Сказав это, Макарий машинально вспомнил три странные просьбы покойного боярина, окольничего Романа Юрьевича Захарьина, за себя и за брата Михаила, опекуна государева. Не выпускать из темницы монастырской Отроч опального еретика Максима Святогорца, посодействовать браку Ивана-государя с его дочкой-сиротой Анастасией, и, наконец, венчать на царство Третьего Рима по достижении совершеннолетия Ивана. «О восшествии династии Романовых на царском троне мечтал перед смертью боярин Роман. Мечтать не вредно. Только, сдается, какие-то неведомые тайные силы стоят за этой тщеславной идеей боярина увековечить свой род на Руси. Когда-нибудь и тайное станет явным, как писано в Писании – только когда?.. Только и без напоминания Захарьиных венчать надо на царство государя Ивана – таков мой долг перед отроком, знающим уже в 13 лет наизусть всю Библию».

С падением Царьграда мысль о том, что при древних связях между Русью и Византией Москва есть второй Царьград, а государь русский – наследник царя греческого, все более и более укоренялась между православными книжниками, первым из которых, в отсутствие опального философа Максима Грека, конечно же, был владыка Макарий.

Коротающего свои дни на правах узника в тверском монастыре Отроч Максима Грека мало интересовали благословения византийских императоров через «шапку Мономаха» для величия царской власти московских государей, как, впрочем, и творения книжника Спиридона-Саввы о «чаше кесаря Августа» ради утверждения, что Рюриковичи напрямую происходят от потомков римского кесаря Августа, брата Октавиана-императора.

А книжник Макарий в беседах с Иваном на тему скорого – в свой срок – его венчания шапкой Мономаха часто говорил будущему царю, что в государях московских соединились оба Рима, Рим кесарей и Царьград византийских императоров для оживления величавой мистической идеи псковского монаха Филофея.

– Был первый Рим – Рим великих цезарей-кесарей. Он погиб, захлебнувшись в крови, чужой и своей, под напором варваров и оттого, что отказался воспинять христианскую идею. Потом была Византия и Царьград-Константинополь императора Константина – наследники погибшего Рима. Но лукавые греческие вельможи-богатеи погубили и христианскую Византию и самого императора Константина, укротив того от воинства оружия и духа – причем вражбой от ереси своей и ленивства с лукавством. И под напором еретиков и ленивцев лукавых рухнула Византия, не в силах воспротивиться силы османского оружия.

Макарий перевел дух, помолчал, испытующе поглядывая взором наставника на своего толкового ученика, прежде чем обратиться к развитию идеи «Москвы – Третьего Рима», через византийские традиции из истоков императорского Рима цезарей-кесарей. Макарий рассказывал Ивану-государю, что для чина венчания на царство его великолепно подходят – лучше не придумаешь – панегирические труды Спиридона-Саввы «Сказания о князьях Владимирских» и «Послание о Мономаховом венце».

– А теперь есть град Москва, где правили и правит наследники обоих павших империй. Воистину Москва – это Третий Рим и последний, ибо четвертому Риму уже не бывать никогда. А основателем рода Рюриковичей, как справедливо полагает Спиридон-Савва, стал брат римского императора Октавиана кесарь Август Прус, которому по духовной достались города и земли на Немане и Висле.

Иван почему-то неожиданно для себя подумал: «Как мало значили пышные сравнения Москвы со вторым Константинополем и третьим Римом – еще матушка мне о том рассказывала – для моего отца Василия и даже деда Ивана, а ведь именно они приступили к закладке величественного здания Третьего Рима. А ведь и дед и отец были природными государями и вполне могли пользоваться титулом царя».

Словно подхватив Ивановы мысли, наставник Макарий продолжил:

– Самый титул «царя» уже встречается в грамотах, правда, более во внешних сношениях. К тому же у великого князя Василия Иоанновича была своя печать с царским титулом; известны и его монеты с тем же титулом. Вот так-то, государь Иван, по Божию изволению и по благословению отца Василия Ивановича и деда Ивана Васильевича родился ты для венчания на царство Русское, и дано тебе, природному государю, Божьим повелением воцариться в Москве – Третьем Риме по достижению совершеннолетия, о чем пекся твой батюшка-государь в своей духовной.

А Иван во время речей наставника думал о словах своей матушки об отце и деде: «Твой-то отец был добрый и славный, его ни капли не боялись его подданные, во дворец его присутствия не замечали даже слуги… А сам Василий Иванович с трепетом ужаса и восхищения рассказывал мне о своем отце Иване Великом… Когда тот на пирах засыпал, присутствовавшие там именитые князья столбенели рядом, дыхнуть боялись, чтобы не разбудить своего государя, сны или сонные мысли нарушить государя… Страшен был в гневе Иван Великий – случайно проходящие женщины падали в обморок от одного только его свирепого взгляда… Грозной была власть твоего деда, и звали его соответственно Иван Третий Грозный…»

– Значит, я буду, святой отец, царем Иваном Четвертым… – сказал с чувством отрок. – Грозу люблю, владыка… До сих пор вспоминаю, ту грозу, что в Москве разыгралась перед нашей первой беседой… Говорят, я и родился, когда столицу гроза очистительная сотрясала… Матушка рассказывала, что ее стонов роженицы никто не слыхал: все заглушали раскаты громовые… С твоей легкой руки, владыка, быть мне Грозы царем – Иваном Грозным… В династию государей московских хотелось бы войти с таким именем первого царя… Кстати, давно хотел спросить тебя, владыка, что значит греческое слово «династия»?

– Династ на греческом языке означает, государь, «власть имущий». Этим именем греки называли небольших восточных владетелей, князьков, недостаточно сильных, чтобы титуловаться царями. В самой Греции династами. называли тех, кто насильно захватывал в свои руки власть, например, когда-то там было 30 тиранов-династов афинских.

– А чем отличается тирания от династии, владыка?..

– От тирании династия отличалась только тем, что правящих лиц было несколько, а не один. В средние века, по уничтожении прежнего деления на графства, династами назывались лица из прежде управлявших графствами фамилий, достигшие независимости личной и для своих владений. Династы занимали среднее место между владетельными князьями и графами, с одной стороны, и низшим дворянством – с другой. Когда уже ближе к нашему времени низшие дворяне стали получать титул «Господина», династы в отместку «господам» приняли графский титул, и разница между ними и графами уничтожилась. Но династы, не цари, государь.

Макарий почему-то вспомнил три странные просьбы боярина Романа Захарьина, мечтавшего, как и его брат, перед самой смертью о царской династии их рода – династии Романовых. Владыка с тревогой подумал о возможных династических войнах уже на русской Земле. Почему же им не быть здесь – уже были, и какие кровавые. Что в Европе, что на Руси – все едино и ужасно в схватке за власть, за трон царский. Ведь династические войны, вызывавшиеся притязаниями царствующих домов на чужие земли или открывавшиеся наследства, не новость, когда вся политика – внутренняя и внешняя – на западе Европы направлялась интересами абсолютной королевской, императорской власти…

«Сколько уже было династических войн, вызванные соперничеством Габсбургов с Валуа и Бурбонами, войн за испанское и австрийское наследство. Сколько крови пролилось на Руси, когда мир сыновей Дмитрия Донского обернулся враждой и династическими войнами его внуков – Василия Темного, Василия Косого, Дмитрия Шемяки, Ивана Можайского. И пошло, и поехало до сих времен. Вот и Ефросинья Хованская-Старицкая спит и видит на царском троне своего сына Владимира Старицкого вместо государя Ивана. Авось, Господь Русь помилует, не опрокинет ее раньше времени в династических войнах. И до венчания на царство Ивана, и до брака государя, пусть с той же Анастасией Романовой или с кем надо дожить еще. Много воды еще утечет до этого венчания шапкой Мономаха» – подумал владыка Макарий.

Почему митрополит Макарий вспомнил о трех предсмертных просьбах, включая брачную, Романа Юрьевича Захарьина во время последней беседы с Иваном-государем? Может, потому что знал: посольский приказ уже официально объявил за границей: «Великий князь Иван в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уже есть, а с Божьею волею помышляет ужо брачный закон приняти». Государевы дьяки в данном посольском приказе весьма точно описали внешние приметы рослого красивого юноши, восседающего на московском престоле, хотя и напрасно приписывали тринадцатилетнему Ивану слишком степенные для его возраста помыслы о скорой женитьбе.

Знал доподлинно митрополит и о весьма скоропалительном литовском ответе насчет планов московского жениха искать в их землях свою невесту. Чиновник средней руки, некто Сукин, посланный в Литву для урегулирования споров по Себежской земле, имел особое задание от боярской Думы. В тайных переговорах с литовскими вельможами для разрешения старых территориальных претензий сторон Сукин должен был использовать неожиданный козырь Москвы: польза родственного союза государя-Ивана и королевской фамилии очевидна для завершения спора по Себежских и других землях.

Только по приезде в Москву Сукин по инстанции доложил о более чем холодном приеме в Литве, неуступчивости тамошних вельмож-чиновников. Несмотря на то, что дряхлый старый король Сигизмунд слабел с каждым днем и практически отошел от власти настолько, что польские и литовские паны уже договаривались с иностранными послами именем его сына-наследника Сигизмунда-Августа, все равно никто не шел на уступки Москве даже с отдаленной перспективой женитьбы Ивана-государя на литовской принцессе.

Больше всего митрополит удивился сообщению расстроенного Сукина, что такую жесткую политику литовские вельможи заняли под давлением объявившегося невесть откуда на переговорах беглеца Семена Бельского. Изумленному Сукину князь Семен нагло хохотнул прямо в лицо: «Чего сказками о поисках литовской принцессы для жениха-государя потчевать?.. Нечего мешать в одну кучу споры по Себежским землям и женитьбе московского государя… В нужный срок мы подыщем государю вашему нужную всем невесту, так, что комар носа не подточит… Так будет выгодно всем – и русским, и латинянам, и иудеям… Новая династия царей русских через брак государев состоится – не чета последним Рюриковичам… Вот увидишь, помяни мое слово, Сукин…»

Думал митрополит Макарий, что неспроста в Литве Семен Бельский объявился и заявил о своем участии в поиске невесты московскому государю во всеобщих интересах – и православных, и латинян, и даже иудеев. Не бывает такого – чтобы все интересы совпали и с венчанием на царство государя Ивана по достижению совершеннолетия, и с венчанием на брак святой ради продолжения рода царского. И темные намеки на конец династии «последних Рюриковичей», буквально в унисон тайным, заповедным мыслям покойных братьев Захарьиных, Михаила и Романа, ненавистников опального Максима Святогорца.