– Вот бездарь пиздатый, – зло ругается матом, затем с сожалением смотрит на меня и продолжает: – Это дело сам мэр велел Грозному лично расследовать, а эта тварь только и может, как скидывать неугодное на тебя, в очередной раз подставляя. Зачем согласился? – с непониманием посмотрел на меня, все также держа в руках дело.

– Ты мне покажешь тело? – я не обращаю внимания на последнюю часть его предложения, лишь быстро встаю, уже готовый лицом к лицу встретиться с мертвым потерпевшим. Это ясно, как божий день, что имело место заказное убийство, либо мужчина прикрывал собой ещё кого-то, подставляясь под удар. Власов молча встал, и мы оба направились к холодильнику. По пути вручил мне халат, шапку, бахилы и перчатки, потому, чтобы избежать любого телесного контакта, иначе исказятся любые доказательства, или вовсе, ненароком отпечаток оставишь на теле. Подходя ближе к ледяному царству, озноб по коже прошёлся, потому что вспомнил, как сам стоял и ждал, увидеть жену и свою девочку, но в тот момент даже я – сильный мужик, повидавший уже не первый раз мертвецов, в тот день сломался и выбежал из морга до того, как тела привезли на опознание. И я, с перебинтованной головой, сломанной рукой и пару рёбер, нёсся мимо спокойно идущих мне навстречу людей. Они, как кегли разлетались в разные стороны, видя меня издали, галопом бежал в состоянии шока, а потом просто упал посреди улицы, потому что дыхание спёрло от боли, в глазах тёмные пятна пошли и лишь лица друзей перед взором навсегда остались. Самир и Ромка. Оба были со мной в самую трудную минуту, не смотря на свои собственные проблемы тогда. Власов щёлкает пальцами перед моим лицом, возвращая в реальность, я будто и вправду очнулся, устремляя свой взгляд на выехавшее на стальной подложке уже синюшнее тело араба, с чёткой дыркой во лбу. Секунды было достаточно, чтобы мои подозрения подтвердились, пуля прошлась по наклонной, оставляя тупой и острый края.

– Что скажешь? – уже гляжу на Степана, ожидая его собственный вердикт. Чем нравился мне Власов, так это не только его без башенными нарядами и непонятными причёсками, а той серьёзностью, с которой он относится к каждому мертвецу, вошедшему в его владения. Никакого пренебрежения, неважно бомжи или шейхи, да будь то президент, все равно для него все равны.

– По состоянию могу сказать, что араб вполне был здоровым мужиком. – Пролистывает историю, которую сам же часами раньше тщательно заполнял от руки, потому что Степан единственный анатом, категорически отказывающийся работать с компьютерами, сваливая, как и я, всю работу на молодняка-стажёра. – Мгновенная смерть от поражения пули в лобную долю мозга, кстати она не прошла насквозь. Калибр был небольшой.

– Примерно, – перебиваю его, записывая себе на бумажку данные.

– Ну, смею предположить от 6.5 до 8.0 мм, – хмурится, затем ещё раз осматривает лоб холодного араба, линейкой измеряя диаметр дырки в кости. – Если учитывать, что дырка косая, то считай 7 мм. Обычное лёгкое огнестрельное, которое купить можно в любой подворотне. – Жмёт плечами и вновь скрывает шейха в холодильнике.

– Часы смерти?

– Ближе к полуночи, – затем называет дату, подтверждая слова сотрудников нашего участка, что нашли шейха сутками позже.

– Ещё была обнаружена на одежде посторонняя кровь, не принадлежащая ему, – Степан указывает пальцем на закрытый ящик.

– Что ж, это уже интересно, – снимаю перчатки с рук и кидаю в урну, затем жму руку Власову. – Жду от тебя полный отчёт.

– Ну конечно, Бес, верные демоны служат только истинному хозяину, – комната наполняется живым смехом Власова, тот подмигивает и улыбается, как псих, сбежавший с клиники.

– Это хорошо, – просто отвечаю без какой-либо шутки в словах, будто намекаю, что я действительно поймаю его за язык, если тот решится пойти против.

Покидаю владения Власова, вытирая по пути руки влажной салфеткой, потому что запах мёртвых, как едкий хлор въедается в ткань и кожу. Не останавливаясь, кидаю в урну использованную целлюлозу, надеваю свой мотоциклетный шлем и завожу байк, намереваясь закончить сегодняшний день стопкой водки и посиделкой в гордом и привычном для меня одиночестве на берегу реки. Недалеко вдоль набережной есть тихий бар, где я, как постоянный гость прописался, и жуткий мужик бармен Димон каждый раз встречает с распростёртыми объятиями, потому что однажды в щепки упитый рассказал о случившемся со своей семьёй. Димон молчаливый, лишь с сожалением в глазах кивком дал понять, что понимает меня и слушает, затем продолжил натирать стаканы до кристального блеска. С тех пор своё горе и тоску по родным я заливаю именно тут, зная, что дальше это не пойдёт.

– Мне, как обычно, – с порога заявляю, затем бросаю на диванчик свой шлем и расстёгиваю кожаную куртку. Бар сделан очень просто, без излишеств, именно поэтому сюда вряд ли сунутся такие, как я. Элита "Марлен" за километр не подойдёт к нищете, или к обычным людям, это низко по их мнению. Все помещение обито деревянными панелями, а на стенах висят раритетные фотографии мужиков на байках. Когда-то сам Димон возглавлял клуб байкеров, но не признался до сих пор, что сподвигло оставить свое любимое дело. Бородатый мужик с банданой, украшенной черепами, щёлкает пальцами, ставя стакан с водкой.

– Опять тоска, Максим? – хмурит брови, и между ними образовалась морщинка. Бывший байкер всегда зовёт меня полным именем, словно напоминает, что я это я, и от себя не сбежишь. Лицо Димона, итак, все в них от возраста, а сейчас, кажется, он состарился ещё на пару лет. Залпом осушаю и ставлю обратно на стойку стопку.

– Она самая, – в душе пустота, я зачёсываю назад волосы, мешающие моим глазам рассмотреть помещение, в котором кроме нас двоих, ещё несколько молодых ребят с девчонками. Вновь гляжу на бармена, протягиваю деньги за порцию, киваю и выхожу на воздух. Всё тело трясёт. Понимаю, что морг свое дело сделал, вновь возрождая в памяти обрывки нескончаемых картинок с моей девочкой. Достаю телефон и ищу в галерее единственное видео с Сашкой и Женей. Спасибо Самиру, что сумел восстановить хоть частичку, потому что ублюдки буквально все отняли у меня. Спалили дом, в который я вложил все свои силы, забрали любимую жену, долгожданного ребёнка и даже посмели отобрать воспоминания, уничтожив все фото и видео, наверняка воспользовались услугами.

Пиар компания господина Кхана не единственная в своём роде, поэтому я был не удивлён. Но, какому упырю было дело до моих цифровых воспоминаний? Нанести ещё больше боли, отбирая даже то, что не имеет ценности для других. И это у него вышло на отлично.

Видео воспроизводится, и я пальцем касаюсь лица своей девочки. Здесь Сашке три месяца.

– Лапочка моя, – Женя склонилась над Сашей и трётся об ее носик. Малышка смеётся своим беззубым ртом и начинает агукать. – Моя принцесса.

Женя смотрит прямо в камеру телефона. Глаза счастливые. И я улыбаюсь ей в ответ, словно она сейчас рядом со мной и ничего не было. Рядом со мной стоит лавка, я сажусь на неё, упираясь локтями в колени, продолжаю смотреть видео.

– Максим, ты только посмотри, как она губки надувает, – Женя излучает радость от материнства. Это действительно долгий путь и тяжёлый. Не смотря на усталость и недосыпы, моя жена ни разу не пожаловалась.

– Где моя девочка? – теперь слышу свой голос, нажимаю на паузу, останавливая на кадре, где Сашка смотрит на меня своими черными глазками, словно как и я уже пытается заглянуть в душу любому смотрящему. Целую картинку с личиком девочки, убирая обратно телефон в потайной карман. Смотрю на набережную, где кипит бурная молодая жизнь подростков и молодёжи, которые даже не представляют каким мир представляется на самом деле. Из-за уличных фонарей ночного города, не видно звёзд на небе, даже лунное свечение затмевается городским освещением. Машины несутся по мосту, сигналят друг другу на обгоне, создаётся механическая жизнь – и, наверное, я скорее всего чувствую себя именно так. Цель есть, но нет мишени.

Глава 4

Если реальность бывает покрыта чернотой, то знайте, вы живёте в настоящем. Это априори так. Вокруг снуют люди, которые никогда бы не предположили, что будут замешаны в чём-то, но на самом деле, мы все варимся в одном котле. И этот котёл называется судьбой, или кармой. Каждый по-разному трактует это понятие. Время идёт против нас. Тик-так, тик-так. В ушах звон и шум: смешались звуки улицы, молодые люди распивают напитки у берега реки, где-то сирена орёт на всю мощность динамиков. Жизнь ночью кипит куда сильнее, чем днём. Только вот я все никак не выброшу из головы глаза юной девушки. Буквально въелись образом в мозг и не хотят покидать этот черный ящик. Не понимаю, чем так зацепили и почему я думаю о ней. О её губах, на которых осталась дорожка от мороженого, то движение ладони, что стёрло этот сладкий след. Её касание моей рубашки, указывающей на бейдж, совершенно лёгкое, но его я почувствовал. Сам тут же дотрагиваюсь до своей груди – напротив сердца, стучится, значит ещё живой. Сам себе смеюсь под нос, докуриваю свою сигарету, делая последний затяг дыма, который мгновенно заполняет мои лёгкие и обжигает гортань. С презрением смотрю на тлеющую трубочку с красным переливом концом, ведь я не курил до смерти моих девочек. И будто правда бьёт по голове, понимаю, что того Максима уже не существует. Доброго, надёжного, верного друга, любящего мужа, всегда жизнерадостного – нет. И точка. Тот, кто хотел убить во мне личность, превратив в аморального человека, с успехом справился с поставленной задачей. Потому что теперь я обычная машина, чистильщик. Не способный на сочувствие, жалость. Эти чувства умерли ровно в тот день, когда я стоя на коленях у двух могил, смотрел на ящики, где навсегда остановились два сердца. Тяжело вздыхаю от накатившего воспоминания. Наверное, Леонид в чём-то прав, я бесконечно прокручиваю в голове тот день и не хочу его отпускать, словно так я предам своих родных. Я не хочу разрывать эту связь, всё ещё удерживающую меня с ними. Сейчас у меня есть цель, ведь смешал свою жизнь с той чернотой, от которой раньше как прокажённый отшатывался. И вот жизнь буквально насмехается надо мной, ставя раком перед собой, и как слепого котёнка тычет носом – учит, наказывает и показывает всю свою адскую реальность. Все ещё сидя рядом с байкерским баром, докуриваю остатки роскоши и бросаю в урну, затем возвращаюсь вовнутрь помещения. Димон оценивающе пробежался по мне и покачал головой, при этом цыкая на ходу. Замечаю у него в руках, как и всегда, полотенец и пивной бокал.

– Налей ещё стопку, – присаживаюсь на табуретку напротив и прошу порцию водки. Димон, не сказав ни слова, ставит передо мной стакан, затем наливает горячей смеси. Опрокинув её, морщусь. По гортани теплом отдаётся жгучая жидкость, доходя до желудка. Это ощущение настолько сильное, словно "Джокер" Степан прошёлся по мне скальпелем, объясняя строение ЖКТ.

– Максим, – Димон облокотился о стойку, смотря в упор, гладит рукой свою бороду. Я поднимаю свой взгляд на него и жду продолжения. Бармен долго соображал, что сказать хотел, уставился на меня, будто сканирует, да только программа зависла, не давая ответов. Затем он щёлкает пальцами, вновь завладевая моим вниманием: – Почему бы тебе не попробовать снова жить? – прямо в лоб задаёт вопрос, на который у меня нет возможности ответить. Я опрокинулся на спинку стула, сжал руки на груди, принимая оборонительную позу.

– А есть ли смысл? – смотрю на Димона. Он лишь отмахнулся от меня, будто сделал уже выводы, принимаясь вновь за стаканы. Что-то тревожит его, и он снова глядит на меня своими голубыми глазами, в которых видна прожитая опытная жизнь.

– Если тебе легче травить себя, это твоё право, – он кивает головой, одобряя мои поступки, но весь смысл слов совершенно в другом. Бармен ставит на место стакан и забирает мою пустую стопку, принимаясь за столешницу. – Найди себе цель.

Я фыркаю.