Внезапно на стол упала тень. Оглянувшись, я увидел высокого худого мужчину на исходе пятого десятка; одет он был в точности так же, как и я сам, – в черную адвокатскую мантию и сержантскую шапочку. Напряженно улыбаясь, он приподнял шляпу и отвесил мне поклон:

– Да ниспошлет вам Господь доброго утра, сэр. Я и не знал, что в выездной сессии будут принимать участие другие сержанты юриспруденции.

Поднявшись, я в свою очередь поклонился и представился:

– Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн, к вашим услугам.

– А я – Джон Фловердью из Хетхерсета. В последнее время большинство дел, которые находятся в моем ведении, связано со здешними краями, ибо я являюсь представителем Генри Майна, главы Ведомства по делам конфискованного имущества.

Он вновь раздвинул губы в улыбке, фальшивой и неискренней; темные глаза его под кустистыми бровями оставались при этом холодными и настороженными. Узкое лицо с крупным римским носом, вне всякого сомнения, когда-то было красивым, но теперь его избороздили глубокие морщины.

– Вы тоже остановились в «Девичьей голове»? – осведомился я.

– Да. Буду здесь квартировать на протяжении всей сессии. А какое дело привело сюда вас?

– Я прибыл, чтобы дать несколько советов юридического характера мастеру Джону Болейну, обвиняемому в убийстве собственной жены.

Взгляд Фловердью стал еще более холодным и жестким.

– Да, об этом убийстве ходит много толков. Судя по всему, Болейну не избежать виселицы. После казни его земли поступят в распоряжение нашего ведомства.

– Насколько мне известно, вы уже встречались с миссис Болейн?

– Эта особа по-прежнему именует себя миссис Болейн? – саркастически расхохотался Фловердью. – Да, я с ней встречался. Предупредил, что ей пора собирать свой скарб. Если земли Болейна отойдут королю, ей придется убраться прочь.

Я ограничился тем, что молча вскинул бровь.

– Вы намерены нынешним вечером присутствовать на церемонии торжественной встречи судей? – спросил Фловердью.

– Возможно, – кивнул я.

– Я буду там непременно, – кивнул он в свою очередь; краткость моих ответов несколько его озадачила. – На сегодня у меня назначена встреча с мировыми судьями, – добавил он.

– Простите, сэр, но не располагаете ли вы какими-либо известиями о волнениях в западных графствах? – вступил в разговор Николас.

Фловердью слегка нахмурился:

– Говорят, мятежники осаждают Эксетер. В самом скором времени туда будут посланы войска. У этого сброда хватило дерзости направить королю петицию и потребовать отмены церковных реформ, прекращения войны с Шотландией и бог знает чего еще.

– Да, все эти беспорядки – весьма серьезная проблема, – проронил я.

– Говоря откровенно, дела в стране обстоят хуже некуда. В сравнении с нынешним мятежом заваруха в марте, с которой сельские сквайры справились собственными силами, представляется сущим пустяком. Правда, я слышал, что в Хэмпшире волнения уже улеглись, а протектор помиловал бунтовщиков. Помиловал! Старый король вздернул бы всех негодяев на виселицу! Как можно быть таким сердобольным? Да ведь после этого прочие простолюдины вообразят, что отныне могут безнаказанно вытворять любые безобразия.

– Весьма сомнительно, что прочие простолюдины узнают об этом помиловании, – возразил я.

Фловердью взглянул на меня с недоумением, словно поражаясь моей глупости.

– Судя по тому, что дезертиры, сбежавшие из Шотландии, и прочие бунтовщики устраивают беспорядки по всей стране, английские простолюдины уверены в своей безнаказанности! – процедил он. – Хорошо еще, что во время выездной сессии приняты особые меры предосторожности. Многие судьи приехали в Норидж в сопровождении вооруженной охраны. Но все равно эти бараны из городского совета настолько напуганы, что решили в этом году не устраивать традиционный торжественный обед. Верьте моему слову: мэр Кодд – это какая-то снулая рыба.

Отвесив мне поклон, он повернулся и удалился.

– Этому господину палец в рот не клади, – изрек Николас, глядя вслед его развевающейся мантии.

– Представляю, что будет, если он попытается выселить сыновей Болейна из отцовского дома! – заметил Тоби с издевательской ухмылкой. – Они не дадут друг другу спуску, это уж точно!

День снова выдался жаркий, и, едва добравшись до замка, я почувствовал себя усталым. Спина мучительно ныла; я уже начал опасаться, что поездка верхом из Лондона в Норидж нанесла моему хребту серьезный вред. Мы вновь оказались под мрачными сводами замка, где, несмотря на солнечный день, царила промозглая прохлада; тюремщик опять провел нас вниз по гулкой железной лестнице. Повсюду виднелись лужи, оставленные недавним дождем; от гниющей воды исходил скверный запах. Остановившись у дверей камеры Джона Болейна, я попросил своих спутников подождать в коридоре, ибо хотел обсудить с арестантом несколько деликатных вопросов.

Болейн лежал на своем тюфяке, устремив неподвижный взгляд в пространство. Его волосы и борода были спутаны еще сильнее, чем в прошлый раз; мне показалось, что за эти дни он отощал и усох. Лицо его слегка просветлело, когда я протянул ему корзинку с едой, приготовленную Изабеллой. Достав из корзинки глиняный горшок, он обхватил его ладонями, бормоча:

– Милая Изабелла… Я так скучаю по ней, так скучаю…

– Не падайте духом, мастер Болейн! – бодрым голосом произнес я. – Мы располагаем некоторыми новыми сведениями и, надеюсь, сумеем доказать вашу невиновность.

Глядя на понурого Болейна, я с трудом удержался от искушения сообщить, что в ближайшее время ему нечего опасаться виселицы. Даже если суд признает его виновным, казнь наверняка будет отсрочена, ибо леди Елизавета уполномочила меня подать просьбу о помиловании. Однако я помнил, что это обстоятельство следует держать в строжайшей тайне до вынесения вердикта; к тому же просьбу о помиловании я мог подать лишь в том случае, если сочту решение суда несправедливым. Так что я ограничился тем, что рассказал Болейну о встрече со Скамблером и о загадочном исчезновении ключа от конюшни. Выслушав меня, он покачал головой:

– То, что мои сыновья поколотили Грязнулю, меня ничуть не удивляет. Но я никогда не поверю, что они могли убить собственную мать.

– Тем не менее, сэр, у нас появилась новая зацепка, которую необходимо проверить.

– Да, конечно, – вздохнул он. – Надо признать, Джеральд и Барнабас не испытывают ко мне никаких сыновних чувств. Ни разу не соизволили навестить меня здесь.

– Скажите, вам доводилось обращаться к услугам слесаря по фамилии Снокстоуб?

– Да, в течение нескольких лет. Впрочем, не могу сказать, что близко знаком с ним. Обычно с людьми подобного рода имел дело Чаури.

– Вам известно, где он живет?

– В каком-то переулке поблизости от площади Тумлэнд, если мне не изменяет память.

– Превосходно. Думаю, мы сумеем его найти. Я так понимаю, с другими слесарями вы дела не имели?

– Нет. У Чаури был целый список ремесленников, которых он приглашал для тех или иных работ. – Лоб его пересекла складка. – Честно говоря, мне кажется, что вся эта история с ключом выеденного яйца не стоит. В первый раз Грязнуля просто не заметил ключ, тем более что уже смеркалось. Этот парень отличный конюх, но вы сами наверняка поняли: в голове у него гуляет ветер.

– Есть еще один вопрос, который я вынужден вам задать, – произнес я, набрав в грудь побольше воздуха. – Предупреждаю, это вопрос личного характера, и он касается ваших отношений с Эдит.

– Когда речь идет о жизни и смерти, о деликатности приходится забыть, – горько усмехнулся Болейн.

– Я нанес визит мастеру Гэвину Рейнольдсу. И встретил там ваших сыновей, Джеральда и Барнабаса.

– Да, с дедом они всегда неплохо ладили. Наверное, причина заключается в сходстве характеров. – Болейн вперил в меня пристальный взгляд. – Старый Рейнольдс спит и видит, как меня вздернут на виселицу. Полагаю, для вас это не тайна.

– Нет. Он сразу дал понять, что не намерен помогать нам. Скажите, а вы знакомы с его управляющим, неким Воувеллом?

– Даже не представляю, как он выглядит, – покачал головой Болейн. – Не забывайте, сэр, я не бывал в доме Рейнольдса с тех пор, как Изабелла поселилась в Бриквелле. Близнецы часто гостили у деда, но для меня двери его дома были закрыты.

– Воувелл не слишком доволен своим хозяином…

– Да уж, служить этому сварливому старикану и его угрюмой жене, которая вечно смотрит так, словно уксуса хлебнула, – работенка не из приятных, – сардонически изрек Болейн. – А теперь, когда в доме поселились еще Джеральд и Барнабас…

– Так вот, Воувелл украдкой сообщил мне кое-что важное, – перебил я. – По его словам, несколько лет назад Эдит явилась к своему отцу и пожаловалась, что вы… говоря без обиняков, силой принуждаете ее к выполнению супружеских обязанностей. Отец отослал ее прочь, заявив, что она сама выбрала свою долю и он не намерен вмешиваться в чужие семейные дела.

Болейн отвел глаза.

– Вы верите, что я способен на подобное? – произнес он едва слышно.

– Вы должны рассказать мне, как все обстояло в действительности.

Джон вскинул голову и взглянул мне прямо в глаза:

– Даже если бы я хотел воспользоваться своими супружескими правами, то никогда не стал бы принуждать Эдит силой. Поверьте, я ни разу ее пальцем не тронул. Но явиться к отцу и возвести на меня напраслину – это поступок вполне в ее духе. – Он яростно затряс головой. – Под конец нашей семейной жизни моя жена лишилась рассудка, мастер Шардлейк. Она впала в совершенное безумие.

– Простите, сэр. Но, услышав рассказ Воувелла, я вынужден был задать вам этот вопрос.

Болейн понимающе кивнул. На несколько мгновений в воздухе повисла тишина.

– Остается еще вопрос с вашим алиби, – прервал я молчание. – Вы по-прежнему утверждаете, что в тот злосчастный вечер с девяти до одиннадцати были в своем кабинете?

– Да, я был в кабинете, – ответил он после недолгого замешательства. – Просматривал документы в полном одиночестве.

– Если вы по какой-то причине находились в другом месте, то в ваших интересах не скрывать этого. Сие обстоятельство весьма важно и для вас, и для вашей жены.

В ответ Болейн молча покачал головой.

– Буду откровенен, сэр, – продолжал я. – Уверен, вы скрываете от меня правду. Поверьте, упорствуя, вы лишь вредите себе.

Болейн, казалось, колебался. Однако через несколько мгновений он упрямо повторил:

– Я был в своем кабинете.

– Что ж, предупреждаю: если мне удастся выяснить, что вы находились в другом месте, мой долг – сообщить об этом суду, – вздохнул я. – Сейчас я намерен отправиться на поиски слесаря. А после побеседую с вашими сыновьями, расспрошу их, почему они набросились на Скамблера.

– Будьте осторожны, сэр. От них можно ждать самых диких выходок.

– Я это уже понял. Мы также попытаемся найти Грейс Боун, горничную, покинувшую ваш дом девять лет назад, незадолго до исчезновения Эдит. Если она жива, то, полагаю, может сообщить нам немало любопытных сведений. А если умерла, возможно, кое-что известно ее родственникам. Насколько я помню, она оставила ваш дом внезапно, никого не предупредив заранее?

– Да, ушла, даже не получив причитавшегося ей жалованья за последнюю неделю! – Болейн покачал головой. – Девять лет назад Грейс так и не сумели найти. Сейчас она, скорее всего, мертва. – Вы предполагаете, что ее тоже могли убить? – спросил он, буравя меня глазами.

– Какая бы участь ее ни постигла, нам необходимо это выяснить. Согласитесь, практически одновременное исчезновение хозяйки и горничной вряд ли можно счесть случайным совпадением.

– Я всегда считал, что ей просто-напросто осточертели выходки Эдит, – усмехнулся Болейн. – Хотя, надо признать, Грейс пользовалась расположением своей хозяйки. Одно могу сказать: мои сыновья тут ни при чем. Им в ту пору едва исполнилось девять. – И он погрузился в унылое молчание.