Оставшись без поддержки семьи отца, мы кое-как смогли выжить у мамы на родине, где и её семья не смогла смириться, что она вышла замуж за араба и приняла его веру, но тем не менее, мама никогда не предавала свою, отказываясь носить платок и полностью покрывать своё тело. Все это время она больше никогда не упоминала об отце, словно его не было в её жизни, лишь однажды она сорвалась, когда я нашла её плачущую в ванной комнате после долгого рабочего дня, мне было семнадцать на тот момент. Я спешила домой на радостях, скорее объявить ей, что меня приняли в модельное агентство, пройдя долгий кастинг, но увидев её там, словно сердце ухнуло, самые тёмные мысли в голове пронеслись. Тогда она призналась, как скучает по папе, по жизни в его мире, что потеряв свой собственный, она навсегда потеряла и его, потому как ей сложно после стольких лет влиться в новое русло. Эти воспоминания самые сложные для меня и волнующие, заставляют вновь вспоминать тот мрак и бедную жизнь, в которой мы боролись за своё выживание. А потом я оказалась здесь, где моя жизнь была полностью переписана Аллахом, словно сама судьба напоминает мне, откуда я родом, но я сопротивляюсь также, как и делала моя мама, выйдя замуж за папу. И теперь, когда Рамиля твердит мне, что они не разведены, я не верю, ведь глаза никогда не обманывают, то, что читают.

– Амина, если отец когда-нибудь и признается, что до сих пор думает о Валентине, я не усомнюсь в его словах, – на выходе бросает Рамиля, на лице грусть. – Нам пора выезжать. Башир и Фатима уже нас заждались. Собирайся, да побыстрее, и ради Аллаха, покрой голову, хотя бы сегодня.

Я усмехаюсь ей в ответ, но не со злым умыслом, а тем, что даже она пытается меня пристроить к месту, заставляя сделать то, что я никогда не сделаю, и она это прекрасно знает. Внизу меня под руку берёт Фатима, самая нежная и приятная женщина, которую я когда-либо встречала, хлопает по ладони, улыбается, и глаза её светятся, излучая только самое тёплое. Она приближается к моему лицу, незаметно для всех шепчет:

– Я так рада, что в моей семье, наконец, появится дочка.

От её слов мне становится так легко, что мама Самира принимает меня, не злясь, будто я меняю им все планы. Кому, как не мне знать не понаслышке, сколько отцов приводили своих дочерей сватать с Самиром.

– Спасибо, – также тихо благодарю её.

– Ваш брак будет сильным, потому что вы уже любите друг друга, дочка, и это видно нам с Баширом, – Фатима кивает своим же словам, словно так подтверждает каждое, имеющее свою цену. – Ни ты, ни Самир не лукавите. Поэтому мы согласны, ты принесла в наш дом только светлое. Харам упускать такую невестку, – будущая свекровь засмеялась, и я вместе с ней.

– Дамы, – обращается Башир. – По машинам, через полчаса ребята будут на старте. Самир не простит меня, если мы опоздаем.

Приехав на автогонки в точности до минуты, оторвавшись от семьи, я нашла Самира, пожелала ему быть осторожным. Каждое наше притяжение, означает большее, чем просто взаимные чувства, ощущая их, словно паришь в небесах, при этом отдаваясь этому лёгкому полёту без остатка. Каждое его прикосновение ко мне, теплый взгляд, в котором я вижу его любовь ко мне, и надеюсь, он видит то же самое в моих глазах, обозначает больше, чем просто влюбленность. Возможно, я немного трусила раньше, что испытывая к Самиру непонятные для себя чувства и ощущения этого притяжения, намеренно отталкивала их от себя, боясь, что могу ошибаться, и мужчина лишь оттолкнет меня. Но сейчас, он моё – всё, без него нет меня, он мой воздух, так мне необходимый, мой наркотик. Вкусив его сегодня нашей первой ночью – самой сокровенной, я уверенна в нём, как сама в себе. Вкушая запретный любимый плод, я вновь ощущаю голод, способный разжечь во мне те самые неизведанные потайные ощущения, лишь Самир способен их утолить, насытить и взять сполна.

– Амина, – отец подходит ко мне ближе, встаёт так рядом со мной, чтобы остальные не слышали его. – Невеста до свадьбы не должна видеть жениха, харам. Ты позоришь меня, все в городе будут тыкать пальцем, показывая, что не научил дочерей обычаям, не привил любовь к вере.

– Отец, я не сделала ничего такого, чтобы ты сейчас так бушевал, – я намеренно применяю словечки из своей второй родины, как бы напоминаю ему, что дочь его не просто его кровь, но и мама во мне тоже. Почти добившись от него той реакции, которая как обычно вполне ожидаема, я отхожу от него и прикасаюсь к стеклу, смотрю на машины, стоящие у черты старта. Затем взор поднимаю к небу, прося Аллаха помочь Самиру, пройти этот сложный этап. Каждая его гонка для меня своего рода стресс, и неважно, что тогда мы не были близки настолько, я не пропускала ни одной, как только мы познакомились. Самир всегда приглашал меня, выделяя лучшие места на трибуне, потому что я просила так, а не он скупился на ВИП, где мы двумя семьями сейчас наблюдаем за ним.

По дороге сюда, было дано ещё одно предупреждение о предстоящей буре, и с минуты на минуту она покроет трассу, усложняя прохождение пути для машин, зная по прошлым гонкам, организаторы только рады такому повороту событий, ведь ставки возвысятся в несколько крат сотен. Наконец, объявляют старт, я затаила дыхание, когда машина Самира с визгом колёс рванула с места, оставляя за собой дымящий след. Мне кажется, и Фатима в этот момент притихла, хотя до этого её смех заполнял нашу просторную вип комнату. Господин Кхан-старший проследил за сыном и вновь продолжил разговор с моим отцом, тому и вовсе было всё равно, как сложится начало, а ведь старт для пилота одна из самых сложных задач в гонке, удержать руль, ревущий от мощности мотора, в котором заложено больше двух сотен лошадиных сил.

Как-то раз после подобной гонки, Самир предложил провести время вдвоем, сходить в местное кофе, специализирующееся на русской кухне, там, где на нас не обратят никакого внимания, и мы могли бы спокойно беседовать. Возможно, уже в тот момент мы тянулись душами, лёгкие и непринужденные касания наших рук, когда подавали друг другу чашки или сахарницу, шутки между собой, а ведь и я никогда не отставала от Самира, поддерживая его, задевая. Весь этот флирт, заставляющий меня краснеть перед ним, если мой мужчина делал мне тогда комплементы или убирал непослушную прядку волос за ухо, или его любимое – целовать в кончик носа, не боясь осуждения людей, что прикасается к незамужней женщине. Моя душа уже тогда знала, кому принадлежит, а разум сопротивлялся, боролся и боялся иного исхода.

– Амина, дочка, – зовёт меня Фатима, я отхожу от стекла, оставляя свой отпечаток на нём, словно напоминаю так, что я ещё там и продолжаю наблюдать. – Присядь рядом, дорогая. Самир умница, мой мальчик научился водить машину, – мы обе смеёмся, а Рамиля тем временем украдкой проверяет телефон, пока мужчины увлечённо обсуждают политику, к которой у меня никогда не было интереса. Я переживаю за Рамилю, потому что, если Алия опозорит её, отец может разозлиться не на шутку, выплеснет гнев не только на сестру, но и на свою жену.

– Да, старт дал отличное преимущество в занятом месте, хоть пока идёт третьим, – я киваю на табло, где бегущая строка информирует о количестве пройденных кругов и место участника. – Самир всегда мне говорит, что старт определяет исход.

Фатима улыбается, поглаживает руку, будто боится, что я сбегу от них.

– Вы с Самиром давно знакомы и знаете в некоторой степени друг друга. – «Ох, дорогая Фатима, если бы ты знала в какой», проскакивает мысль в голове, смутив саму себя, опускаю взгляд и прячу улыбку. От женщины ничего не скроешь, она лукаво стрельнула улыбчивым взглядом, подмигнула. – Надеюсь, Аллах пошлет вам пораньше деток, чем нам когда-то с Баширом, – в словах слышна печаль, но она хорошо её маскирует. – И не одного, – все, также посмеиваясь, уже намекает на внуков. Совсем смутив меня, я вежливо отшутилась и вновь подошла к окну, прислоняясь туда же, где стояла раньше, буря совсем близка, а пилоты ещё и четверти не прошли от заданной траектории. Самир уже вырвался на вторую позицию, занимая место на хвосте у фаворита Бахтияра, кстати, который не явился на сватовство и, сейчас, на гонку, ведь, сколько я посещала, всегда, видела этого мерзкого мужчину. Теплится надежда, что брат Самира, наконец, оставит нас в покое, тем более договор брачный составлен и подтвержден старшиной.

И вот буря настигла трассу, мгновенно скрывая под своим одеялом мчащиеся автомобили, я приросла к стеклу, пытаюсь отследить машину Самира, но тщетно. Тревога бьёт на шутку, спиной ощущаю холод и все для меня перестает существовать, когда я вижу сквозь занавесь песка дым и огонь, одна за другой машины бьются друг об друга, переворачиваясь в воздухе, выполняя кульбиты, мимо этой груды металла проносится фаворит короля, но Самира нет. Я жду, надеюсь, что вот-вот и он выскочит, но минуты длятся вечностью, подъезжают скорые машины с пожарной, не вытерпев, срываюсь с места и выбегаю из вип зала, потому что сердце не на месте от увиденного. Уже в коридоре слышу крик Фатимы, понимаю, что случилось непоправимое. Поэтому со всех ног, не дожидаясь лифта, несусь по лестнице, сбивая по пути других людей. В эту секунду молю бога, чтобы с моим Самиром не произошло того, что навсегда остановит мое сердце. Я собственноручно вырву его из груди, чтобы оно прекратило биться и болеть, обливаясь кровью. Выбегаю на трибуны, бушующий ветер с песком ударяет по лицу, оставляя на нем мелкие порезы, хватаю первый попавшийся платок с головы другой девушки, прося прощения у неё за свою выходку, вновь бегу вниз, к корту, там, где расположен бокс для пит-стопа Самира. На таблоиде цифры остановлены, все зрители замерли в ожидании и попрятались за покрывала, принесённые с собой, но не я, все ещё бегущая, как ненормальная, вниз через одну ступеньку, не боясь споткнуться и свернуть шею. Наконец, я у места, влетаю в шатёр, вся запыхавшаяся, еле дыхание привожу в норму, глотая воздух, обжигая гортань, и смотрю в упор на механика, тот узнает меня и подзывает к экрану.

– Госпожа Амина, не волнуйтесь, медики на месте, – успокаивает меня, а я его словно не слышу, пытаюсь разглядеть на экране своего мужчину.

– Где он!? – почти выкрикиваю, механик замолчал, тыча пальцем в экран. Наконец, я вижу Самира, и как камень с души свалился, когда его образ предстал передо мной, помогающий медикам вытаскивать из машин своих друзей и коллег, замечаю, что его машина вдребезги смята. Понимание обрушивается с головой, что возможно ему самому нужна помощь, пока пытается помочь остальным ребятам. Эта гонка превратилась в кашу из металла, а не привилегированные соревнования.

– Надо привести его сюда, – не унимаюсь, а слёзы градом полились по лицу от напряжения и переживания.

– Госпожа Амина, машина уже выехала, вы ведь знаете, я не могу оставить бокс без контроля, – виновато отчитывается передо мной, а я вновь всматриваюсь в экран, боясь упустить из видимости моего Самира. Затем киваю головой, когда вижу, что к жениху подошли два медика, проводив до другого автомобиля, и теперь направляющегося сюда. Спустя пару минут, в шатёр влетает мужчина, догадываюсь, что это друг Самира, Максим. Я видела его на аукционе, скорее даже из-за Маргариты. Бедная моя подруга голову потеряла от этого таинственного мужчины, в глазах которого можно окунуться в бездну, в тот вечер все уши прожужжала, пока я не выпроводила её за кулисы. И в то же время, они отдалены друг от друга, но подруга не говорит по какой причине, словно тайна, покрытая мраком, может завладеть всеми нашими душами.

Максим подходит к монитору, быстро посмотрев на экран, кивает головой, словно меня рядом нет, затем поворачивается и глядит прямо в глаза. В его глазах и вправду затеряться легко, неудивительно, что Маргарита себя чувствует так рядом с ним, слов в бездну падает, а схватиться не за что.

– Амина, – обращается ко мне, слегка прищурив глаза, будто вспоминает, верно ли назвал мое имя.

– Максим, – я чужим платком смахиваю слёзы, чтобы не выглядеть совсем изнеженной. Я редко плачу, но теперь моя душа уязвима, способна получить удар и возможно никогда уже не излечиться. Я подарила свое сердце Самиру, даже не думая, отдала его в его руки.

– Рухи?! – вдруг слышу голос своего мужчины, оборачиваюсь, прирастая к полу. Затем подношу к лицу ладони, закрывая глаза от испытанного облегчения, которое охватило меня. Самир подходит ещё ближе, берёт в объятия, и я прижимаюсь к нему, не веря все ещё, что с ним все хорошо, не считая ран на шее и рассеченную бровь, из которой идёт кровь.

– Самир, Боже мой, – я плачу в его руках, пытаюсь успокоиться, но это оказывается не так просто. – Я… я… – пытаюсь объяснить ему, как испугалась за него, боялась, что моё счастье будет таким коротким, что даже мгновением его назвать сложно.