Вместе с тем утрата одних, традиционных, источников о деятельности германских войск в период «Багратиона» соседствует с появлением других, менее распространенных. Здесь грандиозность произошедшей в Белоруссии катастрофы сработала на историков. В ходе работы по расформированию и переформированию соединений группы армий «Центр» в конце лета и осенью 1944 г. вышедших из окружения офицеров и даже солдат и младших командиров опрашивали о событиях конца июня и начала июля. Собственно, это было распространенным явлением по итогам крупных поражений. Такого же рода отчеты писали вышедшие из Белостокско-Минского и Киевского «котлов» командиры Красной армии.

Точнее будет сказать, что выжившие участники событий в Белоруссии описывали в повествовательной форме последовательность событий, приведших ГА «Центр» к полному краху. Некоторым преимуществом таких рассказов перед сухими Кригстагебухами^[4] является живое повествование, в котором рассказчики чаще всего не скупились на личные эмоциональные оценки происходившего. При этом требования к отчетам были формализованы, что не позволяло пишущим отделаться общими словами. Выглядели эти требования следующим образом:

«Каждый занимающийся обработкой дел дивизии должен до 11.9.44 представить короткий отчет об участии дивизии в боях с 20.6.44. Среди прочего в нем должны содержаться:

1) Участок дивизии и главная линия обороны на

20.6.44.

2) КП штаба дивизии, 16 и, если возможно, полков на

20.6.44.

3) Общее состояние дивизии (полностью боеспособна, пополнена или собрана из нескольких подразделений ит.д.).

4) Начало атак противника – в каком направлении, новые рубежи, результат.

5) Отход – когда и в каком направлении, новые рубежи, результат.

6) Данные (кратко) об опыте, полученном дивизией при отходе, к примеру, вражеские заградительные линии, партизаны, судьба отдельных подразделений, боевых групп, полков и т. д., судьба командиров и штабов»^[5].

Такая формализация, безусловно, пошла на пользу написанным документам. Как видно из перечня требований, они были ориентированы на накопление опыта. Возможно, что именно их осмысление привело к появлению тактики «блуждающих котлов», характерных для периода Висло-Одерской операции января 1945 г. Так или иначе, отчеты позволяют в какой-то мере компенсировать в глазах историка утрату оперативных документов соединений.

Столь же любопытным источником являются допросы взятых в плен немецких генералов. «Багратион» был необычайно «урожайным» на высокопоставленных военнопленных. Конечно, в основном немецких генералов опрашивали с сугубо утилитарными целями о состоянии вермахта в целом. Однако в допросах также присутствуют описания событий на фронте и их личные оценки генералами. Частично эта информация использовалась в советских работах по «Багратиону», например, часто цитируется допрос генерала Траута, командира 78-й пехотной дивизии.

В целом можно констатировать, что комплект доступных обычному исследователю (т. е. без каких-то особых прав) документов для описания операции «Багратион» на современном уровне в архивах наличествует. Останавливать здесь может только их циклопический объем ввиду грандиозности самой операции.

Раздел первый
«На Западном фронте без перемен…»

Версия истории Великой Отечественной войны, знакомая по учебникам и кинофильмам, может привести к выводу о разительных отличиях Первой и Второй мировых войн. Возможно формирование устойчивого мнения и даже уверенности в том, что позиционные сражения Пашендейла, Соммы, Галлиполи и Вердена благополучно остались достоянием войны 1914–1918 гг. Однако это не так. Вторая мировая война просто оказалась многообразнее. Она сочетала в себе как маневренные операции, в которых танки проходили по 30–50 км, а то и по 100 км в сутки, так и позиционные бои, длившиеся многие месяцы, продвижение в которых исчислялось иной раз единицами километров, а то и сотнями метров.

Один из парадоксов истории войны заключается в том, что самый впечатляющий успех советских вооруженных сил – разгром ГА «Центр» в ходе операции «Багратион» – оказался достигнут после череды неудач на Западном стратегическом направлении с октября 1943 г. по апрель 1944 г. В то время как на Украине Красная армия успешно наступала и освободила огромную территорию, Западный фронт практически топтался на месте. Успехи соседних 1-го Прибалтийского и Белорусского фронтов были достаточно ограниченными. Итогом стало разбирательство специальной комиссии ГКО с оргвыводами и организационными изменениями, включая и отстранение ряда лиц командного состава фронтов и разделение Западного фронта.

Западное направление в течение долгого времени оставалось для Красной армии проблемным. 1942 г. ознаменовался кровопролитными позиционными битвами на московском направлении. Конечно, сами по себе позиционные бои были с точки зрения абсолютных цифр потерь (особенно безвозвратных) лучше отступлений и окружений в южном секторе фронта. Однако после успехов наступательных операций на юге, начиная с «Урана», это и без того сомнительное преимущество стало терять свое значение.

Традиционной отговоркой для «незавершенных» (а если называть вещи своими именами – неудавшихся) операций Красной армии на Западном стратегическом направлении стал тезис о «сковывании» противника. Так, в брежневском 12-томнике утверждалось: «Активными действиями в течение всей зимы и первых весенних месяцев 1-й Прибалтийский, Западный и 1-й Белорусский фронты сковали основные силы мощной по своему составу группы армий «Центр», не позволяя немецко-фашистскому командованию за счет ее сил оказывать помощь группам армий «Юг», «А» и «Север», терпевшим в то время тяжелейшие поражения»^[6].

Точно так же оправдывались (и по сей день оправдываются) неудачи наступлений под Ржевом в 1942 г. Надо сказать, что отговорка эта появилась по горячим следам событий. Еще тогда, весной 1944 г., начальник оперативного отдела 33-й армии полковник И. А. Толконюк в своем письме И. В. Сталину^[7] писал следующее:

«Среди некоторых руководящих работников нашей армии существует мнение […] что мы вполне добились цели, которая перед нами ставилась, сковывая противника перед нашим фронтом, не допуская переброски его сил на юг, где ведутся операции широкого масштаба. Такое мнение мне кажется неправильным, и я с ним не согласен.

Простой подсчет показывает, что с затраченными в течение описанного периода на Западном фронте силами и средствами можно было провести одну или две серьезных и хорошо подготовленных операции, прорвать фронт обороны противника по крайней мере на 20–30 км фронта, развить успех и не только сковать противника, а освободить большую территорию, или притянуть значительную часть сил противника с других направлений, или вследствие больших поражений вынудить его к оперативному отходу»^[8].

Действительно, успех «Багратиона» летом 1944 г. подтвердил слова Толконюка – после крушения фронта ГА «Центр» немцы вынуждены были спешно перебрасывать в Белоруссию и Прибалтику дивизии из группы армий «Северная Украина». Тем самым были созданы предпосылки для успешного проведения Львовско-Сандомирской операции и выхода на Вислу. К этому можно добавить, что группа армий «Центр» зимой 1943/44 г. удерживала свои позиции практически исключительно пехотой, наиболее ценные подвижные соединения германской армии концентрировались в южном секторе Восточного фронта. Достаточно сказать, что советскому Западному фронту в зимних позиционных боях не противостоял ни один танк «Пантера», они действовали южнее или севернее (в ГА «Север»). Справедливости ради следует отметить, что в современной отечественной историографии, прежде всего с подачи М. А. Гареева, тезис о сковывающих действиях на Западном направлении зимой 1943/44 г. распространения не получил.

В 1943 г. ситуация, как казалось, сдвинулась с мертвой точки. Уже в начале года ненавистный Ржевский выступ был эвакуирован. Провал «Цитадели» и успех советского контрнаступления позволили сбить ГА «Центр» с насиженных позиций. В ходе успешной Смоленской операции войсками Западного фронта была достигнута заветная цель советских наступлений всего 1942 г. – город Смоленск.

Однако именно в этот период позиционная оборона была возведена в господствующий принцип ведения боевых действий: Гитлер объявил о строительстве так называемого Восточного вала. 12 августа 1943 г. в Журнале боевых действий Верховного командования вермахта отмечалось: «Начальник Генерального штаба сухопутных войск передает командованиям четырех групп армий на Восточном фронте приказ фюрера № 10 о немедленном сооружении Восточного вала». Он должен был стать оборонительным рубежом, на котором предполагалось измотать Красную армию в позиционных оборонительных боях, нанести потери и вынудить к подписанию мира. По плану, Восточный вал должен был состоять из так называемой линии «Вотана» в полосе групп армий «А» и «Юг» и линии «Пантера» в полосе групп армий «Центр» и «Север». Тем самым Восточный вал образовывал непрерывный барьер от Азовского моря до Балтийского, проходящий по Керченскому полуострову, реке Молочной, Днепровским плавням, среднему течению Днепра, реке Сож до Гомеля, далее восточнее Орши, Витебска, Невеля, Пскова и по реке Нарве.

Именно на эту линию «Пантера» (Panther-Stellung), сооружавшуюся в течение нескольких недель, отходили войска группы армий «Центр» осенью 1943 г. после поражения под Смоленском.

Глава 1
Позиционный фронт: зарождение

К началу октября 1943 г. действия войск Западного фронта можно охарактеризовать как фронтальное преследование отступающего противника. Соответственно, соседний Калининский фронт наступал на Витебск, медленно обходя его с севера и юга. Левый сосед – Центральный фронт – был остановлен на реке Сож. Форсировав эту реку в районе Гомеля, войска фронта К. К. Рокоссовского вели бои за расширение плацдарма. К 1 октября передовые отряды правого крыла Западного фронта вышли на восточный берег р. Малая Березина, р. Мерея и м. Баево и завязали бои с переменным успехом. Левое крыло фронта, как имевшее меньшую плотность, было остановлено противником к 3 октября и дальнейшего продвижения не имело.

Правое крыло фронта на тот момент составляли: 31-я армия (6 сд, 1 тбр, 5 артполков РГК), 68-я армия (6 сд, 2 сап, 3 артполка РГК), 10-я гв. армия (6 сд, 1 тбр, 1 тп, 6 артбригад, 4 артполка РГК) и частично 21-я армия (2 сд). В резерве фронта находилась 5-я армия (3 сд, 4 артполка РГК). Основной задачей советских войск на этом этапе стал захват Орши главным ударом на глубину 70–75 км вдоль северного берега Днепра. Вдоль автострады Москва – Минск нацеливалась 31-я армия. Вспомогательный удар на глубину 60–70 км предполагалось нанести южнее Днепра с целью захвата рокады Орша— Могилев и переправ на Днепре. 1 октября войска правого крыла Западного фронта начали бои за выход из болотистых дефиле и переправы через реки Малая Березина и Мерея. 2 октября в первую линию в направлении на Богушевское была введена из резерва фронта 5-я армия. 3 октября в 8.00, после 20-минутной артподготовки, они перешли в общее наступление и к исходу дня продвинулись на 2–3 км. 4 и 5 октября существенный успех имела только 5-я армия. 8 октября наступление было возобновлено всеми армиями, удалось добиться продвижения на 5—10 км. Вновь отличилась 5-я армия, захватившая м. Любавичи – узел пяти большаков, что существенно облегчило наступление в лесисто-болотистом районе. К 11 октября участвовавшие в наступлении войска продвинулись в общей сложности на 10–35 км. Потери советских войск составили около 13 тыс. человек. Однако по размерам отвоеванной у противника территории это наступление, казавшееся тогда неудачной «пробой пера» на новом направлении, станет наиболее успешным из всех последующих. После отступления от Смоленска противник закрепился и начал оказывать все возрастающее сопротивление.

Подбитый в районе шоссе Москва – Минск под Оршей танк Т-34