Олег не долго терпел, похлопал друга по плечу, что-то прошептал ему на ухо и ушёл.

Таша присела:

– Какой хам.

– Да, – закивал Кирилл, – очень невоспитанный человек.

– Ну, пусекакочка моя, какие у нас планы на вечер? – опять громко, чтобы все слышали, спросила Таша.

– Ласточка моя, – тихо прошептал Кирилл и пододвинулся к ней, – не могла бы ты не называть меня так.

– Тебе не нравится? – обиженно закричала Таша и встала из-за стола.

Кирилл тоже встал, взял её за руку и объяснил:

– Мне очень нравится пусечка, но пусть это будет только между нами. Когда мы вдвоем. А то здесь находятся мои клиенты и они могут подумать, что я несерьёзный бизнесмен и не захотят со мной вести дела.

– Тогда я буду называть тебя косолапый утконос, – опять громко ответила Таша.

Кирилл попробовал ей возразить, но она протянула вперед правую руку и капризно сказала:

– Выбирай, или пусечка, или косолапый утконос.

– А давай лучше «милый»? – жалостливо попросил Кирилл.

В это время официант подал еду.

Таша уселась поудобней, взяла вилку с ножом и стала отрезать по кусочку от мяса.

– Фу, ну какая же пакость, – она отодвинула тарелку и громко сказала: – какой паршивый ресторан, милый. – Слово «милый» она сказала очень громко, – Но ты не думай, я не обижаюсь на тебя. Просто я запрещаю тебе сюда приходить! Пойдем!

Она встала и, взяв за руку Кирилла, направилась к выходу. К Кириллу сразу подбежал официант, но наш герой что-то ему ответил на ушко и скрылся под ручку с Ташей.

Когда они подошли к автомобилю, Таша протянула правую ручку и пролепетала:

– Пусик, дай мне ключи, я поведу.

Кирилл вздохнул, закрыл лицо руками, как бы собираясь духом, потом полез в карман пиджака, достал ключи от машины и протянул их Таше.

Таша села за руль, Кирилл сел рядом на пассажирское сиденье и спросил:

– У тебя права есть?

– С правами и дурак может ездить. А ты попробуй без них! – и завела движок автомобиля.

Что было дальше я наблюдала с открытым ртом. Машину, вместе с камерой, бросало то влево, то вправо, к сожалению, видно было только дорогу, но этого было достаточно, чтобы понять, что Кириллу вряд ли понравилось вождение его автомобиля. Таша нагло подрезала все машины, высовывала из окна средний палец, кричала «Ах ты засранец!», «Полна Москва идиотов», «Понаехало тут всяких!» и «Ты что, слепой, ублюдок?» и после каждого раза она обращалась к Кириллу с вопросом:

– Пусик, почему они такие нахалы? Почему они не пропускают меня вперёд? Я ведь женщина!

Слово «женщина» она говорил очень громко и надрывно, как будто плакала.

Естественно она не повела машину к дому, где мы проживаем, а поехала к своей сестре – панку. С этой сестрой я не была знакома, но после просмотра видеозаписи поняла, что знакомиться мне не хочется. Они подъехали к какому-то старому дому, Таша посигналила и сестра вышла. На сестре были рванные бриджи и грязный топик, а на голове розовато-зелёные волосы, торчащие, как Эйфелева башня.

Таша вышла из машины, по-братски, вернее по-сестрински поздоровалась: они хлопнули по ладошкам, потом прикоснулись локоточками, потом прыгнули на одной ножке и присели на корточки.

Кирилл вышел из машины. Я услышала, как он хлопнул дверцей.

– Вот тут я живу, – Таша привстала и показала на ветхий домик. А это моя сеструха – Изя.

Изольда тряхнула своей розово-зелёной башней и протянула к Кириллу кулачок правой руки. Моему супругу пришлось протянуть свой кулак, произошло лёгкое столкновение кулачков, а это, видимо, означало, что знакомство состоялось.

– Кузьма дома? – спросила Таша у сестры.

– А где ж ему быть? Жрет ботинки в коридоре.

– Кирилл очень хочет его забрать, – ответила Таша, и направилась к дому.

Через пару секунд она вышла с разноцветным котом в руках. Кот представлял собой явное подобие Изольды: его шерсть была разрисована в точно такой же гамме, как и Изина Эйфелева. Глаза при этом у котика были совсем не испуганные, а наглые.

– Это Кузьма, я хочу, чтобы он пожил у тебя. Ему тут плохо, его Изя постоянно красит. А мне его жалко.

И не дождавшись, что ответит Кирилл, она открыла багажник автомобиля, кинула туда кота и захлопнула багажник.

– Всё, пусяра, езжай домой. Я приеду к тебе завтра вечером. Надеюсь, ты приготовишь что-нибудь вкусное к ужину?

Кирилл как-то неуверенно кивнул.

Таша открыла ему дверцу и приказала:

– Всё, шуруй домой. У меня дел по горло.

Кирилл сел за руль, завел двигатель, открыл окошко и помахал девицам.

– Про Кузьму не забудь, а то задохнется в багажнике.

Кирилл кивнул, машина отъехала.

Таша отключила камеру. Я еле оторвалась от телевизора и уставилась на Ташу.

– Что? Не нравится? – удивилась подруга.

– Я просто настолько поражена, что даже не знаю, что и думать.

– Чем поражена?

– Почему он всё это терпит? – спросила я.

– Ну, ты же сама мне говорила про манго. Человек всю жизнь мечтал попробовать манго. Вот оно у него в руках. И он его пробует.

– Погоди. Попробовать – это значит откусить разок. И если тебе не понравилось – выплюнуть и больше никогда не пробовать.

– Значит, ему понравилось, – подытожила Таша.

– Что понравилось? Унижение в ресторане? Стыд перед другом, перед клиентами? Что?

– Я думала, ты будешь довольна. – Скривив губки, произнесла Таша.

– Я довольна. Очень. Только теперь хочу понять, почему он это терпит?

– Почему ему не понравилось манго, но он его, как мазохист жуёт?

– Да.

– А может назло тебе? – предположила подруга.

– Скорей всего назло себе, – я сказала это с уверенностью, потому что действительно поняла, – он всегда мечтал о такой девочке, как ты, и вот, получив, он должен как бы доказать сам себе, что всё было не зря. Он как бы не верит, что ты действительно такая и даёт тебе шанс. Ещё и ещё. Интересно, когда ему надоест? Интересно, когда он поймет, что ошибся?

– Скоро. Вот Кузьма ему устроит! – Таша хихикнула. Он обделает ему всю обувь, всю квартиру! Даже страшно представить себе, какая картина откроется передо мной завтра.

Глава двенадцатая

На следующий вечер картина действительно открылась необычная. Но всё по порядку. Утро, как обычно, началось с чашки кофе и с Ташкиного рассказа:

Звонок

– Да, алё, – Лена кричала в трубку, – да, я слушаю вас. Говорите!

Никто не ответил. Лена положила трубку, но не успела даже дойти до кухонной двери, когда телефон зазвонил снова.

– Ну, говорите же, – сказала она сразу.

– Здравствуй, – сказал голос и замолчал.

Лена присела, отстранила трубку и испуганно посмотрела на неё.

Потом опять осторожно приложила её к уху и шепотом сказала:

– Здравствуй…

В трубке ничего не ответили, только было слышно, что на том конце провода кто-то есть, но он просто молчит.

– Очень боялся тебя испугать.

Лена молчала. Сначала она подумала, что это кто-то так шутит, но его голос она узнала бы из миллиона. Нет, из миллиарда. Нет. Его голос она никогда бы не спутала, ни с кем. Потому что это был самый родной и самый желанный голос. Немного хриплый, как будто простуженный, но она чувствовала, что на том конце провода сейчас он. Тот, кого она потеряла три года назад, кого знала всего несколько месяцев, но будет любить всю оставшуюся жизнь.

– Ну скажи мне что-нибудь.

– Я знала, что ты вернёшься.

Он засмеялся. Совсем неслышно, так, как смеялся всегда. Немного смущаясь и, наверное, покручивая рукой усы.

– Я даже не хочу спрашивать тебя, как это всё произошло. Я просто хочу слышать твой голос. Или, – Лена немного запнулась, – или может быть…

– Нет. Только голос.

– Хорошо.

Он молчал.

– Как ты? Просто расскажи мне, как ты, – попросила она.

– Не могу.

– Хорошо. Тогда просто говори. Просто говори. Что-нибудь.

– Помнишь ромашки?

– Да, – тихо ответила Лена, и по её щекам потекли слезы.

Они, солёные и горькие, стекали на платье, на руки и, казалось, вместе с этим бестолковым дождем, который тревожно стучал в окно, пели серенаду. Грустную и печальную песню о любви.

Она даже подумала о том, что эти капли так громко стучат, и из-за них она не услышит его слов. Но он пока молчал, а капли всё плакали и плакали.

– Мои любимые цветы. Тут их нет. А может и есть. Но я не встречал.

Потом он почувствовал, что она плачет.

– Прости. Не хотел будить в тебе воспоминания. Просто....

– Это чистые слёзы. Они смывают всё, что было за эти три года. Без тебя.

– Я очень виноват.

– Не надо. Всё равно ничего не вернуть и ничего не изменить. И если ты не можешь говорить о том как ты, расскажи мне о прошлом. Там где был ты. И я.

– Это очень больно.

– Мне тоже, – потом, немного помолчав, добавила, – эта боль.... это наказание или награда?

– Боль не может быть ни наградой, ни наказанием. Потому что она боль.

– Но ведь она отпустит. Когда-нибудь. Да?

– На время.

– Значит, наказание.

– У тебя есть кто-то? – спросил он.

– Нет. А у тебя?

– Нет. И не будет, – ответил он и вздохнул.

– А у меня? – спросила она и замерла.

– Будет, – ответил он и слегка усмехнулся.

– Ты мне ещё позвонишь?

– Нет. Вряд ли.

– Всё равно спасибо. Мне даже дышать стало легче.

В трубке послышались короткие гудки. Лена встала, вытерла почти высохшие на щеках слезы и улыбнулась.

Потом оделась и вышла из дома. Купив в ближайшем цветочном магазине огромный букет ромашек, остановила такси: «На Ваганьковское, пожалуйста»

Вернулась она домой поздно вечером и залезла под теплый плед. Мама принесла ей чашку горячего чая, погладила по голове и, словно между прочим, сказала:

– Леночка, тебе звонил какой-то мужчина.

– Поблагодарил за ромашки?

– Да, – кивнула в ответ мама.

– Спасибо, мамуль. Я знаю.

Я отложила листочки и посмотрела на Ташу.

– Тебе надо срочно искать издательство! Они не смогут тебе отказать!

– Понравилось, да?

– Очень! – честно ответила я.

В этот день в офисе было много работы. Я осталась поработать сверхурочно, а Таша уехала пораньше готовиться к встрече с Кириллом.

Запись мы уже просматривали около полуночи, когда Таша вернулась от Кирилла. Кот сидел на диване, поджав хвост. Он уже был не розово-зелёной окраски, а серовато-дымчатой, наверное, как его мама. Или папа.

Кирилл ждал Ташу. На столе горели свечи, а в духовке что-то дымилось.

– Пуууусечка, – поздоровалась Таша и протянула Кириллу ручки.

– Слушай, а как же мне тебя называть? – спросил Кирилл.

– Что значит «как называть»? Ты забыл, как меня зовут?

– Нет, я имею в виду ласково, как ты меня. Может пупсиком?

– Меня? Пупсиком? – удивлению Таши не было границ.

Да, к сожалению, я не имела возможности видеть её удивленный взгляд с широко распахнутыми глазами, поднятыми до макушки бровками и панически хлопающими ресницами, но я была уверена, что её взгляд сейчас был именно таким.

– Да. Я буду пусечкой, а ты пупсиком. – Решительно сказал Кирилл и кивнул в сторону Кузьмы. – Замечательный кот. Всю ночь спал со мой.