– Папочка, садись, – не своим голосом прошептала Кристина, наколдовывая на полу подушку. Отец в молчании уселся. Страшные порезы превратили спину мужчины в кровавое месиво. Трясущимися руками вызывая магию, Кристина очистила рваные раны. Отец вздрагивал и морщился от боли. Присев рядом с ним на колени, девушка в молчании сжала его ладонь.

– От заколдованных розог раны магией не лечатся. Это подвластно только фениксу и твоей пуме, – проговорил он, – вот только первому пришлось бы неделю рыдать надо мной.

– Папа…

– Знаешь, дочка, мы ведь с мамой не просто так её подарили. Я больше склонялся к фениксу, их тогда все же легче было найти. Но она… – мужчина замолчал на мгновение. Кристина зажмурилась от подкатившего к горлу кома. Она знала, как родители любили друг друга. Он до сих пор не мог простить себя за смерть мамы, хоть и никак не был виноват. – Но она настояла. Мы наткнулись на арисского торговца случайно. Помню, как заворожено смотрел в золотые глаза зверя, ни на чьи в этом мире не похожие. Она не просто защитник, Кристина, а воплощение твоей магии, часть тебя. И будет охранять ценой собственной жизни.

– Кто это сотворил с тобой? – пропуская мимо ушей речь отца, она озвучила волнующий вопрос.

– Йорвиг, конечно, – криво усмехнулся он, – его пытки отличаются особым обаянием… А провалившиеся операции он не особо любит.

– Папочка… – Кристина прижала ладони к губам.

– Я устал убивать детей и невинных. Принимая сторону аномальников, не думал, куда наше противостояние может привести. Какими средствами придется отстаивать свои права.

– Но…

– Не перебивай, дочка, послушай. Мне не хочется, чтобы ты меня презирала, но я понимаю, что этого в конечном итоге не избежать…

– Я не…

– Молчи. Йорвиг не ценит своих сторонников, не уважает, не держит. Но не умеет отпускать. Поэтому я уезжаю и попытаюсь сделать всё, чтобы к апогею войны его силы иссякли, а Дар перестал быть самой опасной и неуправляемой аномалией. Я рад, что ты закончишь обучение в академии, но мне тревожно. Тебе нельзя будет заявить во всеуслышание о моих планах, даже если это смогло бы хоть как-то оправдать меня в глазах Азара Фельна. И тебя не оставят в покое, тем более сейчас. А Йорвиг в ярости будет разыскивать всех, кто у меня остался… Замок Семи – единственное безопасное место на данный момент. Туда он сунется не скоро. Надеюсь, не успеет. Помни всё, что я тебе говорил, чему учил.

Кристина снова заплакала. Обхватив его колени, уткнулась в них. Риса залечила спину отца и царапину на щеке. Порез тут же затянулся, исчезая, будто его и не было. Кошка, завершив исцеление, опустилась рядом с хозяйкой, обнюхала её каштановые кудри и лизнула ладонь.

– Я не отпущу тебя, слышишь? Не отпущу… – глухо проговорила она.

Мужчина рассеянно гладил дочь по голове.

– Так надо, малышка.

– Почему ты вообще ввязался во все это?! Почему ты так решил? Зачем ушел из академии? Если бы ты не сделал этого, никуда убегать сейчас не пришлось бы! – отчаянье уже выжгло её изнутри, и истерика сменилась пугающим спокойствием.

– Кристина.

Он произнес её имя, будто прося прощения. Сердце желало вырваться из груди. Отец гладил её по лицу, волосам, следуя взглядом за своей ладонью. Кристина вздрогнула. Он её запоминал. Боже, как это было мучительно и больно! Она покачала головой.

– Нет. Ты слышишь меня? Даже не думай! Ты не сделаешь этого. Ты не оставишь меня одну в этой жизни. Ты не посмеешь.

Он грустно улыбнулся. Улыбнулся! Это было уже за пределами её понимания. Кристина шокировано молчала и тоже пытаясь сохранить в памяти каждую чёрточку, каждую морщинку…

– Доченька моя. Придет время, и, быть может, ты поймешь. Я боролся за свободу и справедливость. Я готов был умереть за жизнь, в которой нет места ограничениям в магии, за жизнь, где детей не сортируют в школах, словно расходный материал. За жизнь, где считаются с мнениями и соблюдают права. И я до сих пор этого хочу, но кто же знал, что не там я искал правды. Пообещай, что, если ничего не выйдет, ты уедешь отсюда.

– Обещаю, – прошептала девушка, сжимая ладони отца в своих.

– На островах Рондара расположен родовой замок твоей матери. Там же открыт счет на имя рода. В начале лета я дал тебе кошелек. Он зачарован так, что, как только деньги закончатся наполовину, он наполняется вновь. В одном из его карманов есть список всего хранящегося в сейфах. Тебе достаточно приложить палец к названию того, что тебе нужно, и это тут же вышлют тебе, где бы ты ни находилась.

Кристина судорожно вздохнула и, потянувшись к отцу, крепко его обняла. Он ответил на объятья, прижимая к себе единственного человека, вокруг которого вертелся его мир. Его доченька. Малышка Кристина, так отчаянно похожая на свою мать и так отчаянно им любимая. Он сделал все, чтобы её защитить, наложил такие заклинания, от которых у него самого волосы вставали дыбом, предал всех, кого мог, выдержал самые изощренные пытки, сотворил уже столько противозаконного и ужасного… Да чего там, он готов был отдать за неё свою душу…

*

Они стояли на перроне, посреди толпы. Кристина была в черном простом платье, а он под покровом скрывающих чар. Его разыскивали обе враждующие стороны. Шнырявшие по перрону маги в боевых мантиях определенно высматривали его, как и незаметные шпионы Йорвига. Алан печально улыбался, с любовью разглядывая свою Кристину. Он хотел запомнить её именно такой: просто стоящей напротив, сцепившей руки в замок, с белой кожей, блестящими от слез глазами и разметавшимися по плечам темными кудрями. У ног сидела черная дикая кошка, необычайно редкая и верная своей хозяйке. Он не знал, увидит ли еще дочь, но всегда будет рядом с ней, даже после смерти, даже если его не будут отпускать демоны, он выцарапается из их когтей, чтобы быть ангелом для нее.

Кристина вновь заплакала. Алан видел, как ей хочется броситься в его объятья, даже несмотря на долгое прощание дома. Но сейчас нельзя. Мужчина поцеловал кончики своих пальцев собрал ими слезы с её щёк. Она улыбнулась ему, будто видела, разрушая преграду колдовства.

– Я люблю тебя. Будь счастлива, малышка, – целуя её зарёванное лицо, сказал Алан.

Ему вдруг стало весело, несмотря на давящую боль в груди. Интересно, как выглядит её личико для окружающих, покрываемое его невидимыми поцелуями. Он улыбнулся своим мыслям.

– Иди, милая, а то поезд уйдет без тебя…

– Я люблю тебя, папа. Обещай выжить. Обещай, что я тебя увижу, – шептала она.

– Иди, доченька.

Кусая губы, она отступила. Взяла сумку, рюкзак и, пятясь, все ещё пытаясь разглядеть своего невидимого отца, направилась к вагону. Паровоз протяжным гудком оповестил об отбытии. Еще раз, послав воздушный поцелуй в пустоту, Кристина отвернулась и вскочила в уже тронувшийся поезд. Риса запрыгнула следом.

Алан видел, как его дочь приникает то к одному окну, то к другому, поразительно точно находя его взглядом. Набирая скорость, паровоз увозил девушку во враждебную, ставшую для неё опасной академию. Предательские слезы, сдерживаемые столько времени, и отчаянно бьющееся сердце истязали Алана не из-за опасности, грозящей Кристине, а из-за уверенности, что он больше никогда её не увидит.

6.1

Обычно, будни факультета аномальной магии начинались спокойно. Первые пару дней ребята обсуждали события прошедшей недели, водружая на доску почета фотографию самого деятельного студента, сумевшего вытворить нечто такое, что заметила вся академия, но не разгадала администрация. Чаще всего там висела небольшая фотокарточка с изображением довольной физиономии Геры Шептуна, отпечатанная еще, когда он был первокурсником. Собственно, тогда же он и заработал своё прозвище.

По сей день новичков пугают «страшилками» из прошлого. Одной из них являлась история о двух студентках, отправившихся посреди ночи купаться голышом в Темном озере. Девушек спасли лишь благодаря зачарованной лестнице. Едва они ступили на светящиеся ступени, сторожевые получили сигнал о нарушении и направились выяснять подробности.

Лилу Эрлик вытащили практически сразу, вода едва достигла ей груди. А вот ее сестре Ринале повезло меньше. Вместо того, чтобы спокойно зайти в озеро, она в него нырнула, практически обнуляя свои шансы на выживание. Почти две недели пролежав без сознания, ученица факультета целительства проснулась с нарушенными слухом и зрением. Кроме того, она не могла проговорить и десяти слов без заикания.

Мастеру Смертову не удалось вычислить колдуна, сотворившего подобное с девушками – магия озера стерла все отпечатки – но обе они говорили, что слышали голос у себя в голове, нашептывающий приказы, которые не выполнить было невозможно. Он настойчиво твердил им проснуться, встать с кроватей, раздеться, выйти из замка и окунуться в Темное.

Тогда дело едва не закончилось судом, но родителей девушек убедили в несчастном случае. Риналу забрали в больницу, руководство академии оплатило ее лечение и, вроде как, все у нее вернулось в прежнее состояние, но в замке она больше не появилась. Лила же продолжила обучение и сейчас писала выпускную работу на тему ментальной защиты от магических аномалий. Хоть доказать причастность кого-либо из студентов так и не удалось, в узких кругах прекрасно знали, чьих рук колдовство над сестрами Эрлик.

А на факультете аномальной магии и вовсе в тот вечер чествовали своего героя. Нужно сказать, чувство юмора у этих людей весьма и весьма специфично. Грань между смехом и реальным причинением вреда практически отсутствовала: если жертва не умерла – шутка удалась. Да и вообще, чародеи с отклонениями или же с «Дарами», как они сами любили говорить, без всяких преувеличений считались опасными. По этой причине, каждый курс был разбит не подгруппы в три-четыре человека, над которыми утверждался староста из лучших студентов основного факультета. Всего в академии их было три: основной, аномальной магии, целительства. Последний ввели сравнительно недавно (если быть точным, семнадцать лет назад), как только начались осложнения с аномальниками.

Так вот, начинали «соревнования» эти ребята ближе к выходным. Первые же дни отводились на чествование лучшего из лучших и планирование очередных заходов. Как ни странно, что бы не предпринимали преподаватели во главе с ректором, искоренить подобные выходки было невозможно. Они словно те одуванчики или настырные плющи пролезали даже сквозь самый крепкий камень запретов и наказаний.

Сегодня же с самого утра привычная система дала сбой. Мало того, что вешать на почетный стенд было некого, так еще и вместо первой пары поставили никому ненужное собрание со старостами. На последнем этаже самой высокой башни, в просторной аудитории с застекленным потолком собралось двадцать восемь человек – полный состав скандального факультета. Кто-то тихонько переговаривался, кто-то, прикрыв лица раскрытыми учебниками, досматривал прерванные сны, но большая часть развалились на стульях и, позёвывая, недовольно друг на друга зыркали.

– За кого они вообще нас тут держат? – возмутился белобрысый худощавый паренёк с беспокойными водянистыми глазами. Он был новичком в замке, но уже успел проесть плеши «старичкам» частыми вопросами и постоянным недовольством. – Поселили на отшибе в заброшенном крыле, выдали огроменный список запретов, да еще и надзирателя приставить собираются? Если б только мой отец узнал…

– Ой, уймись уже! – гаркнул с противоположного края стола Геральд Холд. – Принимают нас за опасных колдунов и правильно делают. А твой дрожащий папочка, скорее всего ныкается, удирая перебежками от Ловчих, да Патрульщиков. Иначе, какого Лешего тут делает твоя задница?

Первокурсник распахнул рот для ответа, но его опередили коротким смешком:

– Да брось, Шептун, не все тут ищут укрытия. Тебе, конечно, сложно сопоставить академию с учёбой, но большинство здесь именно для этого и собрались.

– Скорее всего будут представлять старост для первачей, – встрял кто-то третий. – И по группам распределят. Больше нет причин для подобных сборов. Пока что.