Антон Андреевич чуть поклонился, подтверждая, что он. Да.

– Здравствуйте. С кем имею честь, торы?

Вперед вышел один из чилианцев, одетый чуточку богаче других. Все они были в простой, даже неприметной одежде, но вот у этого в ухе болталась тяжелая золотая серьга. Знак принадлежности к высокородным в Чилиане.

– Наши имена вам ничего не скажут, Валежный-шэн. За нас скажет это письмо.

Валежный пожал плечами, осторожно принял потрепанный конверт, вскрыл его…

И едва не открыл рот на виду у всей армии. Потому как письмо было от Мити. Дмитрия Ромашкина, гада такого!!! И что он пишет?

«Друг мой!

Прошу принять этот маленький презент!

Пока я улаживал наши общие дела в Борхуме, у меня образовался некий избыток доходов, который я решил выгодно вложить. Надеюсь, вы одобрите.

Все оплачено, включая доставку.

Искренне ваш.

Д. Р.».

Валежный с интересом посмотрел на чилианцев:

– И?

– Валежный-шэн, это ваше.

Чилианцы показывали на бронеавтомобили^[8].

– М-мое?

У Валежного даже голос сел.

ЕГО?!

Это – ЕГО?! Он что – спит? Да, наверное, заснул над картой…

Ан нет. Ему вручают десять бронеавтомобилей, объясняют, что в них загружены боеприпасы – сколько поместилось, кланяются… Валежный едва сообразил поклониться в ответ в последнюю минуту. И приказал принести чего получше из трофеев, отдариться. За такое – не жалко.

Хоть и пишет Дмитрий, что все оплачено, но…

Валежный у себя позволил бы литр крови сцедить за эти автомобили. А тут вот… они взяли и просто приехали. Теперь-то он знает, что делать с Сарском! А если еще Алексеев вовремя подтянется…

Митя, друг!

Спасибо тебе!!!

Русина, в дороге

Настроение у Ильи Алексеева было… сложным.

С одной стороны – на войну!

И не надо больше сидеть в этом клятом Подольске, не надо разговаривать с людьми… война тем и хороша, что врага можно убить! Но!

Анна мертва. Вся его родня мертва.

А Маргоша…

За несколько дней путешествия дама вымотала несчастного командира так, как это всему корпусу на марше не удалось.

Она ныла, жаловалась, требовала, умоляла, даже угрожала выкидышем… так что Илья едва не рявкнул в сердцах, что это, пожалуй, лучший выход.

Вот заниматься ему нечем, только бабские капризы разбирать!

А с Маргошей еще ее мать, и брат, и дед Савва, и все смотрят так укоризненно… молчат, но смотрят! Ай, не наплевать ли!

Не наплевать, в том-то и беда. Не так Илью воспитали.

А это что?

Вестовой.

Корпус растянулся в движении на несколько километров. Собственно войско, сопровождение, обоз, артиллерия… поэтому вестовые непрерывно курсировали вдоль полка. Мало ли что…

– Тор полковник, разрешите обратиться!

– Слушаю?

– Тора в красной карете плохо себя чувствует, умоляет вас прийти…

Илья скрипнул зубами.

На марше!

Когда он занят по уши!

Вот ему только и дела есть бегать по бабскому приказу!

– Передай торе, что я поговорю с ней вечером.

И того не стоило бы делать, но…

Ровно через полчаса вестовой примчался обратно.

– Тора плохо себя чувствует, она упала в обморок и…

– Меня это не интересует, – оборвал Илья. – Благодарю за службу, больше на тору внимания не обращайте.

– Есть не обращать внимания!

Вестовой умчался, а Илья сосредоточился на своих делах. Полк на марше – это не просто так, им командовать надо. Внештатные ситуации здесь на каждом шагу возникают, вроде сломавшейся телеги, увязшей пушки, захромавшей лошади… командир хоть сам этим и не занимается, но кому приглядывать?

То-то и оно…

И тут бабские бредни?!

Да гори оно ясным гаром!

Илья и днем не пошел, и вечером не пошел… Маргошу он соизволил навестить только на следующий день. Подъехал к карете, привязал лошадь и залез внутрь.

Тесно.

Трое человек внутри, дед Савва на облучке.

– Илюша!

Маргарита просияла, повисла у него на шее. Илья волей-неволей обнял женщину.

– Как ты тут, девочка?

– Плохо… ох, плохо, Илюшенька!

– Что не так?

– Тошно мне, дурнотно… ребеночка нашего потерять боюсь!

– Творец милостив, все будет хорошо…

– И ты не приходишь, и страшно мне без тебя…

Мать Маргариты и ее младший брат старательно изображали мебель, отгородившись двумя книжками. Илья оценил и коснулся поцелуем уголка губ Маргоши.

– Все будет хорошо. А пока – прости, детка. У меня слишком много дел.

– Какой смысл быть командующим, если у тебя нет свободного времени? Доверь что-то подчиненным…

Илья качнул головой:

– Не сейчас, Маргоша. Нет, не сейчас. Поверь, все будет хорошо, но нам надо очень много сделать… надо потерпеть.

– Я потерплю. Только приходи почаще, умоляю…

Воркование, шепотки, ласковые слова…

Но почему Илья, выйдя из кареты, чувствовал себя так, словно по нему борона проехалась? Разве не должно общение с любимой доставлять радость?

И почему Маргарита в гневе комкала в кулаках теплую меховую полость, едва не прорывая заячьи шкурки. Негодяй, ах, какой негодяй!

Она!

Для него!!!

А он?!

Просто – негодяй!!!

Русина, поместье великого князя Гавриила Воронова

– Жом Пламенный, доброго вам дня.

– И вам, тор Мишель…

– Жом Мишель, так ведь?

Сын и наследник великого князя мило улыбался человеку, которого еще год назад приказал бы затравить собаками. Но времена меняются. И если ключ от власти надо выловить из нужника – что ж, Мишель не побрезгует испачкать руки.

Потом отмоем.

И руки, и историю.

– Итак, жом Мишель, что случилось?

– Разбирая фамильные бумаги, я наткнулся на нужный нам ритуал.

Раньше Пламенный расхохотался бы в ответ на такие глупости. Но…

Но!

После беседы с тором Дрейлом!

После проклятого колокола и колокольни, которую так и пришлось закрыть…

После всех знамений…

Тут и матерый атеист уверует. Вперед своего визга побежит…

– Что за ритуал, тор Мишель? Вы позволите вас так называть?

– Да, конечно. Давайте без церемоний, жом…

– А ваш отец?

– Он пьет, – коротко ответил Мишель.

– Э-э-э-э…

– Давно ли? – правильно понял вопрос мужчина. – Считайте, с того дня, как вы прошлый раз у нас были. Всякий человеческий облик потерял, бормочет, что против богини идти, что против ветра… плевать. Что все потеряно, что нам надо сдаться, тогда можем уцелеть, а иначе всех снесет…

– Но вы все же решились?

Губы Мишеля невольно шевельнулись в непроизнесенном ругательстве.

Старый дурак!

Но вслух он сказал нечто иное:

– Я предположил, что смена монарха не всегда происходила мирным путем, и оказался прав. Просто такие документы обычно хранились в Звенигороде, но Петер был непростительно беспечен…

Ага. А вам, ворам, надо было карманы зашивать и руки обрубать.

Но вслух, понятно, жом Пламенный этого не сказал. А кротко поинтересовался сутью ритуала.

– Когда наследником престола недовольны… тут есть два варианта. Мы находим наследницу, она при всех, добровольно отрекается от трона в мою пользу и надевает мне коронационное кольцо на палец.

– Это возможно?

– Вполне. Мы одной крови, так что это будет считаться. Второй вариант – она выходит за меня замуж. Законным правителем будет наш ребенок, а уж кто станет при нем регентом, после смерти его матери, – вопрос другой.

– Я надеюсь, что регенту понадобится умный советник? – намекнул жом Пламенный.

Мишель приосанился.

– Разумеется. Есть и третий вариант, который не предусматривает добровольного согласия.

– Какой же?

– Жертвоприношение. Саму наследницу надо будет убить, во имя Хеллы. После определенного ритуала благословение Богини поменяет хозяина.

– Вот как, – задумался Пламенный.

Что ж.

Ему равно подходили и второй вариант, и третий. Разумеется, Пламенный не стал уточнять, может ли наследница выйти замуж… да хоть бы и за него! А чем он не император? Мозгов-то у него всяко поболее будет, чем у Петера!

Может. Женились ведь императоры раньше на простолюдинках, бывало пару раз…

– Вопрос за малым. Найти наследницу.

Мишель развел руками:

– Жом, тут я полностью полагаюсь на вас.

Пламенный вежливо согласился, побеседовал еще пару часов ни о чем и откланялся.

Что ж.

Ради этого следовало съездить в гости. А еще…

Великий князь запил. А его сынок слишком уж разлетелся. Кажется, в ближайшее время произойдет ужасное несчастье и они умрут…

Вот горе-то!

Вот беда!

И как Русина переживет без великого князя Гаврюши?

Карев, Русина

Сегодня Аким провинился.

Ну… позволил себе с вечера. А с утра коней не обиходил… такого, понятно, Федор Михалыч спустить никак не мог.

Приказал отвесить пару оплеух, да и поставил на ворота. Казалось бы, в чем наказание?

Так зима ж!

И снега много… вот Акимка его и чистил. Заодно ворота открывал-закрывал, ежели кому нужно… и радовался.

Хозяин уж который день был не в настроении, мог и плетей всыпать.

Освобождение?

А… кого освобождали-то? Аким как жил у купца, так и жил, как работал, так и работал, и радовался. Платил Федор Михалыч, не скупясь, правда, работу требовал, но у него и безопасно было. А то ведь времена-то какие…

Господа дерутся, у слуг спины чешутся.

Когда перед воротами заржали кони, Аким даже не дернулся особо. Всякое бывало.

Освобождение там, оледенение, а кушать всяк хочет. И к купцу приезжали, и от него уезжали… хоть и не так часто, но бывало.

Вот и в ворота затарабанили.

Аким выглянул наружу из калитки:

– Чего надобно?

В ворота стучала молодая женщина. Определить, сколько ей лет, было сложно. Видно, что женщина: грудь не спрячешь, что молодая – щеки и лоб без морщин, а вот все остальное…

Красивая? Нет, не понять, слишком много на ней одежды…

А вот возок хорош. И кони… гладкие, ухоженные, они поводили боками, шумно дышали, но видно – не запалились. Не устали даже. Еще до вечера побегут, не запыхаются.

Хорошие кони. На таких и анператору ездить бы не зазорно.

– Федор Михайлович дома?

Аким насупился:

– А кто его спрашивает? О ком сказать?

Женщина пожала плечами:

– Яна Петровна. Воронова. От Игнатьевых.

– Энто кто ж?

Вроде как имя было знакомое, но что-то у Акима после вчерашнего словно из головы долой…

– Прохор Игнатьев. Марфа Игнатьева. Марфа Федоровна! – рявкнула женщина. – Доложи, пьянь!

Аким даже обиделся.

Ну, выпил. Да и принял-то он всего чуток…

– Ты энто, девка! Не шуми, значитца! Федор Михайлович хучь и дома, но абы кого не примет…

– Абы кого?

Яна окончательно рассвирепела. В другой момент жизни она бы и диалог иначе построила, и поговорила бы лучше… сейчас же – не было сил.

До-ста-ло!!!

Ее достало все!

И экологически чистый транспорт, за которым ухаживать надо больше, чем за собой.

И дорога, которую периодически приходилось откапывать. Потому как экологически чистый транспорт был оснащен копытами, а не гусеницами.

И дети…

Ладно! Дети – меньше всего. Яна понимала, что им тяжело. Но вы сами попробуйте довезти троих детей из точки «А» в точку «Б». При условии, что у них практически нет развлечений. А ехать долго.

Ехать медленно…

Даже если ехать на машине, и тогда малышня умудряется ныть, хныкать, жаловаться. А возок едет намного медленнее. Но машину Яна сейчас себе позволить не могла. И бензин не достанешь, и обогрева в местных машинах нет… сломается – замерзнут все. И скорость не слишком высокая, тот же копытный транспорт, может, и чуточку быстрее.