– Ка-Пэ-Ка? Нет его у меня. Ты это скажи – я тебе, за лечение, сколько должен? Денег у меня немного, сую руку в карман нашаривая монеты, но хоть что-то.

– Деньги? Забудь, – отмахивается он: – Копейки. Я вот только с кабанов иду, – хлопает он рукой по объёмистому рюкзаку, стоящему рядом: – Клыков набил, сердец – ща Рафика удар хватит, когда я всё вывалю.

– Удачно поохотился? – Раздвинув обрывки брюк комбеза изучаю ногу в месте укуса.

Ого!

А кожа-то там – чистая, словно никто и не кусал. Ничего себе! Даже шрама нет!

– Да не гляди, нормально всё, – борода, по-своему понимает мой интерес: – Ты мне вот чё скажи – чего без КПК ходишь? Ты что? Только что родился?

– Можно и так сказать, – поднимаюсь на ноги, протягивая руку: – Спасибо! Я – Сэм, позыв… Прозвище – Поп. Только сегодня здесь оказался. Лётчик я, испытатель.

– Ааа… Так это твой самолёт днём грохнул? Слыхал уже. Я – Алик, можно Рыжий, – пожимая мне руку, он другой, для наглядности, треплет бороду: – Лихо ты. Первый день, и едва не откинулся. А КПК возьми, вещь нужная. Она… – Он на миг смолкает, подбирая слова: – Ну… Нужная вещь. В ней всё – и карты, и рецепты, всё, в общем. Чего голову забивать? Да и аптечками она управляет – определяет, что тебе нужнее. Что ещё… Радиацию показывает, если дозиметр есть, фонарик опять же. Короче, – рубит он воздух ладонью – КПК – это всё! Ты у Михалыча был?

Киваю.

– А чего не взял? Спрашивал?

Развожу руками: – Так я и не знал, я ж только-только тут оказался.

– Не знал, а в драку полез, – Алик досадливо качает головой: – Запомни, Поп, здесь теперь не то, что раньше. Тут – с оглядкой ходить надо – даже если ты по этой дороге сто раз ходил. Сто – нормально было, а на сто первый – раз! И грав концентрат вырос. Не страшно, что сдохнешь – тут не умирают, времени жалко. Ну, и хабара тоже. В общем, – нагнувшись, он подхватывает свой рюкзак: – К Михалычу иди. Пусть тебе КПК и пояс выдаст. Понял?

– Ага, – кивнув, помогаю ему попасть рукой в лямку: – Прямо сейчас и пойду. Только лапу заберу – всё деньги.

За лапу Рафик отвалил мне аж десять монет, покачав головой и поворчав за мою лень – мол мог бы и больше настрелять. Мои оправданья – что едва не сдох, и что, по факту завалил ещё двух, он оставил практически без внимания, лишь постучав пальцем по лежавшей на прилавке лапке.

Всё было ясно и без слов – есть добыча – есть деньги, а слова, а что слова, их, к делу не пришьёшь.

Ладно, буду надеяться, что у Бродяги дела лучше пошли.

Михалыч, по-прежнему сидевший за своим столом, встретил меня удивлённым взглядом, стоило мне появиться на пороге.

– Привет, пилот! Забыл что?

– Не я, – подойдя к нему чуть наклоняюсь, нависая над ним: – Ка-Пе-Ка. И пояс. С аптечкой и прочим.

Несколько секунд Лексеич смотрит на меня так, будто я заговорил на латыни, но затем, не скрывая удивления, встаёт:

– А у тебя, что – нет?

– Откуда, я же только что…

– Вот чёрт! – Выйдя из-за стола, он подходит к шкафчику, где, распахнув створки. принимается копаться в содержимом, скрытом от моих глаз его спиной.

– Держи, – развернувшись ко мне он протягивает приборчик с экраном и ремнями и пояс – узкую полосу пластика, практически вся поверхность которого покрыта различными креплениями и разъёмами.

Ремень я перекидываю через плечо, а вот КПК принимаюсь вертеть в руках, стараясь рассмотреть в деталях. В прочем, смотреть тут особо не на что. Тонкая пластина светлого металла с проушинами под ремни. Сверху – тонкая пластина тёмного пластика, экран, как я понимаю. Снизу, там, где КПК соприкасается с кожей, всё заклеено толстой бумагой, прощупывая которую ощущаю поперечные выступы, словно там размещены тонкие брусочки.

– Чего смотришь? – Отобрав у меня КПК, Михалыч отдирает бумагу, и я вижу именно то, что ощущали мои пальцы – небольшие прямоугольные выступы из светло синего металла.

– Прикладывай к руке, – держа устройство за ремень он протягивает его мне: – Крепи и жди – сейчас проснётся.

Делаю, как он велел, ощущая, как холод от прикосновения начинает меняться, превращаясь в серию уколов. Поначалу они едва заметны, так, мурашки, не более, но проходит несколько секунд и безобидное покалывание сменяется сначала лёгкой, а затем и весьма неприятной резью, расплывающейся вокруг закреплённого ремнями КПК.

– Терпи, – видя мою гримасу Михалыч кладёт руку мне на плечо: – Не смертельно, все через это проходили. Терпи.

Деваться некуда – терплю, стараясь не замахать рукой, раздираемой болью. А она растёт – уже не просто резь, сейчас мне кажется, что устройство, накрепко прижатое ремнями к руке, просто пожирает мою плоть, жадно чавкая и обгладывая кости.

Всё!

Не могу больше! Снять! Снять немедленно, снять, прежде чем эта дрянь, окончательно не отгрызла…

Боль исчезает сразу вся, оставляя нервную дрожь как память о произошедшем.

– Вот теперь он твой, – Михалыч, убрав руку с моего плеча, подмигивает, кивая на экран.

Пошевелив пальцами – нет, эта дрянь не перегрызла мне руку – пальцы исправно шевелятся, хоть и дрожат, пошевелив пальцами, перевожу взгляд на слабо светящийся экран.

Хм.

А он пуст.

Просто светится, и не более того.

– Так, – Михалыч, уже вернувшийся на своё место, копается в столе: – Так… Ага… Базовые рецепты для костра, ага… Горное дело – основы… Есть, карты… Карты… Ведь были же у меня карты… Ааа… – Чуть подавшись вперёд он наваливается грудью на стол, глубоко запуская руку в ящик: – Есть! Держи!

На столе, выстроившись короткой шеренгой, лежат три маленьких, с ноготь мизинца, брусочка. Все три – светятся, слабо, но различимо. Оранжевый, серебристый и бледно-зелёный.

И что мне с ними делать?

– Приложи к экрану, – видя моё замешательство он приходит на помощь: – По одному. Пока не погаснут.

Беру первый, налитый апельсиновым свечением и прикладываю. Стоит только брусочку коснуться экрана, как свет, наполняющий его, принимается перетекать на экран, расходясь ярким пятном по тёмной поверхности. Всё это занимает секунд пять, а когда брусочек гаснет, то весь экран светится приятным глазу оранжевым свечением.

Но – недолго. Не успеваю я удивиться, как он гаснет, но взамен, как память о произошедшем, в его центре появляется яркая строка оранжевого цвета: «Костёр. Полевая кухня и пр.». Хочу коснуться, интересно же – что там, но окрик Михалыча не даёт исполнить задуманное: – Бери остальные. Грузи и иди. Дел, – он хмурится: – И без тебя много.

Кивнув, и не забыв прихватить со стола блоки памяти, выкатываюсь на улицу. Серебристый, залив свои данные в КПК, одаривает меня надписью, что рядом никаких месторождений нет, а вот бледно зелёный, стоит его содержимому оказаться в памяти устройства, немедленно превращает экранчик во вполне читаемую карту, на которой обнаруживаю себя по её центру.

Ага…

Верчусь на месте, осваиваясь… Так… Вон, прямо впереди, магаз Рафика. Вижу его и на карте – прямоугольное здание, с надписью «магаз» по крыше. Сзади, в брусе трёхэтажки за моей спиной, появляются две точки, обозначенные соответственно «админ» и «бар».

Что ж – ясно. Карта, как карта, разберусь, по ходу дела.

Предыдущие две надписи – про костёр и месторождения, стоило только карте занять всё пространство экрана, исчезли, но не бесследно. Свернувшись в кружочки, каждый своего цвета, они переместились на верх экрана, где и замерли, ожидая моего прикосновения.

Ладно. Будет время и с ними разберусь.

Сейчас же есть дела и поважнее. Опоясавшись обновой, замок пояса был самым простым, направляюсь к магазу, где меня уже ждёт Бродяга, чей яркий корпус хорошо заметен на фоне тёмной, облупленной стены.

Глава 3,
в которой мы пытаемся больше узнать об окружающем нас мире и остаться в живых

Мои опасения, те, что его умыкнут, к счастью, оказались беспочвенными. Проходившие мимо люди если и косились на непривычный, для этих мест, механизм, то ограничивали свой интерес взглядами, не желая тратить время на остановку и более глубокое ознакомление.

Ну и к лучшему. Для нас и Бродягой.

– Успешно? – Спрашиваю больше для проформы – в каждом его щупальце зажать по крысиной тушке.

– Семь штук, – чуть повернувшись он демонстрирует мне ещё один трофей, висящий на крючке в борту: – Больше не утащить.

– Неплохо, – кивнув, направляюсь к бару: – Пошли – сдадим трофеи и думать будем.

Нашу добычу Борис принял без вопросов, запнувшись лишь на моменте оплаты. Поначалу, он, как и в прошлый раз, принялся звенеть монетами, отсчитывая оплату, но затем, присмотревшись ко мне, прекратил это дело и начал что-то набирать на экранчике своего КПК.

– Ты же не против безнала? – Протянул он ко мне руку, держа экран так, чтобы мне были видны цифры.

Сто семьдесят пять.

Ага.

Всё верно, сумма, то есть. Ну а дальше что?

– Ааа… Только подключил, – догадался бармен, видя мою растерянность: – Просто свой, к моему поднеси, и оплата пройдёт.

Подношу, мой КПК вздрагивает, чуть кольнув руку и на экране, уже моём, появляется та самая сумма – 175.

– Здорово, – киваю Борису, не сдерживая улыбки: – И так теперь за всё платить можно?

– Да. Если хочешь – наличку, ту, что есть, приму. Мне монеты нужны – есть у нас некоторые, не признающие безнал.

Цифры, тем временем, меняются, высвечивая актуальный баланс – двести сорок монет, что, по моему мнению, весьма недурно для первого дня пребывания в новом мире.

– К врачу сходи, – теряя ко мне интерес, бармен кивает на выход, не утруждая себя более сложным способом выпроваживания бедного посетителя: – Он чип первой помощи даст, – маскирует он заботой желание побыстрее от меня отделаться: – Тебе лишним не будет.

Кабинет врача, дверь которого была отмечена небольшим красным крестом, я заприметил ещё в первый раз, но тогда идти к Семён Петровичу было не с чем, да и денег не было, не то, что сейчас.

Осторожно постучав и услышав в ответ неразборчивое бормотание, толкаю дверь, оказываясь в подобии медицинского кабинета.

Почему в подобии?

Да потому, что внутри самая обычная квартира, где на покрытом линолеумом полу стоят пара шкафов медицинского вида, стоматологическое кресло, койка с панцирной сеткой, проглядываемой сквозь сдвинутый в сторону матрац и стол с микроскопом, за которым сидит сам эскулап, разглядывающий меня с нескрываемым воодушевлением.

– Здравствуйте, Семён Петрович, – заходить внутрь мне совсем не хочется – сказывается моя нелюбовь к врачам в общем, а дантистам в особенности. Не поймите неправильно – я не спорю, что врачи делают очень нужное дело, но вот что до меня, то уж простите, но я как ни будь сам. Ну, полечусь.

– И тебе здравствовать желаю. Чего встал, заходи, – приподнявшись со своего места, он хлопает ладонью по спинке пластикового стула, стоящего рядом со столом и бывшего родным братом мебели, виденной мной в баре.

– На что жалуемся? – Стоит мне усесться, как док, поправив халат, достаёт из недр стола стетоскоп, вешая его себе на шею.

– Ты же новенький, да? Пилот-испытатель? Всё верно? Я ничего не упустил?

– Всё так, – киваю и видя, что он берётся за стетоскоп, готовясь вставить концы в уши, поспешно добавляю: – У меня всё в порядке. Ничего не болит.

– Точно? Может зубы? Давай, проверю.

– Нет-нет, спасибо, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не соскочить со стула: – Я тут по другому делу. Мне бы вот, – подняв руку оттягиваю рукав, демонстрируя КПК: – Программ бы.

– Точно ничего не болит?

– Абсолютно! Спасибо! Здоров!

– Жаль, – вздыхает он: – Я же так совсем всё забуду. Никакой практики. Купол, – он кивает на окно: – Всё лечит. Медленно, но верно. Ну и аптечки тоже, – ещё раз вздохнув, Семён Петрович принимается копаться в столе, чтобы десяток секунд спустя выложить передо мной несколько уже знакомых брусочков красного цвета с косыми белыми полосами различной толщины.