В самолете мы тоже дремали, на этот раз в качестве подушки я использовала широкое плечо Шувалова. Ровный гул Боинга, иногда прерываемый монотонными голосами экипажа, чуть терпкий запах одеколона – все это приятно убаюкивало, давая мне ощущения защищенности и любви. Я блаженно тыкалась носом в плечо, подмышку Шувалова, а сонный Алекс инстинктивно обнимал меня чуточку сильнее, а потом ласково целовал в макушку. Какое счастье!.. Даже девочка-отличница прекратила занудствовать в голове предупреждениями. Видимо, крепко заснула, а может, тоже поверила в возможность любви между принцем и скромной бухгалтершей Таней Лазаревой.

Домой мы добрались только к шести часам утра понедельника. Нас встретил водитель Алекса – симпатичный спортивный парень лет двадцати. Хорошо, что водитель, ведь можно было снова немного понежиться в объятьях настоящего принца… За эти дни я привыкла постоянно находиться рядом с Шуваловым, максимально близко, не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. В душу невольно закрался необъяснимый страх перед расставанием. Словно если мы простимся сейчас, то что-то произойдет нехорошее, изменится в нас, в нем, во мне. Вдруг Шувалов разлюбит скромную бухгалтершу, или ему станет скучно со мной, а может, он встретит более подходящую по статусу женщину… «Тогда скатертью дорожка, нафиг нам нужен такой ветреный принц!» – возмущались феминистка. А внутри все замирало, и по коже бежал противный холодок, потому что я понимала – нужен, очень-очень нужен. Без его объятий разве я смогу жить?! Тоска разъест ржавчиной внутренности, сожмет стальным корсетом грудь, не позволяя сделать даже глоточек кислорода.

Сложно дышать… Дыхание превратилось в огонь, ведь перед дверью квартиры требовательные губы накрыли мой рот, а сильное мужское тело плотно прижалось ко мне, впечатывая спину в коридорную стенку. Трудно дышать, поскольку воздух можно получить только в обжигающем поцелуе рот в рот. Сонливость как рукой сняло, я протяжно застонала прямо в пожирающие меня губы и, стремясь почувствовать доказательство принцевского желания, вильнула бедрами вперед.

– Та-аня-я, не хочу с тобой расставаться. Забрось чемодан и поехали ко мне-е-е… Прошу тебя.

Как же я люблю этот приглушенный, проникновенный, заводящий до чертиков хриплый тембр… От одного сказанного чуточку протяжно «Та-аня-я», хотелось забиться в оргазме.

– Са-ашш, я не могу… Дома родные, я-я должна показаться.

Шувалов тяжело вздохнул и, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением, замер, считая до десяти.

– На сегодня я тебя отпускаю, отсыпайся, милая, – мужские губы кололи иголками нежности и сдерживаемой страсти подушечки моих пальцев. – А завтра прихвати с собой паспорт, пойдем подавать заявление в ЗАГС.

– Саш, мы не слишком торопимся? – опять сомневалась девочка-отличница.

Ласковые губы стали покрывать поцелуями мое лицо, потом сошлись засосом на моих подрагивающих устах. От пелены неги, появившейся в глазах, коридор обычной панельной девятиэтажки стал превращаться в прекрасный восточный замок. С Шуваловым везде сказочно.

– Нет, не слишком, Таня, хочу, чтобы ты как можно быстрее стала моей женой со всеми вытекающими отсюда последствиями и обязанностями. Любить, рожать, быть преданной и поддерживать во всех ситуациях. Ты ведь прилежная девочка и ответственно относишься к возложенным на тебя обязанностям. Не так ли, Таня? – полушутя спросил Алекс.

– Конечно, – максимально серьезно произнесла я в ответ, – только, Саш, от тебя потребую того же.

– Обещаю, Таня, я вполне ответственный тип, все, кроме рожать, тут никак не справлюсь, это чисто женская прерогатива.

Теплые мужские губы коснулись моего лба.

– А теперь иди, моя хорошая, и выбрось все сомнения из своей прекрасной головки.

Сомнения почему-то возникли с новой силой. «Говорят, любовная лихорадка проходит через три года, – опять запела зануда–отличница. – А потом? Ты уверена, что потом вы сможете ужиться друг с другом?» Не знаю, во всяком случае, три года счастья никто не отменял. У некоторых людей и за всю жизнь не случается подобной малости. «Кроме того, – взлезла в разговор приземленная бухгалтерша, – твои дети всегда будут обеспечены, даже если когда-нибудь принц вместо финансового аналитика Тани Лазаревой предпочтет прекрасную принцессу».

– Пока, Са-аш…

– До свиданья, милая.

Несмотря на произнесенные слова прощания, мы стояли, обнявшись, не решаясь, не желая разрушать возникшую между нами близость.

Наконец Шувалов тяжело вздохнул, выпустил меня, сделал пару шагов назад.

– Пока, моя хорошая…

– П-пока, – сердце почему-то болезненно сжалось в груди.

Да что со мной такое?! Откуда эта непонятная тревога?!

Решительно развернулась и провернула ключи в дверном замке.

***

Мама с папой о чем-то тихонько говорили на кухне.

Соскучилась по ним ужасно, бегом разулась и пошла к родным голосам.

– А вот и гулена наша вернулась!

– Мам, пап, вы себе не представляете, какой Баку восхитительно красивый город!

– Почему же, – улыбаясь, ответил отец, – мы с мамой, вооружившись интернетом, хорошенько рассмотрели каждый уголок столицы Азербайджана.

– Папа, в надежде, что вдруг покажут его любимую дочку, даже первый раз в жизни гонку Формула 1 посмотрел. Увы, не случилось.

– Знаете, кажется, я стала ярой фанаткой гонок.

– Скорее ярой фанаткой одного высокого черноволосого привлекательного мужчины, – пошутила мама.

А я в смущении засияла, словно до блеска начищенная монетка…

– Как Юля?!

– Нездоровится ей что-то, видимо, отравилась, ходит вся бледная, на еду смотреть не может… Нервная какая-то. Куда девалась наша ласковая голубоглазка?! – пожаловалась мама.

Обняла родителей, одной рукой плечи отца, другой матери.

– Скучала по вам, хотя в Баку было очень интересно и сказочно.

– Мы тоже скучали, – ответила мама, – да и помочь без тебя на даче совершено некому, Юля про огород даже слушать не хочет.

– Я сейчас в душ, потом спать, на работу сегодня не в состоянии идти. Хотя очень нехорошо поступаю, в пятницу не была и понедельник тоже хочу прогулять, но целая ночь в аэропорту ужасно тяжело переносится.

«Другие ночи, ты тоже не очень-то высыпалась», – вставила довольная развратница. Пожалуй, если бы не влюбленность, дающая мне заряда и жизненных сил, давно бы уже сдулась, как воздушный шарик.

– До-очь, постой, а что у тебя за колечко на пальчике? – мама как истинная женщина сразу заметила дорогое знаковое украшение.

Монетка моего лица вспыхнула яркими лучиками счастья.

– Шувалов сделал мне предложение.

Как фантастично звучали эти сказанные вслух слова.

– Батюшки! – всплеснула мама руками.

А папа нахмурился. Знаю, не приглянулся ему Сашка, впрочем, Гена ему тоже не очень-то нравился. Я папина любимица, боюсь, он всегда будет излишне настороженно относиться ко всем моим избранникам. А богатых людей отец вообще в принципе недолюбливал, считая их наживающимися за счет других ворами или дельцами без сердца и совести.

– Неужели мы в самом деле породнимся с миллионером? – продолжала удивляться мама.

От ее слов недовольная складка между папиными бровями стала еще глубже. Для него, матерого коммуниста по своим воззрением, слово «миллионер» было сродни ругательству.

– Мам, дело вовсе не в деньгах, я просто очень сильно люблю Алекса…

– Не оправдывайся, это видно даже невооруженным взглядом, – продолжала шутить мама.

Вдруг раздался грохот открывшейся со всей силы двери. Вздрогнула, причем не я одна, мама тоже. Дверная ручка стукнула о стену, вызвав этот ужасный шум. Надеюсь, соседи уже проснулись. Юлька, топая как слон, выбежала из своей комнаты и направилась в сторону туалета. Вскоре оттуда стали раздаваться характерные звуки тошноты. Кажется, сестренку вырвало, вывернуло наизнанку. Взволнованно переглянулись с мамой, на лице отца тоже светилась тревога.

– Юляш, – решилась я подойти к двери туалета. – Ты как там?!

Мне никто не ответил.

– Юля! – чуть повысила голос.

За дверью раздался слабый всхлип. Внутри все похолодело.

– Голубоглазка, что с тобой?! – уже почти кричала я.

– Юля, – вторила мне мама, – тебе плохо?!

– Плохо, – послышался тихий сиплый шепот сестренки.

Рванула дверь на себя. Заперто. Какого черта происходит?!

– Юляш, что с тобой такое?! Выходи, пожалуйста! Па-а-ап, сделай что-нибудь?!

– Юля! – загрохотал встревоженным басом отец. – Открой, пожалуйста, дверь! Слышишь, отрой!!

Опять послышался всхлип… Словно сестренке очень-очень плохо или даже больно.

– Юля, Юляш, Юленька, Юля! – кричали мы все разом.

Дверь туалета открылась… В проеме показалась белая как полотно сестра, в ее трясущихся руках был зажат кусочек туалетной бумаги с какими-то буро-коричневыми следами.

– Я-я не хочу потерять ребенка…

Сестренка сделала шаг вперед и начала падать, благо, папа успел подхватить ее ослабевшее тело на руки.

– Юля, что с тобой?! – заголосила мама.

– Таня, вызывай быстрее скорую! – командовал отец.

Побежала в коридор за сумкой. Что за черт! Молния, как назло, не поддавалась… От тревоги пальцы тряслись и не попадали на кнопки телефона.

– Юляш, Юля, очнись…

***

Мы сидели в коридоре больницы, дожидаясь врача… На лицах родителей застыли встревоженность и растерянность, те же самые чувства бушевали внутри меня. Юля беременна?! Юля беременна, билась в голове непонятная, даже сюрреалистичная мысль. Но она ведь сама еще ребенок, ей даже девятнадцати нет… Кроме того, мне казалось, что современная молодежь должна неплохо разбираться в вопросах контрацепции, во всяком случае, гораздо лучше зажатой скромницы Тани Лазаревой. Помнится, я неоднократно говорила с Юлей по вопросам защиты от заболеваний, передающихся половым путем, и нежеланной беременности. Юлька, смеясь, отвечала, что она прекрасно осведомлена, как не стать юной мамочкой. А вдруг беременность желанная? Нет, тьфу, разве сестренка не видит – Жоржик совсем не подходит для роли отца. Но в последний наш разговор перед моей поездкой в Баку, Юля намекала, что у нее есть кто-то посерьезней и побогаче. А вдруг этот второй женат? Все внутри замерло от такой перспективы… И в том браке тоже могут быть дети… Бедная Юля, бедная женщина его жена, бедные дети и еще не рожденный маленький ребенок. Как же так, сестренка?! Как можно быть столь неосторожной в таких жизненно важных вопросах? Рожать самое время мне, и я мечтала о детях, темноволосых и сероглазых, похожих на моего красавца-принца Шувалова. Только младшенькая сестренка, кажется, опередила. У нее наверняка будут прекрасные дети. Только вот готова ли Юля стать мамой?! Понимает ли она всю ответственность этого поступка?

– Так и знал, что ее тусовки ни к чему хорошему не приведут. Это вы все талдычили, пускай девочка веселится, она молодая, – в сердцах сказал папа. – Как с ее учебой поступать? Да и вообще… Я этого Жоржика на дух не переношу, а он теперь в моих зятьях будет числиться.

Отец мыслил категориями прошлого, это раньше беременность девушки влекла за собой свадьбу. Не думаю, что Игорь Карнаухов женится на Юле, скорее всего, в планы Жоржика не входит создание в ближайшее время семьи. И вообще, не уверена, что именно он счастливый отец. А у того второго Юлиного ухажера, интересно, какие у него планы?

Сестренка такая молоденькая, такая безответственная, у нее вся жизнь еще впереди. Зачем ей ребенок? Может, в этой ситуации лучше прервать беременность? Аборт – страшное слово. Я противница абортов. Нет, с плакатами, призывающими запретить прерывание беременности, не расхаживаю, не состою в каких либо объединениях против этого явления в обществе, более того, даже не осуждаю женщин, решившихся на подобный ужасный шаг. Каждый сам творит свою судьбу. Но всегда считала прерывание беременности чуть ли не легализированным убийством, преступлением женщины перед своей природой, совершаемым из-за собственной глупости, эгоизма и самолюбия. Как можно убить в себе зародившуюся жизнь?! И меня ужасно возмущает тот факт, что сегодня сделать аборт все равно, что к стоматологу сходить зуб вырвать. Это неправильно, не по-христиански. Родители тоже были категоричны в вопросах деторождения.

– Может быть, пока срок небольшой, – нерешительно произнесла мама, а потом замолчала, так и не закончив мысли, пришедшей в голову. Видимо, как и я, поразилась ее кощунственности.