Прожив в Тиарме пять сотен лет, Дом успел хорошо ее изучить. Он быстрым шагом проходил один зал за другим, минуя арки, соединявшие между собой разные части дворца и крепости. Пиршественный зал, розарий, расположенный в самом центре, зубчатые башни и коридоры, которые вели в жилые комнаты, – все это расплывалось в его сознании.

Он рыдал в этих каменных чертогах лишь однажды. В тот день, когда он осиротел, оставшись на попечении правительницы.

Сейчас он прикладывал все усилия, чтобы не разрыдаться во второй раз.

Кортаэль, друг мой, я подвел тебя. Я подвел Оллвард, подвел Айону. А еще я подвел Глориан. Я не смог защитить все то, что мне по-настоящему дорого.

Он добрался до тронного зала слишком быстро и застыл перед дверьми в два его роста высотой, искусно вырезанными из ясеня и дуба рукой бессмертного мастера. Символы многочисленных поселений Древних перетекали друг в друга, словно вода. Здесь можно было увидеть невозмутимого гишанского тигра, черную пантеру Барасы, парящего ястреба Таримы, грациозного коня Хизира, у ног которого притаилась хитрая сирандельская лиса, барана Сайрина, чью голову украшали витые рога, огромного медведя Ковалинна, стоявшего на задних ногах, песчаного волка Салахэ и акулу Тиракриона с двумя рядами острых, как кинжалы, зубов. Над ними возвышались два оленя-близнеца, гордо выпятившие грудь и соприкасавшиеся неправдоподобно ветвистыми рогами. Всего несколько дней назад Дом выходил из этих дверей рядом с Кортаэлем, на суровом лице которого была написана решимость. Тогда сердце его друга еще билось.

Как бы я хотел вернуться в прошлое. Как бы хотел их предупредить. Он стиснул зубы так сильно, что послышался скрежет кости о кость. Как бы мне хотелось, подобно смертным, обрести веру и ощущать, что их души находятся рядом со мной.

Но бессмертные видэры не верили в призраков, и Дом не был исключением. Когда стражники распахнули двери, он вошел в парадный зал в одиночестве, не сопровождаемый никем и ничем, кроме своего горя.

Путь к трону был долгим. Дом ступал по зеленому мрамору, натертому до зеркального блеска, а по обеим сторонам от него возвышались колонны. Они обрамляли углубления в стенах, в которых располагались статуи богов Глориана. Почитаемые Древними божества остались в далеком мире, за пределами досягаемости тех из них, что были заперты в Варде. Вот уже тысячу лет их молитвы оставались без ответа.

И все же Дом молился.

Правительница, приходившаяся Дому тетей, ожидала его, сидя на возвышении в дальнем конце зала рядом с тремя советниками. Сьеран служил королевским голосом, а Торэкель – кулаком. Один был ученым, а другой – воином. В то время как у Сьерана были длинные пепельно-серебристые волосы, Торэкель стригся коротко, но оставлял на висках короткие пряди, которые заплетал в косички – бронзовые с проседью. Оба носили одежды из тонкого шелка и темно-зеленые мантии с серебристой каемкой. Даже Торэкель не утруждал себя тем, чтобы надеть броню.

Третьей советницей была принцесса Рия – его родная кузина и наследница трона. Внешностью она разительно отличалась от матери: она была крепкой, широкоплечей девушкой с темными волосами и черными глазами. При себе Рия, как всегда, держала меч.

Правительница, одетая в свободное серое платье с каймой из вышитых бисером цветов, сидела не шевелясь. Несмотря на холод, царивший в тронном зале, на ней не было ни мехов, ни мантии. Правители Древних любили носить короны, но незатейливый венец в ее светлых волосах едва ли отличался от пары обычных кварцевых заколок. Ее сиявшие, словно жемчужины, глаза были обращены в неведомую даль. Когда-то правительница видела свет нездешних звезд и до сих пор помнила Утраченный Глориан.

На ее коленях лежала живая ветвь ясеня, зеленые листья которой были обмыты серебристым утренним светом. Так велел обычай.

Она не сводила с Дома непроницаемого взгляда. Он приближался к трону, склонив голову, не смея посмотреть ей в глаза. «Она видит меня насквозь, – думал он. – Как делала это всю мою жизнь».

Оказавшись напротив правительницы, он опустился на колени, и все его мышцы нещадно заныли в знак протеста. Пусть видэры были бессмертны, они все же ощущали боль – как телесную, так и душевную.

– Я не стану спрашивать тебя, как именно они погибли. Я вижу, что их смерть тяжким грузом лежит на твоих плечах, племянник, – сказала Изибель, правительница Ионы.

– Я подвел вас, миледи, – срывающимся голосом произнес Дом.

– Ты выжил, – проговорила Рия сквозь сжатые зубы. На ее лице лежала печать скорби.

«Я не могу понять, зачем я выжил, когда другие пали в бою». Перед его глазами пронеслись образы Соратников. Некоторые уже начали стираться из его памяти, но только не лица видэров – и, безусловно, не лицо Кортаэля, которого он знал с рождения.

Великие герои жестоко убиты, однако Домакриан по-прежнему ходит по этой земле.

Торэкель подался вперед, не сводя с принца синих глаз. Несколько сотен лет назад он учил Дома обращаться с мечом и луком. Он был неприветливым воином тогда и оставался им и сейчас. Дом мысленно подготовился к тому, что его ждет допрос.

– Что с Веретеном? – спросил он, и его голос эхом отразился от стен.

Дому показалось, что его снова ударили кинжалом и повалили на землю. Но он заговорил, превозмогая удушливую волну стыда.

– Сорвано еще до нашего прибытия. Проход открыт. Это была западня.

Торэкель шумно вдохнул.

– И что из него появилось?

– Армия существ. Прежде я никогда не видел ничего подобного.

Они были обожжены и сломлены, но все же живы. Если это можно назвать жизнью. Они снова расцарапывали его плоть в клочья и разрывали на части его Соратников.

– Они состояли из плоти и крови, точно люди, но…

– Они пришли не из этого мира, – подсказал Сьеран, глядя на него серьезным взглядом. Он явно искал в памяти обрывок забытого знания, который бы им помог. Его взор потемнел. Что бы он ни вспомнил, ему это не понравилось.

Правительница подняла серые глаза.

– Веретено открыло проход в Пепельные земли – сожженный, расколотый мир, полный боли и ярости, – произнесла она. Сьеран и Торэкель побледнели и обменялись холодными взглядами за ее спиной. – Когда-то давно этот проход закрылся раньше прочих: мир треснул, и его Веретена разрушились. Существа, которые там остались, живы лишь наполовину; их тела обезображены и прожжены до костей. Страдания свели их с ума, и теперь те, кто когда-то были людьми, едва ли отличаются от зверей.

– Как мы и опасались, – пробормотал Дом, скрипя зубами от осознания еще одной, более жуткой, истины. – Это не дело рук Таристана из Древнего Кора. Он лишь слуга. Орудие, подчиненное чужой воле.

У Дома перехватило дыхание.

– Это Асандер. Всему виной Тот, Кто Ждет. Это Он.

Эти имена – тлетворные, ядовитые, не предназначенные для того, чтобы называть их вслух, – оставили во рту Дома привкус зла. Его слова произвели на присутствовавших сильное впечатление: глаза Сьерана и Торэкеля округлились, а Рия изумленно приоткрыла рот. Они думают, что я сошел с ума.

– Тот, Кто Ждет не может попасть в мир, который не был расколот, – проговорила правительница мягким, успокаивающим тоном. Но в ее глазах блестел страх.

– Значит, Он попытается его расколоть, – резким голосом произнес Дом. – Он хочет нас завоевать.

Правительница отпрянула назад. Ясеневая ветвь трепетала в ее дрожащих руках.

– Тот, Кто Ждет, Расколотый Король Асандера, Дьявол из Бездны, Бог среди Звезд, Красная Тьма.

Она прерывисто вздохнула. От каждого из этих имен веяло холодом.

– Он демон, который любит лишь одно: сеять разрушения. Бездна – его единственная природа.

Дом приказал себе подняться на ноги. В его сознании кружились жуткие образы: вскрытые Веретена, новые армии, кровавая резня по всему Оллварду. Но в то же время он ощутил прилив решимости.

– Воины нашего мира, доблестные видэры, еще могут дать отпор существам из Пепельных земель – равно как и из Асандера. Мы прогоним прочь всех, кто посмеет сюда явиться, – сказал он, приподнимая подбородок. – Но нужно действовать сейчас же. Сьеран, известите о случившемся правителей других поселений. Торэкель, Рия, ваши воины…

Изибель поджала губы.

Дом осекся.

– Настоящая угроза – вовсе не армия Асандера, – сказала правительница, глядя на дочь. – Тот, Кто Ждет стремится поглощать.

Взгляд Изибель смягчился. Она обращалась к своему единственному ребенку, и весь остальной мир перестал для нее существовать.

– Веретена открывают проходы между мирами, но в то же время служат неприступными стенами, которые их разделяют. Если найти достаточное количество Веретен и вскрыть их, они непременно столкнутся друг с другом. Именно так Он и завоевал Пепельные земли. Он уничтожил границы мира и разрушил фундамент, на котором тот зиждился.

Правительница сжала ветвь так сильно, что костяшки ее пальцев побелели.

– Только подумай. Вард и Пепельные земли, уничтоженные и порабощенные Тем, Кто Ждет.

Рия положила ладонь на рукоять меча.

– Этому не бывать!

– Боюсь, что это неизбежно, – ответила ее мать.

Несмотря на холод, царивший в тронном зале, в жилах Дома вспыхнул огонь.

– Отложите ветвь и возьмите в руки меч! – потребовал он. – Вы обязаны оповестить как правителей других видэрийских поселений, так и смертных монархов. Призвать всех без исключения!

Сьеран тяжело вздохнул.

– А что потом?

Дом ощущал, как его охватывает отчаяние.

– Уничтожить войско мертвецов, – прорычал он и скрипнул зубами, уподобляясь дикому зверю. – Захлопнуть Веретено. Закопать Таристана в землю. Забросить Того, Кто Ждет обратно в Его ад. Положить всему этому конец!

Изибель изящно поднялась со своего трона, обводя пляшущим взором раны на лице Дома. Он застыл, когда она сделала несколько шагов по направлению к нему, вытянув руку вперед. Остановившись перед Домом, она провела пальцем по ране, протянувшейся от линии его волос до челюсти. Уголок его рта был надорван, а бровь – рассечена пополам. Он чудом не лишился левого глаза.

– Так странно видеть кровь на коже видэра, – ошеломленно прошептала она.

У Домакриана из Айоны похолодело сердце. Впервые в жизни он почувствовал ненависть к кому-то, в чьих жилах текла видэрийская кровь. Все было гораздо хуже, чем ему казалось.

– Вы боитесь, – глухо произнес он, сверля ее осуждающим взглядом. – Вы перепуганы до смерти.

На лице Изибель не дрогнул ни один мускул.

– Мы уже потерпели поражение, мой дорогой. Я больше не стану отправлять своих людей на верную гибель. Тебе не найти ни одного правителя, который на это согласится.

«Будьте прокляты всеми богами», – подумал он, сжимая кулаки.

– Мы все погибнем, если будем бездействовать. Мы – жители Варда в той же мере, как и другие народы.

– Ты знаешь, что это не так, – печально произнесла Изибель, качая головой. – Нас ждет Глориан.

Дом начинал завидовать смертным. Они умели приходить в ярость, кричать и злословить, терять над собой контроль и поддаваться примитивным эмоциям. Как бы ему хотелось тоже быть способным на такое.

– Глориан утрачен для нас, – выдавил он.

Тетя снова протянула руку к его лицу, но он отстранился, словно капризный ребенок.

Он выпрямил спину, поворачиваясь к крылатой статуе Балера. Этот бог покровительствовал воинам и, как считалось, мог внушать людям храбрость. «Даруй смелости этим бессмертным трусам», – мрачно подумал он.

– Веретена непросто привести в равновесие. Когда проход был уничтожен, мы потеряли возможность вернуться домой и теперь обречены провести свой долгий век в этом мире, – невозмутимо продолжала она. – Но по мере того, как Таристан будет охотиться за Веретенами и пытаться их вскрыть, границы начнут слабеть. Откроются проходы, как новые, так и старые. Пусть мне и хотелось бы, чтобы это было не так, но Оллвард погибнет, а его Веретена сгорят. Однако мы можем отправиться на поиски Перепутья – или даже самого Глориана – и вернуться на родину.