К тому же в корейском языке, так же как в русском, есть звуки «ё» и «ы», но по-английски эти звуки в корейских именах записаны в южнокорейских источниках каждый раз по-разному. Поэтому очень часто запись и звучание корейского имени и фамилии по-английски совершенно не совпадают с русской практической транскрипцией. Именно поэтому в книге все фамилии и имена даны и по-английски, чтобы избежать путаницы.

После каждого английского варианта фамилии и имени корейских имен даны годы жизни. Это оказалось необходимым в случае полного совпадения имен южнокорейских кинорежиссеров – Ким Кидока-старшего (Kim Ki-duk, 1934–2017) и Ким Кидока-младшего (Kim Ki-duk, 1960–2020); режиссера-документалиста Ким Донвона (Kim Dong-won, 1955) и режиссера-комедиографа Ким Донвона (Kim Dong-won, 1962).

Первое предисловие

Вниманию читателей представлена первая часть по истории корейского кино – «Очерки по истории корейского кино (1903–1949)».

Знакомство и увлеченность корейцев новым искусством – кинематографом, – совпало с началом агрессивной колониальной политики Японии. Это тяжелое обстоятельство не помешало корейцам взяться за интенсивное освоение новых культурных и технических достижений. Возможно, пробуждение национального самосознания корейцев в XX веке произошло и под влиянием патриотично настроенных кинематографистов.

Ранний период истории корейского кино – это своеобразная хроника упорной национально-освободительной борьбы корейцев за независимость своей страны. Все корейские фильмы, снятые в начале XX века, все творческие достижения первых корейских кинематографистов связаны с основными политическими и историческими событиями, происходившими в стране в 1903–1949 годы.

Алла Хван, Москва, март 2006 г.

Второе предисловие

В «Очерках истории корейского кино (1903–2006)» представлены три периода развития корейского кино. Первая часть «Очерков» (1903–1948) – более подробная, дополненная новыми фактами, история начального этапа развития истории корейского кино. Вторая и третья часть – история киноиндустрии Республики Корея на протяжении шестидесяти с лишним лет (1948–1989, 1990–2006). Из пестрой мозаики разнородных по стилистике и художественному качеству корейских фильмов, складывалась история культуры, самосознания и мироощущения граждан Республики Корея.

В книге, в строгой хронологической последовательности, представлен долгий путь к творческому и коммерческому успеху самых популярных современных южнокорейских фильмов, оказавших влияние на формирование феноменальной популярности шоу-бизнеса РК, особенно киноиндустрии, у себя в стране и за рубежом, сравнимой с популярностью мировых лидеров производства и проката кинофильмов в XXI веке – Голливудом и Болливудом.

Пример успеха кинематографа Республики Корея во многом поучителен. Надеюсь, что в первой книге на русском языке о Новой Корейской волне в кино мне удалось показать, что успех и уникальность феномена «Hallyu» заключается не только в том, что кино Южной Кореи стало зримой коллективной исторической и творческой памятью народа, но и в том, что современная национальная киноиндустрия смогла стать полноценной и успешной частью национальной экономики, сумевшей всего за два десятилетия в начале XXI века завоевать огромную популярность и потеснить из отечественного проката американские блокбастеры не только в собственной стране, но и за рубежом.

В книге, уточнены и систематизированы творческие биографии кинорежиссеров РК Им Квонтхэка, Пак Квансу, Ли Мёнсе, Чон Санву, Пак Чханука, Кан Чегю, Хон Сансу, Ким Кидока, Кан Усука и многих других южнокорейских кинематографистов.

Из собственного опыта знаю, как далеки бывают некоторые рецензии от основного содержания того или иного корейского фильма. К сожалению, большая часть корейских фильмов до сих пор была недостаточно изучена именно потому, что русскоязычные кинообозреватели не были знакомы с историей Кореи и ее культурой.

В «Очерках истории корейского кино» содержание фильмов дано в стиле современных монтажных листов. Без всевозможных смысловых искажений и эстетско-интеллектуальных фантазий «на тему».

Надеюсь, что эта книга будет интересна не только узким специалистам (кинематографистам, искусствоведам и востоковедам), но и широкой публике.

С пожеланиями благополучия

А.Г. Хван.

Ташкент, ноябрь 2021 года.

Введение

Возникновение корейской киноиндустрии совпало с политическим, экономическим и культурным кризисом в стране. Идеологически и художественно первые корейские фильмы обязаны национальной, прогрессивной литературе, бывшей основой одной из форм национального сопротивления корейцев против японского колониализма. Писатели оказали огромное влияние на формирование национального самосознания корейцев. В том числе на юных борцов за независимость Кореи, которые, повзрослев, стали первым поколением корейских кинематографистов.

Вряд ли в те времена первые корейские кинематографисты относились к самой образованной части населения. В основном, в кино работали патриотически настроенные корейцы, энтузиасты-самоучки, которые сумели создать подлинно национальные кинофильмы в сотрудничестве с японскими предпринимателями.

В 1920–1930 годы корейские кинематографисты не скрывали свое недовольство колониальной политикой японских оккупантов. Разумеется, среди японских кинематографистов были разные люди. Например, взаимоотношения японских владельцев и корейских работников на киностудии «Чосон синема» были дружескими и вполне доверительными. Легендарный корейский фильм «Ариран» был создан классиком корейского кино На Унгю, а выпуск в прокат этого фильма произошел с помощью японцев.

Протекторат Японии над Кореей

Прежде чем приступить к анализу возникновения и развития корейского кино, необходимо подробно рассмотреть политическое, социальное и культурное состояние корейского общества в период с 1880–1910 годы. Это был сложный, затяжной военно-политический конфликт слабой, средневековой королевской власти Кореи против развитых капиталистических стран – США, Великобритании, Франции и Японии.

Борьба с иностранной торговой и военной интервенцией иногда превращалась в упорное отрицание достижений западной культуры, которое объективно делало Корею слабее стран Запада и Японии. Неудивительно, что в середине XIX в. на суверенитет Кореи посягали многие страны. Англия, имевшая колониальные владения в Индии и значительные торговые преимущества в соседнем Китае; Франция, подчинившая Юго-Восточную Азию; а также США, закончившие войну между северными и южными штатами. Начиная с 1882 г., не только Япония, но и Китай стали выступать в роли держав, имеющих новые интересы в Корее, связанные с развитием товарно-денежных отношений.

Ни о каком добром соседстве слабая, отсталая Корея уже и не мечтала. Подобно западным державам и Японии, жестко проводившим в Корее колониальную политику, Китай также получил экономические привилегии после подписания торгового договора между Кореей и Китаем (1882 г.). Этот договор, во многом напоминающий корейско-японский и корейско-американский договоры, не учитывал права слабого корейского государства и всех его граждан. Зато этот «договор» или «правила о торговле» предоставлял на территории Кореи многочисленные привилегии китайским торговцам, такие же как американским и японским купцам и предпринимателям. Корейские власти подписали аналогичные договоры с ведущими европейскими державами: в 1882 г. – с Англией и Германией, в 1884 г. – с Италией и Россией, в 1886 – с Францией. При этом Англия использовала маньчжурскую династию в своей политике в Корее, а США поощряли Японию в противовес Англии, Китая и России на Корейском полуострове^[9].

Задолго до официального заявленного Японией «протектората» над Кореей, японские военные, полицейские и купцы, гораздо активнее, чем все остальные, «осваивали» полуостров. Япония приобретала все большее влияние в Корее. К 1903 г. противоборство между Россией и Японией за влияние в Корее достигло такого состояния, когда военное столкновение стало неизбежным. Корея, накануне русско-японской войны, 21 января 1904 г. распространила «Декларацию о нейтралитете»^[10]. Несмотря на официальный нейтралитет, корейцы помогали и сочувствовали русским морякам. Но это не помогло ни России, ни Корее. «Мирный договор» России с Японией был подписан 5 сентября 1905 г. в США, в Портсмуте. По этому договору Россия признала за Японией преобладание в Корее.

К концу XIX в. период «насильственного вскрытия» восточных стран (Китая, Японии и Кореи) был завершен. Сразу же после поражения России и подписания «Корейско-японского договора о сотрудничестве» (22 авг. 1904) Япония получила право финансового и внешнеполитического контроля в Корее. Вопросами корейской внешней политики занимался американец Д.В. Стивенс (Durham White Stevens, 1851–1908), от имени японского правительства»^[11].

17 ноября 1905 г. во дворце корейского короля Кочона (Kojong \ Gojong, 1852–1919), окруженном японскими войсками, был подписан Договор о протекторате Японии над Кореей. Согласно первой и второй статьям «вступившего в силу» договора Корея лишалась права на самостоятельную международную политику. Японское «генерал-резидентство (во главе с Ито Хиробуми)» с помощью марионеточного правительства лишило власти «корейского императора Кочона (1864–1907)», который направил с жалобой своих послов на Гаагскую конференцию (1907 г.)^[12]. Корейцев не допустили на конференцию, так как страна не имела права «самостоятельно осуществлять внешние сношения». В отчаянии один из королевских послов Ли Чжун (Yi Tjoune \ Yi Jun, 1859–1907) – племянник императора Кочона, – покончил собой^[13].

«С самого начала… японские власти поставили целью взять полностью под контроль учебные заведения в Корее и подчинить себе систему просвещения… в качестве обязательного предмета с первого до последнего класса был введен японский язык… Прояпонские настроения насаждались в корейских школах преподавателями-японцами, а также с помощью новых учебников»^[14].

В трагических историко-политических условиях развивалась корейская литература, также переживавшая болезненный переход от средневековой канонической литературы к новой – современной литературе.

Корейская литература конца XIX – начала XX вв

Национальный корейский язык появился в 1443–1444 гг. По приказу короля Седжона (Sejong, 1397–1450) был изобретен оригинальный фонематический алфавит «хангыль» (Hangul \ Hangeul), в современном виде состоящий из сорока знаков. Но до конца XIX в. официальным письменным языком в Корее оставался «ханмун» (hanmun) – древнекитайские иероглифы. Долгое время в Корее «образование сводилось к изучению иероглифической письменности и сочинений классиков древнего Китая. Корейская письменность была не в чести. Изучали ее, как правило, самостоятельно. Не были установлены литературные нормы корейского языка, правила орфографии и орфоэпии»^[15]. В эпоху Чосон (Joseon, 1392–1910) все правительственные указы, научные и литературные сочинения записывались на «ханмуне». Один из древних сборников корейских народных сказаний «Неофициальные рассказы [страны] Зеленых Холмов» («Чхонгу ядам»), составлявшийся на протяжении XVIII столетия», также записан на ханмуне.

Но средневековая «корейская литература уделяла основное внимание определенным моделям поведения и конфуцианским добродетелям, таким как преданность королю, почтительность к родителям, уважение к старшим, верность в дружбе и женское целомудрие. Главным в литературе, согласно конфуцианской традиции, было поучение, нравственное наставление… Конфуцианство подчиняло человека Обществу и Семье, а буддизм – Природе»^[16].