По-прежнему стоя на холме, Эндри сквозь пелену дождя различил на тропе две фигуры, неутомимо приближавшиеся к ним. Тот, кого звали Красным магом, оправдывал свое имя, будучи закутанным в мантию цвета пролитой крови. Несмотря на то, что его голову покрывал капюшон, Эндри видел его лицо. Вот он, волшебник. Он был молод, белокож и гладко выбрит, а его волосы походили на пшеницу. Несмотря на расстояние, Эндри мог различить красный огонь, которым сияли его глаза. Алое пламя затрепетало, когда маг принялся разглядывать Соратников. Он изучал их с ног до головы, и его губы беззвучно зашевелились, формируя слова, которые никто не был способен услышать.

На втором мужчине не было доспехов; он носил потертый кожаный костюм и плащ цвета грязи. Он казался оборванцем, невзрачной тенью на фоне своего сияющего, словно солнце, брата. Шлем скрывал его лицо, но не мог спрятать выбивавшиеся наружу темно-красные кудри.

Его оружие – точная копия клинка Кортаэля – все еще покоилось в ножнах, которые были украшены россыпью фиолетовых и красных камней и напоминали закат, сжатый цепкими пальцами. Меч и его похититель.

«Так вот как выглядит предполагаемая гибель этого мира», – растерянно подумал Эндри.

Кортаэль не опускал своего меча.

– Ты глупец, Таристан.

Колокол в башне прозвенел еще раз.

Второй наследник Древнего Кора застыл на месте, прислушиваясь к колоколу, певшему в храме. Наконец он усмехнулся – его белозубая улыбка была видна даже несмотря на шлем.

– Как долго мы не виделись, брат?

Кортаэль смотрел на него безразличным взглядом.

– С рождения, – наконец ответил за него Таристан. – Уверен, ты отлично провел время, пока воспитывался в Айоне. Благословение Веретена сопровождает тебя с первого удара твоего сердца.

Хотя Таристан говорил спокойно и едва ли не дружелюбно, оруженосец ощущал в его голосе скрытую злость. Эндри словно наблюдал, как дикий пес готовится напасть на хорошо обученную гончую.

– И оно пребудет с тобой, пока твое сердце не остановится.

– Хотел бы я сказать, что рад встрече с тобой, брат, – произнес Кортаэль.

Дом, стоявший плечом к плечу с Кортаэлем, сверкнул яростным взглядом.

– Верни украденное, вор!

Быстрым движением пальцев Таристан обнажил несколько дюймов своего клинка. Даже сквозь завесу дождя было видно, как светится паутина запечатленных на стали символов.

Губы мужчины изогнулись в кривой улыбке.

– Если хочешь, можешь попробовать забрать его у меня, Домакриан.

Полное имя Древнего прозвучало в его устах неуклюже, словно результат не стоил затраченных усилий. Не вынимая меча из ножен, Таристан издевательски помахал им перед Соратниками.

– Если ты не отличаешься от своих собратьев, охранявших сокровищницу вашего народа, тебе это не удастся. Да и кто ты такой, чтобы лишать меня наследия, принадлежащего мне по праву рождения? Пусть я младше и не так значителен, но разве не будет справедливо, если у каждого из нас окажется по клинку наших предков, жителей утраченного мира?

– Твою авантюру ждет плачевный исход, – прорычал Кортаэль. – Сдавайся, чтобы мне не пришлось лишать тебя жизни!

Таристан скользнул ногой вперед с таким изяществом, словно был не воином, а танцором. Мгновенно отреагировав, Кортаэль поднес клинок к горлу брата.

– Ты вырос таким, каким тебя воспитывали Древние, – произнес он. – Воином, ученым, лордом, способным приказывать как людям, так и бессмертным. Ты стал наследником, которому предназначено воссоздать империю, погибшую давным-давно. И все это лишь для того, чтобы совершить то, что уже сделал я: вскрыть Веретена и распечатать проход. Чтобы помочь мирам воссоединиться. Чтобы позволить людям вернуться в дом, который они не видели уже множество столетий.

Он бросил взгляд на Дома.

– Что, Древний, скажешь, я не прав?

– Разверзнув Веретено, ты подвергнешь опасности все миры. Твоя корысть нас уничтожит, – прорычал Дом, теряя свое железное самообладание.

Таристан сделал еще один шаг по хлюпающей жиже, в которую превратилась земля.

– Одних она уничтожит, а иным принесет славу.

Невозмутимость слетела с лица Древнего, словно откинутый капюшон.

– Чудовище! – пророкотал Дом, вскидывая собственный меч.

Губы Таристана снова изогнулись в издевательской улыбке.

«Он получает от этого наслаждение», – с отвращением осознал Эндри.

– Нельзя вскрывать Веретена, – прорычал Дом. – Последствия…

– Не трать на него слова, – произнес Кортаэль. – Его участь предрешена.

Таристан замер на месте.

– Моя участь предрешена? – прошипел он. В его мягком тоне звенела опасность, словно клинок, скрытый под шелковой тканью. Внутри него клокотала ярость, подобная буре, бушевавшей над их головами.

У Эндри, стоявшего на холме, тревожно забилось сердце и участилось дыхание.

– Они забрали тебя, а затем обучали и твердили, что ты – особенный. Вновь обретенный император древней крови, рожденный Веретеном, – Таристан едва не дрожал от негодования. – Последний наследник древней династии, которому предречено величие. Тебе лишь предстояло заявить о своих правах на Древний Кор, а затем завоевать его и взойти на трон. Какая славная судьба для перворожденного сына родителей, которых ни ты, ни я не знали!

Обнажив зубы в похожей на оскал улыбке, он поднес обе руки к шлему и сорвал его с головы, чтобы все могли увидеть его лицо.

С губ Эндри сорвался изумленный вздох.

Братья застыли, словно зеркальные отражения друг друга.

Близнецы.

Пусть Кортаэль казался принцем, а Таристан – оборванцем, Эндри с трудом мог отличить одного от другого. У обоих были изящные черты, пронзительный взгляд, крутой подбородок, тонкие губы, высокий лоб и странная отрешенность, присущая всем, в чьих жилах текла Веретенная кровь. Она уподобляла их друг другу, отличая от всех прочих смертных.

Кортаэль в ужасе отшатнулся.

– Таристан, – произнес он, но шум дождя почти полностью заглушил его голос.

Его брат медленным, долгим движением вынул из ножен свой Веретенный клинок. Меч запел в унисон с колоколом – высокий свист слился с утробным ревом.

– Все твои мечты были даны извне. Каждую тропу, по которой ты ступал, для тебя находили другие, – продолжил Таристан. Струи дождя стекали по клинку. – В день нашего рождения была предрешена твоя участь, Кортаэль, а вовсе не моя.

– И что же ты выберешь сейчас, брат?

Таристан приподнял подбородок.

– Я выбираю жизнь, которую должен был прожить.

Снова раздался потусторонний звон колокола. На этот раз он звучал еще раскатистее.

– Ты дал мне возможность сдаться. – Таристан изогнул губу. – Боюсь, я не смогу ответить тебе тем же. Ронин?

Маг воздел к небу белые как снег ладони.

Сирандельцы отреагировали так быстро, что Эндри не поверил своим глазам. Они выпустили три стрелы, целясь наверняка: в сердце, горло и глаз. Но стрелы вспыхнули и сгорели в паре дюймов от лица Ронина. Новые стрелы полетели в цель с той же невероятной быстротой, но все они загорались под алым взглядом и не оставляли после себя ничего, кроме струек дыма, терявшихся среди капель дождя.

Кортаэль поднял меч высоко над головой, намереваясь разрубить Ронина пополам.

Таристан опередил его, парируя удар. Раздался лязг стали, ударившейся о сталь. Неотличимые друг от друга лица братьев застыли в паре дюймов друг от друга.

– То, чему ты научился во дворце, – прошипел он, – я с еще большим усердием освоил в трущобах.

Маг соединил ладони. Раздался скрежет камня, еще один раскат грома и наконец шипение жидкости, словно на раскаленную сковороду вылили масло. Эндри обернулся в сторону храма, и по его телу прокатилась волна ужаса. Древняя святыня больше не пустовала. Ее двери распахнулись под напором дюжины белых рук, покрытых пеплом и сажей. На коже существ виднелись кровоточащие язвы и раны, из которых проглядывали кости. Эндри не видел их лиц и был благодарен за это судьбе: он даже не мог вообразить себе подобный кошмар. Из храма вырывался пульсирующий поток ослепительно-яркого света, в то время как из проема двери появлялись и разбредались по поляне все новые тени.

Соратники обернулись на шум, и их лица застыли от шока.

– Пепельные земли, – выдохнула Роуэнна из Сиранделя.

В ее округлившихся золотистых глазах читался тот же ужас, что Эндри ощущал в своей груди, пусть он даже не представлял, что она имеет в виду. На мгновение она оторвала взгляд от храма и перевела его на коней, привязанных на вершине холма. Прочитать ее мысли не составляло труда.

Ей хотелось спасаться бегством.

Кортаэль и Таристан по-прежнему стояли на краю поляны, скрестив клинки.

– Это Веретено? – проревел Кортаэль в лицо близнецу.

Во взгляде Таристана блеснуло злорадство.

– Да, и оно уже разверзлось, открыв проход, – произнес он и молниеносным движением ударил Кортаэля локтем по лицу. Раздался треск, и великий лорд упал на землю. Из его сломанного носа алой струей текла кровь. – Ты же не считаешь меня болваном?

Дом издал боевой клич Древних и бросился на мага. Его тело двигалось по изящной траектории, пока волшебник не поднял руку. Всего одно мимолетное касание – и принц Айоны отлетел на несколько ярдов и упал в грязь.

Зловонные мертвецы дюжинами выбирались из храма, наваливаясь друг на друга. Некоторые были ранены тяжелее других: они ползли на переломанных конечностях, грохоча липкими черными доспехами. Они походили на смертных, но их тела были словно вывернуты наизнанку. Почти все сжимали в руках изломанное в бою оружие: ржавые железные мечи и зазубренные топоры, треснувшие кинжалы и расщепленные копья. И все же лезвия оставались острыми и смертельно опасными. Сирандельцы осыпали орду мертвецов дождем из стрел: первая волна пала, словно пшеница под серпами жнецов. Этих существ можно было убить, но все же их число лишь увеличивалось. Они несли за собой вонь, в которой безошибочно угадывались запахи дыма и жженой плоти. Из храма, в котором горело Веретено, дул жаркий ветер, принося с собой облака пепла.

Эндри застыл на месте, едва дыша. Он мог лишь смотреть, как на Соратников набрасывается израненная и окровавленная армия трупов из иного мира. Они живы? Или мертвы? Эндри не мог ответить на этот вопрос. Однако они не приближались к Тристану и Кортаэлю, заключив их в странный круг, словно им было приказано позволить братьям сразиться друг с другом.

Копье Окрана танцевало, с неуловимой легкостью описывая полукруг за полукругом и протыкая глотки существ насквозь. Галлийские рыцари построились в привычный боевой порядок, встав по углам треугольника, и вкладывали в удары всю свою мощь, так что их клинки вскоре покрылись черными и красными пятнами. Сурим и Наур мелькали по полю боя размытыми пятнами, танцуя с коротким мечом и кинжалами в руках. Они несли за собой разрушение и оставляли позади дорожки из сокрушенных тел. Существа отбивались и визжали нечеловеческими, изуродованными голосами – их голосовые связки были изрезаны в клочья. Эндри почти не различал их лиц, да и едва ли они сильно отличались друг от друга: у всех были лысые головы и кожа того же цвета, что и кость, изуродованная красными шрамами или раскрашенная маслом, капавшим на землю. С мертвецов осыпался пепел, делая их похожими на скукожившуюся, выгоревшую изнутри древесину.

«Мы рассчитывали, что двенадцать человек выступят против двух врагов, – в ужасе думал Эндри. – Но это не так. Двенадцать воинов сражаются против нескольких дюжин врагов. Против сотен мертвецов».

Лошади фыркали и дергались, натягивая веревки. Они чуяли опасность, запах крови и прежде всего Веретено, шипевшее внутри храма. Именно от его близости в их костях разливался панический ужас.