Теперь же, включив телевизор и выбрав диснеевский мультфильм (Эмити смотрела его уже много раз и точно помнила, что в нем нет ни одной кошки), она достала Снежка из клетки. Села в кресло, а Снежок какое-то время бегал у нее по рукам, по плечам, то и дело замирал и смотрел на хозяйку влюбленным взглядом, – по крайней мере, Эмити видела в его горящих глазках безмерное обожание. Наконец он спустился к ней на колени, лег на спинку и впал в экстатический транс, подставив животик под ласковые пальцы Эмити.

Снежок. Первый шаг к собаке.

Эмити хотела собаку, и папа был не против купить ей щенка, но сперва надо понять, способна ли она стать хорошей хозяйкой. Что, если она заведет пса (а собаки, между прочим, живут лет двенадцать, а то и все четырнадцать) и через год поймет, что ей надоело выгуливать беднягу, заниматься с ним, надоело даже брать его с собой в город? Люди меняются, сегодня им подавай одно, а завтра – другое. И еще люди то и дело ранят душу другим живым существам. Если Эмити ранит душу своему псу, она себе этого не простит, возненавидит себя целиком и полностью, раз и навсегда. Это не дело – взять собаку, а потом от нее отвернуться.

В зоомагазине сказали, что Снежок с его лоснящейся шубкой – мышь очень редкой породы, что он проживет года четыре. Из этих четырех прошло уже два, и Снежок до сих пор ей не надоел. Эмити любила его так, как только можно любить мышь, существо без яркой личности и без особенного характера – в отличие от собаки.

И еще, прежде чем заводить пса, нужно понять, как Эмити справится с потерей, когда Снежок умрет. Если сильно расстроится, о собаке и думать нечего, потерю собаки она и вовсе не переживет, – это уж точно, никаких сомнений. Когда ушла Мишель, Эмити было всего четыре года. В таком возрасте не особенно понимаешь, что случилось. Матери она почти не помнила, но до сих пор страдала от утраты. Ну как страдала… Боли не было. Была пустота, будто чего-то нет на месте. Девочка опасалась, что с каждой новой потерей эта пустота будет разрастаться и в конце концов Эмити станет совершенно пустой, словно яичная скорлупа, из которой высосали все содержимое.

Иногда – например, прямо сейчас – она не могла вспомнить, как выглядела мать. Чувство, прямо скажем, страшноватое. Пару недель назад на Эмити накатило дурное настроение. Она схватила фотографию Мишель (папа советовал всегда держать ее на рабочем столе) и сунула в нижний ящик. Может, пришла пора снова взглянуть на этот снимок.

Снежок лежал у нее на коленях, закрыв глаза. Нижняя челюсть у него отвисла. Так и будет блаженствовать, пока чешешь ему животик.

Эмити рассматривала его бритвенно-острые зубы. Они растут у мышей всю жизнь. Снежку нужно было постоянно стачивать зубы, иначе он не смог бы принимать пищу. Вот почему у него в клетке было три брикета прессованных опилок: чтобы Снежку всегда было что погрызть.

У всех живых существ свои недостатки. Своя ноша.

Папа говорит, что эта ноша придает нам сил, закаляет душу, что это не недостаток, а достоинство. Он много чего знает и почти всегда прав, но эти разговоры про достоинство, которое на самом деле недостаток… Полная чушь, сопли с сахаром. По крайней мере, по опыту Эмити. Папа, наверное, во все это верит. Говорит, что ночь темнее всего перед рассветом. Он страшно терпеливый и почти никогда не выходит из себя.

Вот Эмити терпения не хватает, хотя лучше бы хватало. Разозлить ее проще простого. Не так давно она составила список вещей, которые ее бесят, чтобы ничего не забыть и не удариться в сентиментальность, подобно куклам из детской утренней программы, талдычащим, чтобы дети были «заиньки, заиньки да паиньки». Список получился дурацкий, так что Эмити порвала его, а клочки выбросила, но запомнила каждую строчку – даже ту, где говорилось, что ее бесит тот факт, что у нее нет мамы, и еще как бесит. А когда тебя что-то бесит, ты уже не сможешь грустить по этому поводу, не станешь нюни распускать. Вот оно, настоящее достоинство, счастье и блаженство.

Не переставая чесать Снежку животик, Эмити думала, что сейчас происходит на веранде и какую лапшу дядя Страшила вешает на уши ее терпеливому отцу.

4

Из каньона доносились зловещие вопли койотов, – стало быть, охота в самом разгаре. На луну наползло облачко, и серебристый свет потускнел.

– Оставляю его вам, – торжественно изрек Эд, протягивая Джеффи грязную коробку, перевязанную бечевкой, – ибо, случись ему попасть в недобрые руки, судьба человечества изменится раз и навсегда. А вы, Джеффри Уоллес Колтрейн, самый надежный человек на моей памяти, и никому я не доверяю больше, чем вам.

– Лестно слышать, но ведь вы меня почти не знаете, – заметил Джеффи.

– Как бы не так! – прогремел Эд. – Я нутром вас чую, вижу вас насквозь, вижу всю вашу душу. А нутро не ошибается. Нутро говорит: у этого парня чистая душа. Если откажетесь мне помочь, то обречете свою дочь на форменный кошмар. На рабство и даже смерть!

Янтарные лампочки на веранде светили неярко, но Джеффи все равно увидел, что лицо Эда побагровело. На шее и висках запульсировали жилки, словно бродягу вот-вот хватит удар.

Держа перед собой коробку, старик сдвинулся на самый краешек кресла и понизил голос до напряженного шепота:

– Послушайте меня. Послушайте, просто послушайте. Я пользовался этим ключом ключей сотни раз. Видел неописуемые ужасы. Мне следовало его уничтожить, но рука не поднялась, ведь это мое детище, гениальный плод трудов всей моей жизни. Я не могу спрятать его в депозитной ячейке, ведь враг прошерстит все банковские записи от одного побережья до другого. Не могу оставить его никому из тех, кого знал в прошлой жизни. За этими людьми следят. Не могу даже, черт побери, вырыть яму и закопать эту штуковину: что, если какой-нибудь несчастный найдет ее и включит? Откуда ему знать, насколько это опасно? Спрячьте коробку как следует. Подозрение падет на всех жителей каньона, с кем я имел возможность общаться. Они, эти мерзавцы, все здесь перероют. И неудивительно, ведь он стоит семьдесят шесть миллиардов долларов.

– Он? Кто?

– Вот он. – Эд осторожно потряс коробку.

– Дорогая вещица, – заметил Джеффи.

– Ох, поверьте, он гораздо, гораздо дороже. За него не жалко и весь мир отдать. Вот почему поиски никогда не прекратятся.

Похоже, несущий винтик в голове у Эда не просто разболтался. Очевидно, он и вовсе выпал из гнезда, а следом обрушилась вся конструкция в Эдовой черепушке. Старик выпучил глаза, лицо его блестело от испарины. Он сильно распереживался. Джеффи было жаль его. Эд – образованный человек, ученый (не исключено, что когда-то он был талантливым преподавателем истории, литературы или философии) – пал жертвой слабоумия. Что тут скажешь, настоящая трагедия.

Оставалось лишь одно – постараться утешить старика. Пойти ему навстречу. Нельзя отмахиваться от его параноидальных фантазий, называть их галлюцинациями (коими они, собственно говоря, и являются), это неуважительно и жестоко. Джеффи тоже сдвинулся на самый краешек кресла и взял у Эда коробку.

– Никогда ее не открывайте! – Эд погрозил ему пальцем. – Никогда не трогайте ключ. Просто храните его. Если не вернусь через год, значит я мертв. Мне бы раздобыть пистолет и перестрелять мерзавцев, когда они явятся по мою душу, но я на такое не способен. Слишком много ужасов мне довелось повидать. Не хочу множить страдания. Я миролюбивый человек, беспомощный пацифист. Если не вернусь через год, значит я мертв.

– Поверьте, вам еще жить и жить, – успокоил его Джеффи.

– Через год найдите бочку. Найдете?

– Бочку?

Для пущей доходчивости Эд стиснул ему колено:

– Бочку, жестянку из-под нефти, металлический цилиндр с плотной крышкой. Найдете?

– Конечно.

– Умеете замешивать бетон?

– Я же каменщик.

– Да, точно, я и забыл. Значит, так: если не вернусь через год, заполните бочку бетоном. До половины. Потом положите в нее коробку и долейте бетона доверху, чтобы вокруг коробки получился саркофаг. Сваркой пользоваться умеете?

– Да, я на все руки мастер.

– Заварите бочку. Она, как понимаете, будет очень тяжелая.

– Чрезвычайно тяжелая, – покивал Джеффи.

– Вряд ли у вас есть гидравлическая ручная тележка. Таких почти ни у кого нет. Ну что, есть у вас ручная тележка? Гидравлическая?

– Нет, но могу взять напрокат.

Эд снял руку с его колена и показал Джеффи два больших пальца:

– Возьмете тележку, погрузите на нее бочку, отвезете ее на причал. Катером управлять умеете?

– Любым, вплоть до тридцатишестифутового.

– Арендуйте катер, вывезите бочку в океан и выбросьте за борт на самой глубине.

– Какая потребуется глубина? – поинтересовался Джеффи.

– Тысячи футов, наверное, хватит. Но никак не меньше пятиста.

– Считайте, что дело сделано. То есть если вы не вернетесь через год.

В этот момент луна вышла из-за облачка, и тревога на лице у Эда словно по волшебству сменилась облегчением.

– Я знал, что могу на вас положиться. Понял это после первых наших посиделок на веранде. – Он поднялся на ноги. – Джеффри, ни при каких условиях не открывайте коробку. И не прикасайтесь к тому, что в ней находится. Сдержите данное мне слово. Вещица в коробке навлечет на вас одни лишь несчастья. Судьба всего мира в ваших руках.

Похоже, у Эда разыгралась мания величия. Джеффи встал с кресла-качалки:

– Что ж, Эд, когда коробка вам понадобится – через год или, допустим, завтра, – я буду готов ее вернуть.

– Через год или никогда. Уже завтра каньон будет кишеть этими презренными мерзавцами. Так что спрячьте ее хорошенько.

Эд поправил бабочку, разгладил полы пиджака, подошел к ступенькам, спустился с веранды и оказался на залитом лунным светом газоне. Остановился, взглянул на небо и снова повернулся к Джеффи:

– Меж тем как, противные, быстрой рекою, сквозь бледную дверь, за которой Беда, выносятся тени и шумной толпою, забывши улыбку, хохочут всегда^[1]. Вот вам пара строчек из По. Не троньте ключ, Джеффри. Не вздумайте открывать бледную дверь.

Он зашагал было к дороге, но тут же добавил еще одно предупреждение:

– За мной по пятам идет поисковый отряд демонов. Дьяволы, черти! Когда эти свиньи сунут сюда свое рыло, помните: они не те, кем кажутся. Даже если отдадите им коробку, вам от них не отделаться. Узнав, что ключ у вас, этот дивный и вместе с тем проклятый ключ у вас, они решат, что вы слишком много знаете. Они безжалостные убийцы. Сволочи. Дикое зверье. Они… сделают так, что вы исчезнете. Спрячьте его хорошенько, Джеффри. Спасите и себя, и вашу девочку. Спрячьте его хорошенько!

Старик вышел на тротуар, свернул направо и двинулся в сторону каньона.

Ночь наполнилась печалью и сожалением. Лунное серебро потускнело. Может, этот человек всю жизнь был не в себе, но до сегодняшнего вечера он вел себя как приятный собеседник и ни разу не сворачивал на кривую дорожку откровенного безумия.

Эд ступил под раскидистые дубовые ветви, куда не проникал свет луны. Наконец его силуэт растаял во тьме.

5

Эмити стояла возле кухонного стола. На правом плече у нее сидел Снежок и грыз орешек, придерживая его передними лапками.

На столе стояла коробка. Грязная, пожелтевшая, не коробка, а одно название – и все же у нее был зловещий вид.

– Что в ней? – спросила Эмити.

– Не знаю. – Папа откупорил бутылку пива. – И я пообещал, что не буду ее открывать.

– Может, там мадагаскарский шипящий таракан. Восьмидюймовый. Помнишь, как колдунья наслала на вражеский замок полчище тараканов?

– Помню, но это было в книжке. В реальной жизни люди не подбрасывают друг другу огромных тараканов, чтобы навести порчу. Эд – неплохой человек. Но похоже, слетел с катушек.

– А если он не вернется через год? Ты что, правда замуруешь ее в бочке и утопишь в океане?

– Ну, я же пообещал. – Отец пожал плечами. Уселся за стол, печально улыбнулся и покачал головой. – Семьдесят шесть миллиардов долларов…