой стороны посмотреть. Вера уставилась на Николая, а Николай на Веру. Этот приступ безумной искренности надо было прекратить, потому Ник вскинул руку и почти грозно рявкнул:

– Хватит, Андрей! Мы еще слишком плохо тебя знаем, чтобы узнать о тебе вообще всё! Дозируй себя, а то тебя слишком много! – И когда тот наконец-то заткнулся, спросил у подруги: – А это чья суперсила, как думаешь? Желание тебе нравиться – ясно, но честность… И ведь у тебя почти такие же прорывы недавно случались! Это я! Я на тебя так влиял, что ты на ненужную честность переключалась!

– Точно… – Вера ошеломленно вскинула к груди руки. – И тоже нестабильно. Вот Женька удивится!

– А у него тогда что? – Николай все сильнее возбуждался от только что полученного осознания. – У него тоже что-то должно быть! Едем к нему! Он в обморок рухнет!

– Так болеет же, – вспомнила Вера, хотя сумку свою подхватила.

– Гайморит не заразен!