Я спускался все глубже под землю. Казалось, время остановилось в этом кромешном мраке. Но вот мое копыто коснулось твердой поверхности. Не останавливаясь, чтобы надеть сапоги, ибо я все больше и больше наслаждался свободой своих копыт, я двинулся по наклонному пути, который должен был привести меня в крепость. Подземный ход большей частью представлял собой естественный туннель – видимо, русло высохшей подземной реки. В некоторых местах приходилось двигаться на четвереньках.

Зато мне не грозила опасность быть замеченным!.. Вскоре путь стал пологим. Я понял, что нахожусь под долиной и до крепости осталось пройти совсем немного.

Свет факела выхватил из темноты проход в стене. Грубые ступени вели вниз и в сторону. Видимо, выход в пещеру на берегу моря, отец говорил мне о нем. Теперь я поднимался – длинная лестница вела в крепость, в комнату отца. Я остановился и погасил факел: мне могли понадобиться обе руки. К тому же в стенах были смотровые окошки, и свет мог меня выдать.

Я заглянул в первое из них. У дальней стены комнаты тускло горел светильник, на полу спали несколько человек. Я подошел к следующему окошку, и моим глазам открылся приемный зал. Я смотрел в него откуда-то из-за трона отца. В очаге горел огонь, которому никогда не давали угаснуть. Неподалеку на скамье сидел слуга, рядом с ним на полу свернулись две собаки. Самая обычная мирная картина.

Конец тайного хода был близок, но я медлил: я боялся того, что может ждать меня впереди.

Люди часто используют слово «любовь». Оно обозначает как чистые чувства вроде привязанности, нежности, так и обычную похоть. Я вообще никогда не пользовался этим словом, ибо в юности мне не довелось испытать этого чувства, – страх, благоговение, уважение были для меня более реальны, чем любовь. Я не любил своего отца. В те дни, которые я провел с ним после того, как он публично признал меня, я уважал его и преданно ему служил. Но между нами неизменно стояло мое изгнание.

Отец приезжал ко мне, присылал подарки, которые привели бы в восторг любого мальчишку, хорошо заботился обо мне, но, когда мы были вместе, я всегда чувствовал в нем неловкость. Я не мог сказать, было ли это вызвано его реакцией на мое уродство, или он упрекал себя за то, что, общаясь со мной, он все же не мог заставить себя бросить вызов чувствам моей матери и открыто назвать меня своим сыном. Только я с самых ранних лет знал, что наши отношения не были похожи на отношения других отцов и сыновей. И долгое время я думал, что это моя вина, поэтому мне было стыдно и тяжело в его присутствии.

Между нами постепенно воздвигалась стена, сломать ее мы так и не смогли. К сожалению, лорд Ульрик был именно тем человеком, которого я мог бы полюбить всем сердцем. Теперь, стоя в темноте потайного хода возле его комнаты, я ощущал, что потеря отца опустошила мою душу. Как будто я стоял у двери комнаты, наполненной всеми благами этого мира, и все же мне не позволили войти.

Моя рука лежала на защелке панели, которая открывалась внутрь, скрытая спинкой огромной отцовской кровати с балдахином. Я чуть-чуть приотворил панель, прислушался. И тут же поспешно прикрыл ее – в комнате горел свет, слышались чужие голоса. Я вспомнил, что можно обойти вокруг кровати и проникнуть в комнату незаметно. Вот возможность сразу узнать все, что здесь произошло!

Я проскользнул за балдахин кровати. Это было великолепное укрытие. Нашлась даже щелочка, через которую я мог все видеть.

В комнате находились четверо. Двое сидели на скамье у стены, один на стуле, а четвертый – в отцовском кресле.

Хлаймер и Роджер. На стуле – девушка. У меня перехватило дыхание: ее лицо было похоже на мое как две капли воды! А в кресле, несомненно, сидела леди Тефана – я впервые в жизни увидел свою мать.

Она была в пепельно-серой одежде вдовы. Вуаль была отброшена назад и закрывала только волосы. Ее лицо было таким юным, что леди Тефана выглядела всего лишь на один-два года старше своей дочери. Хлаймер не унаследовал ее облика – в отличие от меня.

Я не испытывал никаких чувств, кроме любопытства, когда смотрел на мать. Меня с нею ничего не связывало.

Она быстро говорила и делала стремительные жесты красивыми руками с длинными пальцами. Но что меня возмутило, так это то, что на ее большом пальце поблескивал перстень-печатка моего отца, который имел право носить только правитель Ульмсдейла и который в этот момент должен был сверкать на моем указательном пальце.

– Идиоты! Но нам-то зачем повторять их ошибки? Когда придут вести, что Керован убит, Лисана станет наследницей, а ее муж, – она показала на Роджера, – будет править здесь от ее имени. Пришельцы предлагают нам хорошие условия. Им нужен Ульмспорт, но они не хотят брать его с боем. Сражение нам ничего не даст, нам не устоять. Кому нужны смерть и разрушение? Условия щедрые; мы спасем нашу долину, заключив такой договор.

– Я охотно соглашусь быть мужем Лисаны и правителем Ульмсдейла, – сказал Роджер. – Что касается остального… – Он покачал головой. – Это совсем другое дело. Договор заключить легко, соблюдать его гораздо труднее. Мы можем открыть ворота, но как потом закрыть их? Враги хорошо знают, насколько мы слабы.

– Слабы? Мы? И это говоришь ты, Роджер? – Леди Тефана окинула его пренебрежительным взглядом. – Глупый мальчик, неужели ты сбрасываешь со счетов ту Силу, какую мы унаследовали от нашего рода? Я не верю, что эти захватчики сталкивались с чем-нибудь подобным.

Роджер улыбнулся своей обычной, едва заметной улыбкой. Она всегда наводила меня на мысль, что Роджер очень уверен в себе. Как будто он владеет каким-то страшным оружием – вроде того, что захватчики применили против нас.

– Значит, моя дорогая госпожа, ты хочешь обратиться к ним? Подумай хорошенько: может ведь произойти непредвиденное. Они способны выйти из-под контроля и пойти своим путем. Мы их родственники, но не очень-то близкие.

Я видел, как вспыхнуло лицо леди Тефаны.

– Как ты смеешь мне такое говорить, Роджер? – Ее голос стал пронзительным.

– Я не твой покойный муж, госпожа. – Если он и испугался окрика, то ничем не выдал себя. – Его род был проклят, поэтому он легко поддавался всему, что исходило от них. Однако во мне течет та же кровь, что и в тебе. Мною не так просто руководить. Хотя даже твой муж вышел из-под контроля – назвал своего сына наследником, несмотря на все твои заклинания.

Ее лицо еле заметно изменилось, и мне стало как-то не по себе. Что-то гнетущее возникло в комнате. Зло.

Я ощущал его, чувствовал, как оно втекает, чтобы наполнить поджидающий сосуд. Сосуд-женщину. Я отказывался поверить в то, что именно она дала мне жизнь.

– Интересно, с кем ты общалась в том Святилище, когда рожала моего обожаемого кузена? – продолжал Роджер, все еще улыбаясь, хотя Хлаймер встал со скамьи и отошел подальше, словно не желая сидеть напротив вытянутого пальца матери. – Какую сделку ты заключила? Или она была заключена до рождения моего кузена? Ты произнесла заклинание, чтобы привести лорда Ульмсдейла в свою постель в качестве мужа? Ты ведь давно имеешь дело с ними, а не с теми, кто идет по Белому Пути… О нет, не пытайся повторить это со мной. Неужели ты думаешь, что я пришел сюда без защиты?

Ее палец быстро чертил какие-то фигуры. Точно так же, как Ривал, прощаясь со мной, начертил в воздухе символ и я увидел его слабый отблеск, так и теперь ее палец оставил след или узор. Он был дымчато-темным. И все же его можно было разглядеть в приглушенном свете комнаты, которую наполняло черное Зло.

Роджер поднял руку и закрыл ею лицо. На ладони, направленной вперед, выделялись те самые линии, по которым Мудрые женщины могли предсказывать будущее человека. Эти линии начали светиться бледно-розовым, а затем ярко-красным цветом. Роджер все еще улыбался из-под руки.

Я услышал сдавленный крик леди Тефаны.

Затем ее рука безвольно опустилась. Кольцо на пальце потускнело, как будто его блеск был съеден дьявольскими Силами, которые она только что призвала.

Мне очень хотелось сорвать перстень с ее руки.

– Да, – сказал Роджер. – Ты, госпожа, не единственная, кто ищет сильных союзников в тайных местах. Теперь, когда ты убедилась, что мы с тобой одинаково вооружены, давай вернемся к делу. Твой любезный сын… – Он сделал паузу и легонько кивнул в сторону Хлаймера, который имел совсем жалкий вид: сидел согнувшись и исподлобья поглядывал то на мать, то на Роджера. Было ясно, что сначала он боялся только ее, а теперь понял, что нужно опасаться обоих. – Поскольку твой любезный сын не стоит на пути к трону Ульмсдейла, мы можем строить совместные планы. И все же я не согласен, что нам следует сотрудничать с захватчиками.

– Почему? – спросила леди Тефана. – Ты их боишься? Ты, у кого есть это! – Она кивнула на его ладонь. – Неужели ты не в силах защититься?

– Лично я не боюсь их. Но не хочу давать им хотя бы временного преимущества. Я верю, моя дорогая госпожа, что ты можешь вызвать с гор громы и противодействовать любому предательству, которое они замыслят. Однако призванная тобою Сила будет уничтожать все без разбора. А я вовсе не желаю потерять Ульмсдейл.

– Ты все равно потеряешь его. – Впервые Лисана нарушила молчание. – И, дорогой Роджер, – язвительно добавила она, – мы еще не супруги. Не слишком ли ты торопишься, считая себя лордом Ульмсдейла? – Она говорила холодно и оценивающе смотрела на него, как будто они были не жених и невеста, а скорее противники за игровой доской.

– Верно сказано, моя милая, – дружелюбно согласился Роджер. Если бы я был на месте Лисаны, меня насторожил бы его тон. – Ты намерена быть здесь не только леди, но и лордом?

– Я не намерена принимать участие в твоей игре, Роджер, – резко ответила Лисана. Чувствовалось, что она очень уверена в себе.

Роджер посмотрел на нее так, будто впервые понял, что она имеет здесь вес. Его глаза чуть сузились. Затем он перевел взгляд на ее мать:

– Поздравляю, моя дорогая леди. Значит, ты настолько уверена в своей Силе?

– Естественно. А ты думал – нет? – рассмеялась Тефана.

– О, какое счастливое семейство будет у нас! – улыбнулся в ответ Роджер. – Я предвижу много забавных вечеров, когда мы будем пробовать то одно, то другое заклинание, проверяя защиту друг друга.

– Этих вечеров не будет, – прорычал Хлаймер, – если мы не договоримся, как удержать Ульмсдейл. И я не вижу шансов выиграть там, где проиграли многие Великие лорды. Ульмспорт открыт – врагам нужно только подойти и высадиться. Крепость можно удерживать день, два… Но… – Он пожал плечами. – Все слышали рассказы об их оружии. Мы кончим так же, как и остальные.

– А если… – С лица Роджера исчезла улыбка. Он посмотрел на леди Тефану, затем перевел взгляд на Лисану. – А если они не смогут пристать к берегу? Ветер и волны, ветер и волны…

Леди Тефана сосредоточилась, глядя на него так же испытующе, как он раньше смотрел на Лисану.

– Для этого нужна Сила.

– Ею обладаешь ты и частично моя невеста. – Он кивнул на девушку. – Немного могу добавить и я. Ветер и волны – довольно удачное решение. Все будет выглядеть вполне естественно, и они не смогут ни в чем нас обвинить. Мы останемся в стороне. Сделаем вид, что идем на сделку. А ветер и волны…

Леди Тефана облизнула губы.

– Нужна большая Сила.

– Значит, это выше твоих возможностей?

– Еще чего! – воскликнула она. – Но нам троим необходимо будет по-настоящему объединиться, и у нас еще должна быть жизненная Сила, чтобы черпать ее.

Роджер пожал плечами:

– Жаль, что мы позволили уйти самым преданным сторонникам лорда. Ненависть могла бы дать нам эту Силу. Например, старик Яго…

– Он осмелился угрожать мне! – крикнул Хлаймер. – Как будто калека способен что-то сделать со мной!