– И ещё, – останавливаю его за локоть, – я беру тебя с собой к Фархаду лишь потому, что не могу нарушать семейные традиции. И только посмей хоть слово своё поганое вставить, я мигом придушу тебя у всех на виду, и поверь мне, я не остановлюсь.

Угроза возымела свой эффект, потому что племянник живо покинул мой кабинет, были слышны его бранные слова, обращённые на обслугу, так он выместил свое скопившееся зло, на совершенно неповинных людях.

Фатима, обеспокоенная поведением Бахтияра, не спешит подходить с расспросами, наоборот взглядом провожает его и просит служанку не принимать на свой счёт угрозы короля, потому как бедная девушка, чуть ли не в слезах, стояла и дрожала, приняв на себя гнев Бахтияра.

– Фатима, успокой девушку, и, дорогая, будь готова к выезду к Рашидам, едем свататься, – я улыбаюсь, пытаюсь сгладить выходку племянника перед женщинами, вселив дух празднества, потому как сын вскоре вступит в законные отношения, а там, хвала Аллаху, и до детей недалеко. От этой мысли губы ещё шире становятся, потому что моя Фатима уже давно желает нянчить деток, раз Аллах не дал нам ещё. Мы никогда не обсуждали этот вопрос, она понимала меня, мои обязанности, постоянные разъезды, вечные переговоры, порой не было времени на самого себя, не то чтобы уделять все своё внимание своей жене, и эта самая непростительная ошибка моей жизни, я потратил её на других – на чужих мне людей, заботился о них, создавая своей стране прочный фундамент, который теперь рушится на глазах, благодаря правлению Бахтияра. Племянник нашел документы моей тайной организации, и теперь шантажирует, что представит их мировому судье, чтобы лишить династию Кхан законного права унаследования трона. Я бы не стал верить ему, но, когда Самир заявил об отказе от трона, найдя только сотую часть от всей правды, которая могла тот час разрушить наши отношения до основания, но сын, не подозревая, отказывался только для того, чтобы выгородить меня, защитить моё детище, я уступил место Бахтияру, а теперь глубоко сожалею о содеянном. Возможно, были иные пути решения этой проблемы, но я не разглядел тогда, чего уж теперь оплакивать последствия. Не раз убеждаюсь, что мы сами строим путь своей жизни, словно компьютерный алгоритм, задаём начало, отсчитываем возможные варианты исходов события, выбираем наилучший, но, а кто сказал, что это действие принесет положительный результат, никто. Лишь компьютер выдаст миллион и больше путей и исходов событий, просчитывая каждое действие, но самое удивительное, что все равно просчитается. Компьютер – это машина не способная на чувства, эмоции, просто груда металла с искусственным интеллектом, скорее, даже механическим, и поэтому трудно выбрать то или иное, результат, как итог – один.

Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда моя бедная жена предстала в образе невесты передо мной, готовая лечь в постель с незнакомым мужчиной. Таковы обычаи и традиции, Коран гласит, что брак на то и создан Аллахом, чтобы женщина и мужчина познали свои плотские чувства в законных отношениях, принадлежали только друг другу, хотя у мужчин в этом плане больше свободы, но я не стремился обзаводиться многожёнством, Фатима единственная, незаменимая. Наш день свадьбы, особенно первая брачная ночь до сих пор эхом отдается в голове. Фатима, чьи руки и ноги были покрыты мехенди, предстала передо мной в одной сорочке, облегающее молодое девичье тело. Шелк струился при её движении навстречу ко мне, я не мог глаз отвести от нее, полностью ослеплённый её красотой. Я не видел ее до сегодняшнего мероприятия, а теперь ничуть не жалею, что эта прекрасная юная девушка станет мне законной супругой после нашей ночи, когда мы скрепим наше соитие её кровью. Фатима не смотрит мне в глаза, с распущенными прямыми волосами, доходящими почти до поясницы, она присаживается на край кровати, перед кувшином с теплой водой и пустой чашой, приготовившись к следующему этапу наших обычаев – обмывание стоп мужем жене и произношение особой клятвы верности и любви, и конечно, чтобы мы смогли хоть немного привыкнуть друг к другу. Я приседаю на одно колено перед ней, девушка продолжает смотреть вниз, скрывая свое лицо за занавесью своих волос, сначала я думаю, что она стесняется, поэтому осторожно беру тонкую ножку, поливаю тонкой струёй воды, затем промачиваю салфеткой. Фатима вся дрожит, и я ощущаю эту дрожь в своей руке, держащей все ещё её ногу. Начинаю произносить клятву, но замечаю, как подбородок девушки задрожал, я придвинулся ещё ближе, убирая волосы с её лица, испугавшись, вдруг причинил ей что-то неприятное. Фатима смотрит на меня с полными слёз глазами, девушка не выдерживает моего упорного взгляда, соскакивает с кровати, переворачивая чашу с водой, убегая от меня в сторону. Обнимает саму себя, пытается защититься, но ведь я ничего не сделал с ней такого, что могло так сильно её ранить.

– Фатима, – я осторожно подхожу к девушке, но не трогаю её, не прикасаюсь. Она оборачивается ко мне, по щекам градом льют слёзы, пытается их смахнуть, и вновь улыбнуться мне, глядя в глаза. Я обеспокоен её поведением, ощущаю на себе весь её ужас и переживание. Делаю ещё шаг к ней навстречу, стоя почти чуть меньше метра от неё, – Что случилось? Я сделал что-то не так? – она отрицательно мотает головой, губы тоже дрожат, девушка пытается что-то сказать, но её вновь одолевают и душат слёзы. Я знал, что это таинство для многих волнительный момент, в том числе и для меня, но никогда не мог предположить, что девушка будет переживать настолько, что будто бы я её забью на смерть, а лишь потом воспользуюсь. Я протягиваю руку, она не сопротивляется, когда беру её в объятья, она носом утыкается мне в грудь, затем сама обнимает в ответ. Так мы стоит некоторое время, не прерываем нашего первого разделенного переживания.

– Башир, – слышу её тихое обращение ко мне, немного отстраняемся друг от друга. Я улыбаюсь ей, глажу по голове, убирая волосы с этого прекрасного лица, – Ты забьешь меня камнями, когда я скажу тебе то, что разрывает меня на части.

– Я не хочу, чтобы наша свадьба была окутана мраком, Фатима, – отвечаю девушке, но она никак не реагирует на эту часть слов, – неважно, что ты скажешь, мы постараемся оба принять мудрое решение.

Фатима мотает головой, зная заранее, что вонзит мне в мою душу клинок, затем повернет его на сто восемьдесят градусов и вновь извлечёт.

– Твой брат, – начинает она, сглатывает от переживания, но не прерывает зрительного контакта. Я напрягся, лишь от одного упоминания его имени, ведь он пропал из виду уже как второй месяц, даже на свадьбу не явился со своей семьёй. – Он… Он… – Фатима сквозь всхлипы пытается выговорить ужасные слова, но будто сам Аллах не даёт этого сделать. Я начинаю догадываться, что происходит, но по-прежнему отбрасываю эту мысль в сторону. – Он изнасиловал меня, Башир.

Кажется, весь воздух покинул мое тело, опускаю руки, отшатываюсь от девушки, затем падаю на пол, хватаюсь за голову, рву на себе волосы, не представляя, как совладать со своей злобой, ненавистью к брату. Он вырвал из моей груди сердце, отомстил, знал, что Фатима чистая и непорочная, осмелился воспользоваться ею, чтобы разорвать отношения с её семьёй, не считаясь с жизнью девушки. Ведь ей никто не поверит, что она была девственницей, раз осмелилась обвинить другого мужчину. Сволочь, всё просчитал до каждой минуты, думая, что девушка всё-таки не решится признаться в содеянном. Фатима тихо подходит ко мне и тоже усаживается рядом, касается плеча, я же останавливаю пытку на себе, поднимаю голову и всматриваюсь в заплаканные глаза девушки. Вот уж не думал, что брачная ночь пройдет во мраке. Не так я представлял себе свадьбу. Притягиваю её к себе в крепкие объятия, словно прошу прощения за содеянное, словно я сам причастен к этому эгоистичному поступку.

– Когда это произошло? – почти шепотом у уха девушки задаю вопрос. Она ещё сильнее прижимается ко мне, не веря до сих пор, что я не вывел её на площадь, перед всеми гостями, называя неверной. Нет, никогда так не поступал и не сделаю, тем более что наши жизни в наших руках, как и эта тайна – только между нами.

– Три недели назад, – Фатима нарушает тишину в нашей комнате, отстраняется, – месячных ещё не было, Башир. – С опаской делится со мной самой жуткой и чудовищной новостью. Понимаю, что наверняка Эмиль пренебрег контрацептивном, намеренно оставляя на ней свой след.

Беру в ладони лицо девушки, совсем легонько касаюсь губ, и она не сопротивляется, ощущаю соль, ту самую горечь, которая способна на самые разрушительные вещи.

– Пусть он украл у нас единственное, что мы могли разделить сейчас вдвоем, – разрывая нежный поцелуй, произношу у её губ, не раскрывая глаз, – но наша жизнь только в наших руках.

Фатима согласно кивает головой, вновь сильнее прижимается ко мне, хотя мы едва ли знакомы, но словно всегда знали, что такой момент настанет, и мактуб обрушит на нас свои испытания, проверит, способны ли мы на большее.

– Фатима, я не прикоснусь к тебе сегодня, но мы должны вынести простыни, – девушка понимает меня, начинает отстраняться, думая, что я намекаю о ее состоянии. Я немедленно поднимаюсь и ухожу в ванную комнату, находя в ней заколку Фатимы. – Вот, это подтвердит твою верность мне. – Она уставилась на меня, всё ещё сжимая себя в своих же руках, вся дрожит, глаза вновь набрались слезами, я прокалываю свой палец острой шпилькой, выдавливаю кровь и размазываю по центру кровати. – Теперь никто не посмеет усомниться.

Со дня нашей брачной ночи мы хранили свою личную тайну. Все это время я не находил себе место, выискивал Эмиля, готовый вызвать его на честный поединок, только между нами. Я жаждал мести, справедливости, и в тоже время не на шутку переживал, что вдруг Фатима забеременела от моего брата, каким будет наше решение, оставить все, как есть, либо собрать семейный совет, оглашая этот ужасный момент. Представив мысленно, передёрнуло всё тело. Но, слава Аллаху, этого не случилось, потому что через две недели Фатима на радостях, со слезами счастья ворвалась ко мне в кабинет, делясь новостью, что ничего не произошло. И всё-таки для лучшей подстраховки, мы продолжали держать дистанцию ещё два месяца, так, как гласит наш обычай, если женщина разведена, а в нашем случае стала жертвой другого мужчины, ей даётся три месяца, три полных цикла, чтобы понять, что она не носит ребёнка под сердцем. Затем Аллах распорядился так, что своего сына мы смогли зачать спустя год.

Мои воспоминания, как острый нож, постоянно вспарывает одну и ту же рану, но стоит ей вновь затянуться и все по новой. До сих пор перед глазами стоит образ бездыханного тела Эмиля, за то, что осмелился вынести на всеобщее обозрение свой собственный позор, и, если бы не помощь Фархада в тот момент, не знаю, чем всё бы закончилось, но не иначе, как собственной казнью у всех на глазах, за то, что посмел лишить жизни кровного брата. В некотором смысле я остался в долгу перед бывшим другом, но после заплатил хорошую цену за его молчание, а теперь Аллах вновь соединяет наши семьи, чтобы усвоить его урок – от судьбы не сбежишь, даже, если затеряешься в пустыне – именно так всегда говорила мать Амины. Хорошая была женщина, но увы, не нашла поддержки своего мужа здесь в его стране.

Подъехав к дому Фархада, мы с Фатимой входим во двор, где нас встречают девушки, облаченные в танцевальные костюмы, льется наша музыка, завлекая в круг танца. Хозяин устроил праздник в честь помолвки, как всегда, с размахом и так традиционно. Бахтияр отказался присутствовать на заключении договора, сославшись на плохое самочувствие, чему я несказанно рад. Не место ему на этом мероприятии.

– Салам алейкум, Башир, Фатима, – приветствует хозяин дома. – Проходите, мы вас ждали. Советник из мечети приедет с минуты на минуту, чтобы засвидетельствовать брачный договор молодых.

Мы с женой тоже здороваемся, затем Рамиля уводит мою жену в женскую часть дома, оставляя, нас мужчин, решать судьбу детей.

– Итак, – начинает Фархад, – каковы условия Самира?