Дамиан окончил собирать кроватку, поставил уже застеленный матрас. Потом начал надевать подушки на спинки кроватки. Я хотела ему помочь, но он грубо усадил меня снова рядом с ребенком. Нервно постукивая ногой, я смотрела на него и думала о том, что здесь не протяну ни дня. Просто сойду с ума. Надо думать, как смыться и куда пойти. Может, как раз таки на дорогу мне и хватит. Тогда можно уехать в другой город, устроиться на работу. Например…например…Та ладно, я научусь чему-нибудь. Вот пойду официанткой. Кофе разносить. Это ж не трудно. Нужно только дождаться ночи и просто уйти. Зря я все это затеяла и сюда приехала.

Полковник осторожно перенес младенца в кроватку, потом поставил там какой-то прибор, второй, похожий на рацию, положил к себе в карман и кивнул мне на дверь.

Не веря, что ко мне обратились, я даже обернулась, чтобы посмотреть – нет ли у меня за спиной кого-то еще, но нет, полковник смотрел прямо на меня своими миндалевидными, зоркими глазами и коротко кивнул снова.

С опаской я последовала за ним. Кажется, сейчас мы и поговорим… Ооох, как бы только не сдать себя с потрохами и не ляпнуть лишнего. Как там его сына зовут? Джонни, кажется.

Глава 5

Пока шла за ним, перед глазами картинки одна красочней другой. То он вышвыривает меня за дверь, и вслед мне в голову летит мой рюкзак, из него высыпаются все вещи, то просто откручивает мне башку обеими руками, потому что понял, что я солгала и…еще одна картинка. Она мне совсем не понравилась – в ней он смотрит на меня по-мужски, в ней он приближается ко мне широкими шагами и…

Едва я вошла на кухню, в меня, и правда, полетели вещи. Только не мои, а его…джинсы, рубашки, носки и заодно грязные пеленки и ползунки малыша. Он все это делал молча. Швырнул на меня, как будто воду вылил, вытряс из таза, потом указал пальцем на ведро с водой, на таз и собрался выйти, но во мне поднялась волна ярости. Я буквально затряслась от нее всем телом и побежала за ним.

– Эй, вы, мистер. Керук-Шмерук! Мне глубоко плевать, какая вы великая цацка, и как вас все боятся. Я вас не боюсь. И не надо в меня швыряться вещами, если вам есть что сказать – говорите в глаза и… вообще.

Мне не отвечали, он просто шел к двери, тогда я осмелела окончательно и схватила его за руку, потянула к себе. Развернулся он молниеносно, схватив меня за горло, прижал к стене. И я тут же подумала, что погорячилась, сказав, что не борюсь его. Я боюсь. Я вообще сейчас описаюсь от страха, так как рядом с ним кажусь себе маленьким таракашкой, и он вот-вот размажет меня об стену.

– Я – КЕЙТ! Ясно? Можно Кейти или Кэт. Со мной можно просто разговаривать! Я понимаю, что разозлила вас, что поступила некрасиво и… – черт, как же сложно извиняться за то, чего не делал. Так, Кейти, думай о том, что из-за тебя погиб человек, и извиняйся искренне, – ужасно поступила, да. Но я искренне раскаиваюсь, я вернулась, и я…не понимаю, почему вы так себя ведете и не разговариваете со мной.

Все это время он молчал и смотрел на мои губы, а я – на его длинные и пушистые ресницы, на миндалевидные, невероятно красивые глаза, на смуглую кожу почти кирпичного цвета. Вблизи его грубые черты лица казались гротескно красивыми, скульптурными, и этот взгляд исподлобья, от него мурашки по коже. Спокойно, Кейти…это вообще-то твой свекор. Папа, можно сказать.

– Простите… я просто хочу все исправить.

Наверное, это было правдой. Самой настоящей, самой что ни на есть отчаянной. Ручища разжалась, и мне вдруг стало без нее холодно, как будто она грела мне горло, а не грозилась свернуть шею.

Меня поставили обратно на пол, точнее, можно сказать, швырнули и опять молча пошли к двери. Мерзкий, паршивый и самоуверенный ублюдок, чурбан, злобная скотина, лысый черт. Да, вот он кто – лысый черт. Непробиваемый засранец. Мог бы и пожалеть, мог бы…не знаю, улыбнуться мне хотя бы и поздороваться. Мать его, просто поздороваться! Это так трудно?

Вернулась на кухню и растерянно посмотрела на вещи, потом на ведро. Что он имел в виду, когда ткнул в него пальцем? Пойду поищу стиральную машинку. Поиски не увенчались успехом, зато я нашла еще несколько комнат. Одна похожа на свалку из всякого старья, вторая, судя по всему, спальня его сына и третья его самого, судя по валяющейся на полу одной из подушек, кроватка раньше стояла здесь. Мне нужно осмотреться, найти хоть что-то, чтобы все не развалилось в одно мгновение. Я прошла по комнате, заглянула на полки. Ничего. Пусто. Ни одной фотографии или побрякушки. Как будто это больничная палата. Я подняла подушку и задумчиво покрутила ее в руках, потом вдруг увидела на ней имя – Джеки. Прекрасно. Джеки. Это может быть или мальчик, или девочка. Опять гадай сама.

Край тумбочки оказался приоткрытым, и я невольно подошла, чтобы заглянуть туда, в этот момент меня сгребли за шиворот и буквально понесли.

– Эй! Отпустите! Оставьте меня немедленно! Вы! Вы что себе позволяете, чурбан неотёсанный!

Дергая ногами и руками, я пыталась вырваться, но это все равно что пытаться пнуть скалу. Меня притащили на кухню, бросили на пол и подтолкнули ногой ведро с водой, указали на вещи, а потом на дверь. Сволочь! Я все поняла! Или стираю, или убираюсь к такой-то матери.

– А чем стирать, где машинка? Порошок?

В отчаянии закричала я. Мне бросили кусок мыла и снова ткнули пальцем в таз. Что? Руками? Стирать? Да он совсем рехнулся! Я машинкой стирать не умею! Жесть! Этот чувак совершенно ненормальный, конченый самодур. Если он думает, что я буду это делать, он сошел с ума и…

Самодур взял ведро и вылил воду в таз, ткнул мыло мне в руки и снова ушел на улицу. Послышался какой-то пищащий звук, я выглянула в окно и увидела, что он что-то там пилит.

Значит, стирать руками…и как это сделать? Я достала сотовый, покопалась там, открыла всезнающий поисковик и написала: «Как стирать вещи руками». Мне открылась ошибка. От отчаяния я всплеснула руками, уронила мыло себе на ногу и сползла на пол. Интернет ни черта не работал, а пароль от вай фая я не знала. И черта с два мне его кто-то скажет.

Стирала я очень долго. До самого вечера. Дамиан успел прийти обратно домой, посмотреть на меня, вскинув одну бровь, и уйти к ребенку, а я все еще мусолила его джинсы и не знала, с какой стороны взять их в руки. Издалека доносился детский смех и какое-то мычание. Какую-то часть меня это умилило, но я заставила ее заткнуться и, тиранув снова материю, поняла, что истерла себе все пальцы, а передо мной еще целая куча белья.

Я стирала и стирала, потом мне нужна была еще вода все это прополоскать, и я не могла поднять таз с бельем, он казался мне тяжелее моего веса. Явился мистер Красноречивая Молчаливость, притащил еще воды, и я начала полоскать белье. Потом я пинала ногами таз, чтобы вытолкать его наружу, пока пинала – упала на пол. Он показался мне ужасно уютным и даже мягким.

В себя пришла от тормошения и от того, что меня рывком подняли на ноги. Какой кошмар, я уснула на полу, возле тазика, как какая-то дрянная собачонка.

Дамиан поднял таз одной рукой и вынес его на улицу с другой стороны дома. В окно я успела увидеть натянутые высоко веревки между железными столбами. Прекрасно. Мне придется еще и все это развешивать.

Я пошла следом за ним и поволокла за собой стул. Так как выжимать белье я совершенно не умела, то каждая тряпка была весом с меня. Я тянула ее и мокрую шлепала на веревку. Когда закончила развешивать белье, было уже совсем темно, а у меня тряслись колени, болели руки, стерлись костяшки пальцев, и я чувствовала себя грязной, потной и вонючей. И вообще использованной. Но перспектива оказаться на улице радужной совсем не показалась, особенно когда где-то вдалеке завыли степные волки.

Приплелась на кухню, где Керук сидел с ребенком на коленях и показывал ему «козу рогатую». Чистый, в белой футболке, пышущий бодростью и здоровьем, и я такая вся грязная, как выжатый лимон, с волосами, свисающими мне на лицо пасмами, со сморщенными руками, голодная и уставшая как собака.

– Я хочу есть, – очень жалко пропищала, даже не надеясь, что меня кто-то услышит. Мне кивнули на кастрюлю и продолжили читать газету, покачивая ребенка на руках. В кастрюле я нашла суп, и от одного его вида у меня в желудке требовательно заурчало. Всегда ненавидела супы, но сейчас этот казался мне верхом кулинарного искусства. Я съела его холодным и еще раз убедилась в том, что вкуснее я ничего в своей жизни не ела.

– Очень вкусно…Спасибо.

На меня даже не посмотрели. Сидит на своем кресле, читает. Еле-еле помещается на сиденье, и ребенок у него в руках размером с погремушку. Профиль красивый, четкий. В чертах его лица есть что-то первобытно дикое, бешеное. Но он точно не мексиканец. Керук…Надо посмотреть в интернете, что означает эта фамилия.

Потом я приняла душ. Маленькая и тесная ванная комнатка со старой сантехникой вначале заставила брезгливо поморщиться, но потом я поняла, что лучше я точно не найду здесь даже в отеле и стала под горячую воду. Большего наслаждения в жизни не испытывала. У меня ныло и болело все тело, и я стирала с себя грязь руками, брезгуя взять чью-то мочалку. Завтра поеду в город и куплю себе самое минимальное. На это мне денег точно хватит.

Завернув голову в полотенце, я порылась в вещах той Кейтлин и с ужасом обнаружила там такие вещи, в которых, наверное, падшие женщины стоят на трассе. Но других там и не было. Я выдохнула и выбрала более или менее приличное. Топ и короткие шорты. Все остальное оказалось мини-платьями, мини-юбками, какими-то сеточками, дырочками и вообще полосочками. Ядовитые расцветки, камушки, стразы. Ужас ужасный. Топ обтянул мою большую грудь, как лифчик, и полушария полезли сверху так, что пришлось их утрамбовать обратно, а задница так и норовила выскочить из-под шорт.

Я покрутилась перед зеркалом, потом собрала мокрые волосы в пучок на макушке и решительно пошла обратно на кухню. Когда появилась в дверях, Дамиан вскинул голову, осмотрел меня с ног до головы, и его брови медленно сошлись на переносице. Какого черта им опять что-то не нравится! Проклятые брови не могли подняться вверх в благоговейном восхищении. Сволочи.

Мне просто вручили спящего ребенка и растворились в темноте коридора. И это все? А…а…а заметить, какая я красивая в этих шортах, какой у меня бюст и длинные ноги. Я, между прочим, модель, мистер Керук. И мужчины дерутся, чтобы я на них просто посмотрела. У меня три претендента на мою руку, и один из них сын князя Монако – Арман. А какой-то…какой-то деревенский мужлан хмурит брови и сваливает из комнаты, когда я едва появилась, с брезгливым выражением лица.

Ну и черт с ним. Чурбан. Я осторожно положила ребенка в кроватку, накрыла милым одеяльцем ЖЕЛТОГО цвета (опять какого-то непонятного – не розового, не голубого, а ЖЕЛТОГО, гендерная интрига прям). Стянув с себя шорты, я улеглась на кровать, и она показалась мне мягче перины. Я расслабленно закрыла глаза, блаженно натянула на себя пахнущее свежестью одеяло и подумала о том, что все не так уж и плохо, но едва я уснула, меня с постели поднял какой-то оглушительный звук. Вскочив, задыхаясь от ужаса… я вдруг поняла, что это плачет ребенок. Что? В три часа ночи? Они разве не должны мило спать в своей кроватке до утра?

Это была адская ночь. За эту ночь я узнала, что Джекки – девочка, потому что мне пришлось менять ей подгузник, и ничего страшнее в этой жизни я не делала. Мне никто не собирался помогать, и когда я носилась с орущим ребенком по дому, ОН даже не соизволил выйти из своей комнаты и спал мертвым сном. Распластался по кровати, и я не смогла его разбудить даже пинками, казалось, что он сдох. Я даже принюхалась…но от него пахло потом, навозом и каким-то ужасным парфюмом с сигарами. И что самое ужасное – этот запах не показался мне отвратительным. А еще он сопел, как сопят огромные мужланы…наверное. Казалось, от его дыхания трясется кровать и ножки вот-вот подломятся.

Со вздыбленными волосами, с ребенком я носилась по комнатам в поисках подгузников. Детский «человечек» промок насквозь, и я, растопырив пальцы, чтобы ни в коем случае не коснуться ЭТОГО, держала ребёнка на вытянутых руках.