Но часть, причитающуюся Марту девать некуда. Очень уж её много. Вторую половину Читер за один присест тоже не слопает. Увы, но у всех трофеев есть период отката, иногда значительный. Стоит проглотить очередной до его истечения, и последствия не понравятся.

Чувствуя, что начинает вырубаться, Читер торопливо отделил часть добычи и рассортировал её по периодам отката. Затем забрался в системные настройки и покопался в таймере, который, вот уж радость, с тех пор, как ожил, продолжал работать, будто ничего не случилось. Теперь можно подниматься каждые семьдесят две минуты по сигналу. Всего получается – двадцать раз за сутки. Придётся продирать глаза, принимать приготовленные трофеи и вновь отключаться.

Таким образом Читер предоставит телу целый день на восстановление и параллельно вложит часть сокровищ в самое выгодное дело.

В себя.

Главное при этом – ничего не перепутать.

Что в его состоянии – запросто…

Глава 2

Жизнь девятая. Жажда и голод

Пробудившись в очередной раз, Читер осознал две вещи.

Первая, – на этот раз он поднялся самостоятельно, без пинка по нервам от системного таймера.

Вторая, – пока он спал, в его рот кто-то нагадил, причём по крупному. Забил там всё, от щеки до щеки. Воняет под самым носом, от омерзения рвотный комок к горлу подкатывает.

Тошноту сдержало то, что прощупав языком ротовую полость, Читер понял, что наполнена она не тем, о чём он подумал, а спрессованными обрывками пластика и бумаги.

Всё понятно. Похоже, из-за всего пережитого, психика окончательно сбрендила, и он начал страдать лунатизмом. Доводилось слышать, что по крышам бродят лишь самые печальные из этих страдальцев. Основная масса жизнью не рискует и знает только один маршрут: от койки до холодильника. Некоторые не прочь и в миску кошачью заглянуть, не просыпаясь и не обращая внимание на возмущение домашних питомцев, чей корм стал объектом покушения. В таком состоянии пищевая разборчивость отключается.

Вот и у Читера её нет. Жрал и жрал всё, что в рот пролезало.

Темень такая, что от глаз толку мало. Только силуэты просматриваются, серо-чёрные. И пить хочется так, что готов в рабство за глоток продаться.

Решившись на не такой уж великий риск, покопался в кармашке разгрузки и достал крохотный фонарик. Дешёвая пластиковая поделка, прихваченная из того же торгового центра. Тогда Читер не забыл обмотать стекло непрозрачным скотчем, оставив узкую щель. Это значительно ухудшало освещение, зато, при грамотном использовании, снижало риск, что кто-то нежелательный заметит отблески издали.

Фонарь Читер зажёг зря. Вместо еды и воды, предусмотрительно оставленных под рукой, обнаружились россыпи разодранных упаковок и пустые бутылки. Лишь в одной что-то плескалось, но это оказался живчик, и его осталось не больше половины литра.

Не веря глазам, осмотрел чуть ли не каждый квадратный сантиметр убежища. Нет, всё верно, так и есть, – ничего не уцелело. За сутки Читер умудрился сожрать столько, сколько нормальному человеку на неделю должно хватить.

И что самое хреновое, – вылакал всю воду.

Вот оно того стоило?! Да, это требовалось организму, тут не поспоришь. Но ведь можно было растянуть, а не оставлять себя ни с чем!

Посреди пустыни…

Снаружи раздался хорошо знакомый звук, заставивший кровь застыть в венах.

Урчание. Не то урчание, которое издаёт всем довольный кот, а нехорошее, больше похожее на приглушённое рычание, разбавленное неописуемо-потусторонними клекочущими нотками.

Заражённые пожаловали.

Ну всё, досветился, придурок. Это ведь не лес дремучий – это пустыня. Всё видно издали, а у тварей глаз на неудачников намётан.

Остаётся лишь одно – прихватить с собой хоть кого-нибудь.

В узком пространстве прохода показалась огромная и нехорошая масса. Подалась к Читеру, потянулась бугристой лапой, нехорошо ёрзая и шумно притираясь жёсткой шкурой о камни.

Читер, заворожено глядя на заражённого, положил руку на винтовку, но тут случилось неожиданное.

Мертвяк, прекратив плотоядно урчать, пискнул, будто мышь, внезапно осознавшая, что не стоило ей лезть за кормом в кошачью миску. Монстр резко отпрянул, вырвался на простор пустыни, и спустя несколько минут звуки его торопливого бегства растворились во мраке.

Чего это с ним? Внезапно вспомнил о забытом на плите чайнике? Или Читер выглядит до такой степени страшно, что даже мертвяку не по себе стало?

Нет, такого быть не может. В смысле да, нетрудно согласиться с тем, что Читер сейчас вряд ли способен победить на конкурсе мужской красоты. Но вот заражённых в их жертвах внешность, если и привлекает, то только в случаях, когда речь заходит об избыточном весе.

То есть, между толстяком и худым твари всегда выберут первого. Пусть игроков они и не едят, но своим предпочтениям даже с ними не изменяют.

Тогда почему сбежал этот мертвяк? Читер плохо его разглядел, но по некоторым деталям опознал развитого лотерейщика. Далеко не самая крутая тварь, но в такой ситуации – смертельно опасная.

Голова, как ни странно, иногда выдавала вполне здравые мысли. И рассуждала, пусть со скрипом, но зато без явного бреда.

Читер понял, что остановило тварь. И заодно выяснил причину, по которой в убежище так нехорошо попахивает. Дело, оказывается, вовсе не в том, что он здесь в испражнениях утопает (хотя совсем про них забывать нельзя).

Всё из-за неназываемого. Точнее, из-за той омерзительной слизи, которая с него натекла. Читер тогда, пытаясь сбить пламя и остудить раскалённую кожу, на совесть в ней изгваздался. Эта масса от жара местами запеклась на теле, будто потёки расплавленной пластмассы. А там, где не запеклась, в сухом воздухе пустыни быстро скукожилась в тягучую корку, терзающую и без того истерзанную кожу.

Попахивало это добро так, что носки самого вонючего бомжа рядом стоять побрезгуют. Но на тот момент Читер готов был в гное сифилитиков вываляться, а уж в таком добре – вообще за радость. Да и не только неназываемого следует винить в столь мощном амбре. От своего обгоревшего тела также изрядно несло безобразно пережаренным мясом и палёными волосами. Эта благоухающая композиция сдабривалась тем смрадом, который источала обуглившаяся одежда и напрочь забивала всё прочее.

Но, за истекшие сутки, то, что сотворил огонь, начало попахивать скромнее. А вот запашок неназываемого, если и отступил, то не настолько далеко. И потому уверенно выбрался на первые роли.

Да и нотки в нём добавились совсем уж нехорошие. Должно быть, эта масса, несмотря на сухой воздух пустыни, потихоньку разлагается.

Прямо на одежде и коже Читера.

С одной стороны – неприятно. Чистоплотному человеку такое ни за что не понравится. С другой, лотерейщик, познакомившись с душистой атмосферой убежища, внезапно вспомнил, что у него намечаются неотложные дела в полусотне километров отсюда.

В общем, предложи Читеру сейчас хорошо вымыться и переодеться в чистое, он бы, пожалуй, отказался.

Да, "химическая защита" от заражённых у него не самая приятная, зато опробована на практике. Она пока что работает, и это может значительно помочь с выживанием.

Один раз выручила, глядишь, и дальше спасать продолжит.

На сколько хватит этой вони? Вряд ли надолго, но, пожалуй, можно рассчитывать, что несколько часов продержаться получится. А то и суток.

Нет, насчёт суток – слишком сильно размечтался. Нельзя настолько широко губы раскатывать.

Лучше недооценить, чем переоценить.

Ладно, что мы имеем?

А мы имеем ноль припасов, если не считать живчика, коего не сказать, что много осталось. А вокруг простирается пустыня, в которой нет ни еды, ни воды.

Придётся признать очевидное, – Читер человек, а не верблюд. Следовательно, съеденное и выпитое не осталось запасами в горбу. Всё это добро сгорело в топке метаболизма, безумно разогнанного подстёгнутой регенерацией. Очень скоро придётся не просто страдать от жажды и голода, придётся от них умирать. Ведь процесс восстановления продолжается, но так как организму нечем подкрепиться со стороны, он начинает пожирать внутренние резервы.

То есть, – сам себя.

Сначала уплетает жировые ткани и мускулатуру, потом доходит до внутренних органов. Ну а дальше не самая приятная смерть, и тело, оставшееся неизвестно где, при мешке сокровищ, которым сможет завладеть любой, кто до него доберётся.

Это – очень скверный вариант. И он никуда не годится. Если и придётся помирать, то изволь устроить это в нормальном месте, подальше от границы.

И очень желательно, чтобы там чат работал.

Связь с Мартом может существенно облегчить жизнь.

Первоначально Читер весьма смутно планировал дальнейшие действия. Состояние невменяемое, в таком особо не поразмыслишь. Склонялся к тому, чтобы проторчать в этих краях или до исцеления, или до того момента, когда Март сумеет добраться, если не до пострадавшего напарника, так хотя бы до кластеров, в которых начнут работать чаты.

Но ожидание может затянуться надолго. А у Читера запас времени не бесконечен, ведь в состоянии восстановления жажда и голод прикончат его очень быстро. Сам себя сожрёт. Он почти уверен, что больше суток ему не продержаться. Причём, половину этого срока придётся валяться без сил и мысленно молить смерть явиться за ним поскорее.

Потому что вслух он это произнести уже не сможет, из-за крайней степени истощения.

И застрелиться тоже не получится, – в пальце не останется сил надавить на спусковой крючок.

Да он даже пошевелиться не сможет.

Значит, ловить здесь нечего. Придётся подниматься и уходить.

И куда же?

Да куда угодно. Желательно – в ту сторону, где есть зелень. Март показывал, где это. Если получится сориентироваться по звёздам, Читер сумеет не сбиться с пути даже сейчас.

Ночь выдалась поразительно светлая, глаза работают не так, как в лучшие времена, но видят достаточно. Он не пропадёт.

Однако, прежде чем куда-то подрываться, следует разобраться с неотложными вопросами. Первым делом, – осмотреть себя. В рюкзаке есть полевая аптечка. Возможности у неё скромные, но подлатать себя, по мелочам, получится. А это повышает шанс выживания.

Стараясь не думать о заражённых, серых тварях и прочих, как реальных, так и гипотетических обитателях этих недружелюбных мест, Читер уложил включённый фонарик на удобный выступ скалы и начал разоблачаться, осматривая на себе всё, куда дотягивался взгляд. Временами приходилось прикусывать губу, – одежда присохла к сплошной ране, в которую превратилась значительная часть тела. Отдирать её – та ещё мука.

Спасибо, что сгустившаяся слизь неназываемого не превратилась в каменную корку. Иначе она бы крепко приклеила ткань по всей поверхности, что могло привести к совсем уж неописуемым ощущениям при разоблачении.

Результат осмотра не сказать, что порадовал, но и ужасаться лишний раз не пришлось. Боевое умение Киски не обладало серьёзной мощью. Пламя очень сильно повредило только грудь и некоторые открытые участки тела. Горло, нижнюю часть лица и кисти рук пропекло так, что ещё вчера обращал внимание на пониженную боль на этих участках. С одной стороны – хорошо, однако, с другой, это означало, что сгорели нервные окончания.

А вот это – скверно.

Руки, защищённые лишь лёгкой тканью рубашки, тоже значительно пострадали. За исключением левого предплечья. Именно оно было на совесть обмотано бинтом, под которым Читер прятал отравленные заточки. Пламя обуглило повязку только снаружи, внутренние слои остались снежно-белыми.

Эх, не знал. Ведь мог бы обмотать себя целиком, будто мумию египетскую.

На миг всплыла картинка: Большая пирамида во всей красе, да ещё и на фоне заката. Солнце цвета начищенной меди скрывается в мареве, поднимающимся над горизонтом. И это не фотография вспомнилась, Читер видел сооружение своими глазами.

Вот только звали его тогда иначе.

Как?