Не мой вариант (страница 8)
– Ах, милая, столкновения – не твой путь. Расскажи мне все, ничего не забудь.
Она садится рядом со мной, и я описываю свое свидание с Родео, потом разыгрываю в лицах свою мини-стычку с Девоном.
Это мучительно, особенно гадкие эпизоды, которые лучше бы забыть, но у меня, что называется, эйдетическая память: я в точности запоминаю ментальные образы, их речевое сопровождение и много чего еще. Мне никогда не забыть запах Девона, ощущение, которое у меня было, когда я прильнула к его груди. Точеные каменные мышцы, аромат лета, сладостный мужской вкус. Все это я суммирую словами:
– Со мной случился старомодный приступ раздражительности, и я вылетела вон. Это все Джек виноват: теперь я, с точки зрения Девона, нуждаюсь в защите. – Я чешу Пуки под подбородком. – Стоит ему меня увидеть, как он вспоминает о моей девственности. Он ломает голову, что со мной не так. Теперь понятно, почему он так на меня глазел на свадьбе Елены.
Она шлепает меня по руке, хлопает густо накрашенными ресницами и сует мне косяк.
– Судя по твоему виду, тебе невредно курнуть.
Я усмехаюсь.
– Не отказывайся, будет польза. Раскрывает мозги, высвобождает мысль. – В подтверждение своих слов она игриво приподнимает брови.
– Сейчас мне нужно напрячь мое серое вещество.
Она смеется. У меня звонит телефон. Мама. Я со стоном включаю автоответчик и встаю.
– Может быть, в следующий раз. Меня зовет дочерний долг.
Ставя собачонку на ступеньку, я изучаю лицо хозяйки.
– Как прошел день у вас? Все путем?
Она активно жестикулирует руками, унизанными перстнями.
– В подвале повылетали пробки. Ох уж мне это электричество! Мусоровоз так и не приехал. Пуки нагадила мне в комнатные туфли. Все как обычно. – Она тушит свой косяк, прячет его за ухо и направляется к входной двери.
– Значит, ничего выдающегося?
Она морщит нос.
– Если тебе любопытно, говорила ли я с мистером Бруксом, то нет, не говорила. Зачем мне его лысая башка и сморщенные губы? Пусть целует мою петунию.
Я обнимаю хозяйку. Брукс – ее давний приятель, они расстались примерно тогда же, когда мы с Престоном. С тех пор мы жалуемся друг другу.
– Жалко.
– Он годится для того, чтобы немного с ним поразвлечься, но переживать из-за него? Слишком много чести.
– Мы с вами – два сапога пара. – Мы вместе поднимаемся по лестнице, я помогаю ей преодолеть последние ступеньки.
– Зря я не захватила палку, – ворчит она, когда мы подходим к лифту – тесному, зашарканному и темному, но исправно делающему свое дело. Кабина стоит на первом этаже, я нажимаю кнопку вызова. Дверцы раздвигаются.
– Вам надо заменить коленный сустав, – говорю я, поддерживая Миртл за локоть. – Вы же знаете, я буду за вами ухаживать, пока будете поправляться.
Она отмахивается и подставляет ногу, чтобы дверцы не захлопнулись.
– Как насчет суши завтра вечером?
Я согласно киваю.
– Роллы-пауки и жареные вонтоны. У вас.
Она указывает пальцем на одну из двух дверей на втором этаже.
– Давай пригласим нового жильца. Его зовут… – Она наклоняется ко мне и переходит на шепот: – Джон Уилкокс. Только сегодня поселился. Красавец, всего пятьдесят с небольшим.
Глаза у нее так и сияют. Она уже знакомила меня с бакалейщиком, с пекарем, с парнем, разносящим воскресную газету. Все без толку.
– Заберите его, пожалуйста, себе.
Она обдумывает предложение.
– У него кошка, а у меня аллергия.
– Примите «Бенадрил».
Она гладит себе подбородок.
– Вообще-то вечернее поедание суши – женское занятие. Так сложилось исторически.
– На то и правила, чтобы их нарушать, – возражаю я.
Она ухмыляется.
– Следуй своим принципам, Жизель.
– Предложите ему. Получится славный вечерок, – щебечу я и прощально машу рукой. Она едет к себе на третий этаж, а я поднимаюсь по лестнице к себе.
Виски у меня нет, но нашлось вино. Правда, стоит мне поднести к губам бокал, как звонит моя мать.
– Мама! – радостно говорю я. – Я соскучилась. Уже девять!
– Кандидатура одобрена? – Ни спросить, как я, ни даже поздороваться!
– Он оказался звездой родео, которая гордится пряжкой на своем ремне. Но, вообще-то, я надеялась, что Тофер потерпит хотя бы до завтрашнего дня, прежде чем разболтать тебе о моем свидании.
У Тофера и у моей матери бывали трения, когда он проживал под одной крышей с моей сестрой. «Неприлично делить кров с мужчиной», – твердила мать. Но теперь, когда Елена вышла за Джека, мать успокоилась и относится к Тоферу, как к своему. Не уверена, что это лучше.
– Тофер не умеет хранить тайны. Не будь он геем, я бы тебе посоветовала выйти за него замуж. Он заглянул за баночкой «Sun Drops» к нам в салон, когда я прибиралась перед закрытием, ну и…
– Первым делом он побежал сплетничать к тебе. – Ничего, я ему отомщу!
Мы болтаем несколько минут, а потом она бросает заготовленную гранату.
– В воскресенье твой день рождения. К полудню я вернусь из церкви. Изволь быть здесь к часу дня, милая.
Я ставлю бокал и до боли в пальцах сжимаю телефон. Что-то не нравится мне ее голос…
– Не надо ничего придумывать, мама. Ты, я, тетя Клара, Тофер, больше никто не нужен. – Я рву нитки из своего синего дивана. – Елена и Джек еще не вернутся. Может, лучше подождать?
– Нет, отпразднуем день в день.
От решительности в ее голосе я скрежещу зубами. Моя мамаша – настоящий бульдог.
– Лучше подождем, мама.
В короткой паузе я представляю мать в ее солидном кирпичном доме в Дейзи. Наверное, она уже облачилась в свой синий халат до пят с кружевной оторочкой. Уютно устроилась в мягком откидывающемся кресле и смотрит программу теленовостей. Безупречная прическа, свежий маникюр, на коленях журнал «People». Рядом с ней стоит чашка мятного чая.
– Мама?
– Избавляйся от своих призраков. Престон…
Меня так тошнит от одного этого имени, что следующие десять секунд я держу телефон в вытянутой руке. Иногда мне кажется, что ее наш разрыв подкосил сильнее, чем меня саму. Сначала она колебалась, ведь раньше Престон встречался с Еленой, но все же он юрист, живет в Дейзи, при деньгах. При таком количестве положительных качеств она не смогла ему сопротивляться. Она уже спланировала нашу свадьбу, заказала альбом в своей любимой цветовой гамме (с преобладанием розовых тонов), подобрала цветы, место, музыкантов…
Я опять подношу телефон к уху.
– Разве ты раньше по нему не сохла?
– По кому?
– Ты что, не слушаешь? Я о Майке Миллингтоне, новом директоре средней школы у нас в Дейзи. Он недавно развелся. Был женат на девушке из Тулейна. Она была ему неверна, зато у него трехлетняя дочка – само очарование. Самый подходящий возраст, чтобы ты смогла заслужить ее доверие и послужить образцом для подражания…
– Вовсе я по нему не сохла! – Майк старше меня на четыре года, он жил по соседству от нас, пока не уехал учиться в колледж. Да, я писала в тетрадке наши с ним имена и рисовала вокруг сердечки. В тринадцать лет!
– Однажды он приковал меня наручниками к дереву, – напоминаю я маме.
– Пластмассовыми. Не надо преувеличивать.
Я отвлекаюсь от воспоминаний, потому что догадываюсь, что к чему.
– Мама! Ты пригласила его ко мне на день рождения? Зачем?
– Не сердись, милая. У него умерли родители: сначала отец, через несколько месяцев мать. Он вернулся в Дейзи и поселился в их доме. Он строит жизнь заново, я просто поступаю по-соседски. Детали не должны тебя волновать, я все беру на себя.
Она, конечно, думает, что мне не везет, но это не так, я сама виновата, что выбираю не тех.
– Я не видела его целых десять лет! – фыркаю я и принимаюсь расхаживать по комнате. – Не желаю жевать, сидя напротив него! Это мой день рождения, мне и…
– Я посажу вас рядом.
– Зачем?! – взвываю я.
Сначала на том конце тихо, потом я слышу ее дыхание, наконец до меня доносится ее сдавленный голос с явственной ноткой обиды.
– Да, милая, сладость этого дня изрядно приправлена горечью, но ты заслуживаешь праздника. Хочу доставить тебе хоть какую-то радость.
Я закрываю глаза. Когда я была неуклюжей старшеклассницей, то коллекционировала насмешки и то и дело попадала на видео, а мой отец умудрился разбить машину, впасть в кому и уже из нее не вышел. Это случилось на мое шестнадцатилетие. С тех пор я зареклась праздновать свой день рождения. Так родилось проклятие.
И холодность.
Я выпускаю весь набранный в легкие воздух.
– Давай сделаем как всегда: скромно, тихонько.
Я слышу, как звенит о блюдце ее чашка.
– Отозвать приглашение нельзя, любой хорошей хозяйке известно, что это недопустимая грубость. Ничего, когда все соберутся, ты будешь рада. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
Я морщу нос.
– Когда все… – Что она задумала? – Может, ты и моего детсадовского дружка пригласила?
– Как его зовут?
– Джуд… Не важно. Не смей набивать дом перспективными женихами, мама! Мне не нужен мужчина, мне надо работать. – В последнее время у меня диаметрально противоположные мысли, но я не могу рассказать ей о своем поиске, не имеющем никакого отношения к любви. Чувства здесь совершенно ни при чем. Все сводится к самому акту.
Я таращусь на стену, теребя ожерелье на шее.
– Раз так, я требую спиртного.
– Это Божий день.
– Хотя бы шампанского. Иисус меня понял бы.
– Хорошо, – говорит она после паузы.
Я смотрю на телефон, как будто жду, что сейчас из него вылезет моя матушка о двух головах. Она и компромисс?..
Я вздыхаю, скрежещу зубами.
– Я не буду наряжаться.
– И не надо, милая, – воркует она победным тоном. – Оденешься, как всегда. Как всегда, прекрасно.
Ну, конечно, ведь у меня с ней одинаковый стиль.
– Ну, гляди у меня!
– Ты у меня воспитанная девочка, не то что твоя сестра.
Я ухмыляюсь. Елена – моя полная противоположность: удрала учиться в Нью-Йорк (лишь бы сбежать с Юга), путешествовала по Европе, потом, вместо того чтобы стать врачом, заделалась библиотекаршей, а кем оказалась? Модельером сексуального нижнего белья. Она – бунтарка, а я так, в запасе. Мать уверена, что я никогда не оступлюсь, но в последние дни я балансирую на канате и не знаю, в какой момент упаду – и куда. Я со вздохом сообщаю матери о ЦЕРН, и она не может скрыть облегчения. Она не хотела, чтобы я даже пыталась. Хотя бы один человек доволен!
Немного погодя, успокоенная вином, я возвращаюсь к теме дня рождения.
– Ты пригласила Девона?
Нам больше не мешают посторонние голоса: она выключила телевизор.
– А надо?
Как бы мне не раздавить телефон в кулаке!
– Я просто прикидываю, сколько будет народу.
– Ты виделась с ним после свадьбы Елены?
Мне не нравится ее тон: такое впечатление, что она ставит галочки в списке.
– Только мельком. – Бесстыжая ложь, но с благовидной целью: не хочу говорить о Девоне и обо всем, что с ним связано.
– Он тебе не подходит, милая. Он из Калифорнии.
Это звучит так, словно он сидел в тюрьме. Я закатываю глаза.
– А серьги? Ладно бы одна, а то целых две!
– Я умею считать.
– А татуировки? Боже!
Неудивительно, что я скрываю от нее результат своей жалкой попытки что-то вытатуировать на своей персоне.
– Он плейбой, – продолжает она. – Помнишь девушку на свадьбе? Едва проглядывала из-под слоя макияжа.
– Все женщины разные, мама. Не суди нас строго.
– Да, вас нельзя валить в одну кучу. Тебе нужен земляк и детишки.
Я выдыхаю.
– Забудь про него. Скоро увидимся… – Не давая ей сказать еще что-то, я выпаливаю «люблю тебя» и вешаю трубку.