– А я тебя люблю, сильно! – блондинка попыталась снова прильнуть к моему телу. – Как только увидела тебя, все во мне перевернулось… Вот он, мой принц, настоящий, как в книжках пишут. И потом, когда ты позвал меня к себе, я просто на крыльях летала. Помнишь, той ночью нам было так хорошо вдвоем.

Нет, я помнил только то, что никак не мог кончить, злился и даже особо не старался сделать для нее «хорошо».

– А ты так грубо со мной.

– Ха… – вырвался немного истеричный смешок из моего горла. – Я в принцы не подхожу, выбрось эту дурь из своей симпатичной головушки, и насчет «придушу» не шутил. Говорил тебе неоднократно, я еще тот козел.

– Вот-вот, и зачем правильной Тане козел, скажите, пожалуйста?

Голубенькие глаза издевательски-стервозно прищурились. Девочка тоже с чувством юмора. Но мне сегодня было совершенно не до смеха.

– Допустим, затем, чтобы его перевоспитать.

– Хочешь, я могу тоже заняться твоим воспитанием. Прямо сегодня ночью, тебе понравится, милый.

Тоже мне, воспитательница нашлась. Еще раз поразился ее наглости.

– Не выйдет, потому что ты сама еще та… коза. И только попробуй Тане хоть слово скажи, я тебя из-под земли достану.

Оттолкнул блондинку и хмурый направился назад к столу. Только Андалузской красавицы не было в гостиной, как впрочем, и светловолосого крокодила Гены. Черт, черт… Черт! Куда они могли подеваться?! Похоже, у них тоже аудиенция. Фигли, не позволю! Развернулся и, ни слова не сказав сидевшим за столом, пошел искать Таню. Так, на кухне были мы с Юлькой, в ванной с туалетом не горел свет, а разговаривать без света как-то не очень-то удобно. Значит… Тихонько приоткрыл дверь в одну из комнат. Епть… Угадал. Таня с почти красавчиком Геной Калюжным была там.

– Танюш, я приехал за тобой, дал тебе время подумать, соскучиться. Не понимаю, что тебя смущает в переезде?

– Ген, мы по тридцатому кругу говорим об одном и том же.

Подслушивать нехорошо. Но уж очень интересно, о чем болтают эти двое.

– Таня, я понимаю, ты не хочешь жить вдали от родных, но при современном уровне развития транспорта до Москвы пара часов лета. Хочешь, можешь каждую неделю летать. Дом я строю исключительно для тебя, помнишь, мы мечтали жить в небольшом собственном домике. Ты не представляешь себе, какое там красивое место. Я воплощаю в реальность нашу мечту, Танечка. Ты же знаешь, я очень тебя люблю. А этот хлыщ, которого ты зачем-то притащила в дом, он тебе совсем не подходит, нашла на кого меня променять, сразу видно, простачок. Кем он работает, интересно?! На заводе слесарем? Ведет себя по-хамски.

Первый раз слышу о себе подобное мнение. Эх, надо было все же при всем параде прийти, а я зачем-то нацепил образ бедного пастушка, точнее, обычного парня. Розочка просила не выпендриваться.

– Гена, я… – Таня осеклась, – понимаешь. Извини.

Открыл дверь. Этот британский умник еще не видел хамского поведения. Наскочил на интеллигентного красавчика-крокодила, начал выталкивать его за грудки по направлению к выходу из комнаты.

– Гена, мне кажется, тебе пора в свою Англию, – приглушенно, но с угрозой в голосе заговорил я, – женишься там на какой-нибудь местной сушеной плоскогрудой рыжей жительнице Уэльса. Андалузские красавицы тебе не по зубам.

– Да как ты смеешь! – слишком театрально вскричал очкастый блондин. – Мы с Таней уже много лет знаем друг друга, мы идеальная пара, поэтому сами разберемся, что нам следует делать. А ты-ты… – если бы сейчас на дворе стоял девятнадцатый век, то, скорее всего, мне в рожу уже летела бы перчатка. А потом дуэль… Уверен, этот очкарик не умет стрелять, и в фехтовании не силен, я, правда, тоже полный ноль, но наверняка совершенно случайно продырявил бы его или пристрелил, как Дантес Пушкина. Даже смешно стало. Какой-то цирк, и остался один лишний клоун. Кто из нас лишний?!

– Послушай, Гена, Таня Лазарева теперь моя женщина. А ты всего лишь прошлое, о котором она и думать забыла, сразу же, как только увидела меня в окошко своего кабинета.

– Ты чего, окна мыл в ее кабинете?

Смешно, да, наверное, должно быть, сплошные юмористы сегодня собрались.

– Угадал, кстати, хороший способ знакомства с красивыми девушками. Советую попробовать на бледных уэльских красотках. Может, и на тебя кто-нибудь поведется.

А Таня вдруг начала кашлять, сильно, да еще задыхаться, крутить головой, открывать рот, словно ей не хватало воздуха. Правда, все это было немножечко наигранно, прямо скажем, даже театрально. Цирк продолжается?!

– Танечка, милая, что с тобой? – жалостливо пролепетал Гена.

– Аллергия, – простонала Андалузская красавица, – скоро симптомы изменятся и может до членовредительства дойти.

Моя злость мгновенно угасла. Таня Лазарева самая удивительная женщина на свете.

– Таня, что ты такое говоришь? – удивлялся Гена.

Значит, он не в курсе страшной болезни, которая иногда внезапно поражает мою девочку. Данный факт прямо-таки умилил. Это я открыл в Тане новый вид аллергии. Первооткрыватель, блин, нашел чему радоваться.

– Кажется, Таня Лазарева намекает, что она сама в состоянии решить, кто из нас ей нужен.

Темные глаза Андалузской красавицы посмотрели с теплотой.

– Именно, Саш, поэтому, позволь, пожалуйста, мне поговорить с Геной.

Это означает, она выбрала его?! А как же теплота в глазах?! Млять, ничего не могу понять…

Но я вышел, как по-другому, ведь мне прямо указали на дверь. Нет, не верю, наши отношения не могут закончиться сегодня, я отказываюсь быть колышком, с помощью которого пытались забыть застарелую любовь. Андалузская красавица моя! Она когда-то шептала мне: «Саш, ты самый лучший!» Что не скажешь в порыве страсти. Да нет же! В порыве страсти невозможно врать и лукавить, на то он и порыв. Прошел в гостиную, сел на свое место. Где эта чертова рыба, которую готовила моя красавица Таня.

– Ну вот, я говорю Машеньке, давай назовем собачку Шарик, – рассказывала о чем-то фея-крестная из Болгарии, – она задумалась, но ничего не ответила… А на следующий день, долго что-то искала в своих игрушках потом, представляете, приносит мне воздушный шарик и эту игрушечную собаку. И говорит: «Баба, вот шарик, а это со-ба-ка».

Все засмеялись.

– Такая умница растет, – восхитилась Эльвира Тимофеевна.

Бедная Машенька, понимаю ее, вот что такое разрыв шаблона. У меня тоже в голове полнейший разрыв. Не знаю даже, что и думать: «любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет». А рыба, хоть и остывшая уже, но в самом деле, вкусная.

Таня вернулась в столовую примерно через десять минут, одна… Без светловолосого Гены крокодила. Внутри начала воздыматься, пузыриться пеной радость. Значит, она выбрала меня. Пошел нафиг, очкарик, пошла нафиг, блондинистая Ля-ля-ля, Андалузская красавица будет моею.

***

– Танюш, я, пожалуй, пойду, –тихонько прошептал Алекс мне на ушко.

День рожденья прошел совсем по-дурацки. Сначала беспардонные слова Юли про подарок, затем папин жандармский взгляд, потом глупые шуточки сестры во время тоста. Нашла, когда прикалываться. Что Сашка подумал обо мне? А в довершение ко всему явился Гена Калюжный со строящимся для меня домиком в Англии. В своем желании не делать людям больно я лишь дала ему повод надеяться. Надо было сразу, еще тогда, год назад, сказать, что любви у меня нет, да и не было никогда, только привычка, а не возводить гору отговорок о патриотизме и своем страхе жить вдалеке от близких. Нет, мямлила, даже на письма его отвечала, пытаясь намекнуть, что между нами больше ничего не может быть серьезного. Но Калюжный совершенно не понял, или не захотел понять моих осторожных знаков о расставании. Дура ты, Таня!

Хорошо, хоть отец продержался, не стал злоупотреблять алкоголем. Когда папа переберет лишнего, то начинает, брюзжа старым неудачником, хаять сегодняшнее образование, медицину, чиновников, полицию, говоря, что все у нас в стране плохо, нет никакого порядка, одни жируют, а другие вынуждены за копейки гробиться. Если честно, я боялась, что папа может сказать Шувалову что-нибудь недружелюбное, обидное, ведь он непосредственный представитель тех, кто, по мнению отца, жирует.

Легонько погладила мужскую напряженную спину. Он вздрогнул, посмотрев на меня, приятно опалив сталью своих глаз.

– Хорошо, Саш. Я провожу тебя.

Вышли с ним в коридор. Шувалов стал обуваться в простые на вид белые кроссовки. Хотя наверняка это Nike или Reebok и стоят они более чем прилично.

– Саш, извини, пожалуйста, за Гену. Я-я не знала, что он появится. Все так некрасиво получилось.

Шувалов выпрямился, сильные руки, уперевшись в стену по обе стороны от моей головы, заключили меня в капкан. Мужское тело придвинулось ближе. Задохнулась, растаяла, растеклась желейной массой по коридорной стене, того и гляди, сползу к его ногам, обутым в белые дорогие кроссовки.

– Ничего, Тань, я понимаю, это твое прошлое, которое вдруг решило напомнить о себе.

– Если честно, сама немного виновата, мне бывает трудно сказать твердое «нет», я пыталась пощадить его чувства.

– Не можешь сказать «нет», – улыбнулся чеширским котом Шувалов, – какое чудесное свойство.

Наглые руки легли мне на попку, подтаскивая как можно ближе к своей ширинке. И сразу яркая вспышка опалила низ живота. Действие этого мужчины на мой организм мгновенно и разрушительно.

– Нет, Саш, сейчас не время, в любой момент кто-нибудь может выйти в коридор.

Но Шувалов не слушал, нахальные пальцы стали мять ягодицы, а грешные губы целовать шею.

– Таня, поедем ко мне… Пожалуйста.

Его голос, как всегда, проник током в организм и я моментально растаяла, расплавилась, закипела.

– Са-а-аша, – раздался мой сексуальный выдох, – прости… Нужно убрать со стола-а-а…

Горячая мужская ладонь через ткань платья накрыла мою левую грудь, пальцы сжались на соске.

– Ммм…

«Да, хорошая идея, пусть он возьмет тебя на столе, – полушутя просила развратница, – а посуду и без тебя уберут… Справятся. Ты вообще-то именинница».

– Са-а-аш, Люда приехала, она будет у меня ночевать, крестная тоже у нас гостит… Прости… Я хочу побыть с ними, мы-ы редко видимся.

Мужское тело застыло, кажется, чтобы успокоиться, Шувалов считает до десяти. Наконец он нехотя отстранился, а моя кожа заныла, желая продолжать чувствовать мужские прикосновения. Низ живота и вовсе протестующе запульсировал.

Один, два, три, четыре, пять, шесть… Мне тоже нужно немного успокоиться, а то отдамся ему прямо в коридоре своей квартиры, в то время когда в гостиной близкие люди празднуют мое двадцатипятилетние.

– Таня, черт, по-моему, ты только и делаешь, что постоянно твердишь «нет». Как колючка, с самого начала нашего знакомства. Ты решила на мне потренироваться в этом необходимом для каждой женщины умении?

– Нет… – поспешно прикрыла рот. – Ой, опять само по себе вырвалось! – оправдывалась я, а Шувалов уже вовсю смеялся над моим отрицательным ответом. – Прости, Саш… Так получается. Твоя напористость иногда меня задевает и возмущает, поэтому вырываются постоянные «нет».

– Прощу, Таня, обязательно, но потом, когда тебя трахну. Теперь с тебя должок.

***

– Людмил, тебе понравился Шувалов?

Подруга задумалась.

– Я с ним мало говорила, на первый взгляд, хорош, даже, наверное, слишком.

– Как понять, слишком хорош?

– Если честно… Понимаешь, вот иногда смотришь на картинку – море, горы, солнце, роскошный дом. В этой картинке хочется очутиться, но в душе ты понимаешь, что жить там долго не сможешь.

Интересно, а я смогу?

– С другой стороны, если там побываешь, эти воспоминания никогда не забудутся… Поэтому, наверное, да… Нужно все это пережить и прочувствовать, дабы потом не жалеть об упущенных возможностях. Извини, наверно, странная аллегория, но мне кажется, этот человек хорош для романа, а вот годится ли он на длительные отношения, тут у меня большие сомнения.

Шувалов бы, наверное, обиделся, что его сравнили с картинкой.