Я уже сказал ей все, что думал и все, чего хотел. И отступаться не собирался. Но, очевидно, тактика выжидания с Самойловой не работала. И ее добровольного «да» можно было ждать до второго пришествия, на что я был категорически не согласен. Значит, оставалось одно – брать эту крепость штурмом. В конце концов, кто-то из нас двоих должен был оказаться умнее!

Я не собирался ждать до самых родов возможности быть рядом с любимой женщиной на законных правах отца ее детей. Мне не хватало Кати днем, еще сильнее – ночью. Мне не хватало ее круглые сутки, а эта упрямая дурочка, так жарко откликавшаяся на мои поцелуи, явно собиралась продолжать этот марафон по воздержанию. А вот я – категорически нет.

После окончания суда у меня не было времени на то, чтобы гоняться за Самойловой (работа сама себя не сделает), но по окончании всех запланированных на день дел я направился прямиком к ней домой. Полагал, что она уже перестала играть в шпионские игры и вернулась в свою квартиру.

Оказалось, что нет. И когда я в очередной раз барабанил в ее дверь и слушал по сотому кругу трель дверного звонка, ответом мне был лишь знакомый уже лай из соседней квартиры.

– И тебе не хворать, Тузик, – вздохнул я, опираясь на безразличную к моим домогательствам дверь.

Собака пролаяла что-то еще, но на этот раз отвечать тем же я не стал. Зато хозяйка псины снова была весьма не прочь пообщаться. Если это можно так назвать.

– Опять ты! – заявила она, тряся перед моим лицом древней шваброй. – Фулюган!

– Не фулюган, а влюбленный идиот, – поправил я.

Разница, что ни говори, значительная.

– В Катьку что ль влюбился? – поинтересовалась старушка с явным пристрастием. Ну ясно, пожилая сплетница, нашедшая новую тему для перетирок на лавочке.

– Вы ее не видели, кстати? – изящно свинтил я от ответа на вопрос.

– Не, давно дома не была. Поди у этой Вики своей кукует.

Точно, Вика. В те редкие минуты, что мы с Катей, будучи наедине, не трахались, как кролики, она это имя, кажется, упоминала. Вероятно, у этой Вики сейчас и находилась.

Оставалось только достать нужный адрес, а потом поставить наконец эту ослицу перед тем фактом, что мать моих детей должна жить только со мной.

Пришлось задействовать некоторые связи и потерять пару часов времени, чтобы выяснить, по какому же адресу проживает эта самая Вика. Стоя перед дверью, я очень надеялся, что не ошибся относительно того, что Катя находится именно здесь.

Дверь открыли после первого же звонка. После безответного долбежа в дверь Самойловой этот факт уже сам по себе обнадеживал.

– Здравствуйте, – сказала мне девушка приятной наружности и посмотрела так, будто отсканировала взглядом.

– Добрый вечер, – откликнулся я столь же формально, а потом перешел прямиком к делу:

– Вы, должно быть, Вика.

– А вы, наверное, Богуцкий. Который Даниил… Леонидович.

– Он самый, – кивнул я.

Помолчали. Вика изучала меня, я – ее. Но это занятие мне быстро надоело. Я решил атаковать сходу, на удачу. Чтобы, в случае чего, противник не успел прийти в себя.

– Я за Катей, – заявил прямо. – Позовите ее, пожалуйста.

– А с чего вы решили, что она здесь?

Спросила и даже глазом не моргнула. Крепкий орешек эта Вика, но и не таких драконов побеждали принцы на пути к счастью в виде руки и сердца принцессы.

– А где же ей еще быть? – возразил я и тут Вика не нашлась, что сказать. Вернее – нашлась, но уже на иную тему.

– А зачем вам Катя? – поинтересовалась она с подозрением.

– А зачем человеку воздух? – философски ответил я вопросом на вопрос и добавил:

– Вика, вы, я вижу, девушка умная. Поэтому давайте не будем терять время зря. Я пришел, чтобы забрать свое и без этого отсюда не уйду.

Она смотрела на меня внимательно еще несколько секунд, а потом позвала:

– Катяяяяя!

Самойлова явилась моему взору в какой-то безразмерной, но очень милой домашней футболке и при виде меня выронила из рук пачку чипсов.

– Игра в прятки окончена, – сообщил я ей. – Гейм Овер, моя дорогая.

– Предательница! – обвинительным тоном сказала Самойлова, переведя взгляд на Вику.

– Не предательница, а мудрая женщина, – вступился я за ту.

– Ты мне потом еще спасибо скажешь, – парировала сама Вика и скрылась в кухне.

– Собирайся, мы едем домой, – скомандовал я Самойловой, но та, упрямо сложив руки на груди, не двигалась с места. Ну что ж, иного я и не ожидал.

– Долго еще ждать? – поинтересовался скучающим тоном и Самойлова откликнулась:

– Месяцев шесть.

– Не подозревал в тебе в подобной жесткости, – поцокал я языком и следом категорично заявил:

– Столько я ждать не согласен. Поэтому, извини…

Пройдя в квартиру, я огляделся, оценивая обстановку. Из-за одной из дверей доносились весьма недвусмысленные стоны. Я приподнял бровь.

– Вика и ее муж вовсю работают над продолжением рода, – пожала плечами Катя.

– А ты свечку держишь? – усмехнулся я.

– Нет, конечно! – возмутилась она мгновенно.

– А жаль, такие развлечения мне тоже нравятся.

– Извращенец! – снова бурно отреагировала Самойлова, а моя улыбка стала еще шире.

Не поспоришь – действительно извращенец. Но все мои так называемые извращения были направлены на одну-единственную женщину.

– Только с тобой, – ответил многозначительно и обратил взгляд в сторону другой комнаты.

– Ты спишь там?

– Да. Что ты… куда ты?.. – этот все, что Катя смогла сказать, когда я уверенным шагом направился в ее временное пристанище. Распахнув шкаф, нашел там дорожную сумку и принялся кидать туда вещи.

– Что ты делаешь? – спросила снова Катя, но ее тон ясно мне сказал – она уже понимает, что придется капитулировать.

– Собираю твои вещи, – невозмутимо констатировал я очевидное. – А ты присядь, отдохни, в твоем положении вредно утомляться.

Когда я выгреб из шкафа все, что там было, и обратил взгляд на саму Катю, она спросила:

– Ну и что дальше?

– А дальше – домой.

– Это куда?

– К тебе или ко мне, – пожал я плечами. – Неважно. Дом – там, где мы с тобой вместе.

И, сказав это, подхватил свою женщину на руки, закинул себе на плечо и вышел из квартиры.

Что ни говори, а в каждом мужчине просыпается варвар рядом с женщиной, которую он считает своей и только своей.

Следующие несколько месяцев прошли в относительно мирной обстановке. Мы с Катей постигали науку совместной жизни, много трахались и иногда ссорились. И все это делали от души, а чаще всего и на зависть соседям.

На свадьбе я пока не настаивал. Решил, что успеется и после родов, никуда Катя от этого не денется. В конце концов, заставлять женщину идти под венец, когда она считает себя чудовищно распухшей – это как-то даже не гуманно.

В ожидании родов я перечитал кучу всякой литературы для будущих родителей, но эти теоретические знания совершенно не могли подготовить меня к тому, что случилось на практике.

Особенно – к преждевременным родам.

Это событие застало меня аккурат на деловой встрече. Катя редко позволяла себе отвлекать меня в такие моменты и сейчас, когда на экране смартфона высветилось ее имя, я понял – что-то явно случилось.

Неожиданно для партнеров вскочив с места, я извинился и принял звонок.

– Да.

– Даня, я рожаю!

– Твою мать! – вырвалось у меня. – Как рожаешь?

– Как обычно это делают!

Проклятье! Такое событие, а я на другом конце города!

– Я сейчас приеду.

– Не могу ждать! – буквально простонала Катя и бросила трубку.

Мне показалось, что у меня начинается паника. Да нет, не показалось, паника и есть!

– Извините, мне нужно срочно уехать, – быстро сказал я своим партнерам и пошел на выход.

– А как же договор? – донеслось мне в спину.

Они что, это серьезно?

– У меня жена рожает! – отрезал я и пулей вылетел прочь.

В тот день ГАИ, вероятно, весьма разбогатела за мой счет. Я мчался в роддом так, что собрал на себя все мыслимые и немыслимые штрафы. Успокаивало одно – рядом с Катей должна была находиться тетя Варя. Нет, вру. Ни хрена это меня не успокаивало! Я хотел быть рядом сам!

Когда влетел в двери роддома и, выяснив, в какой Катя палате, помчался по коридору, обнаружил у дверей неприятный сюрприз. Ну, допустим, тетя Варя здесь и должна была находиться, а вот родителей Самойловой кто звал?

Иннокентий Степанович и Мария Ивановна сидели на скамье, сложив руки в молитвенном жесте и поджав губы. Ну ни дать, ни взять – высокое собрание среди челяди.

– Мама, папа, – хищно улыбнулся я. – Какими судьбами?

– В гости приехали, – ответствовал мне «папа». – А тут такое!

Я сильно подозревал, что «такое» именно они своим появлением и могли устроить, но сейчас было не время для разборок.

– Какой позор! – запричитала Марья Ивановна. – Во грехе рожает!

– Не во грехе, а в любви, – поправил я сквозь зубы.

– Если по любви, то люди женятся! – строго возразил Иннокентий, чтоб его, Степанович.

На этом мое терпение лопнуло.

– Папа, еще одно слово – и я нарушу шестую заповедь, – сообщил я будущему тестю с милейшей улыбкой.

– Не убий? – пробормотал тот и глаза его за стеклами очков заметно округлились.

– Ее самую, – откликнулся я любезно и вдруг услышал, как Катя за дверью закричала.

Теперь ничто не способно было удержать меня на месте.

– Стойте! Без меня не рожайте! – закричал я, врываясь в палату.

Врач строго уставился на меня из-под очков.

– Вы кто?

– Я – отец! – гордо сообщил я в ответ.

– Папаша, вы серьезно считаете, что без вашего разрешения никто не родится? – язвительно поинтересовался врач.

– А может, вы обо мне вспомните? – встряла в разговор Катя. – Я тут, между прочим, рожаю!

Последнее ее слово потонуло в новом крике, от которого у меня мороз пробежал по коже, но я мужественно взял Катю за руку, хотя кому из нас это было больше нужно – еще вопрос.

– Я рядом, родная, – сообщил я очевидное, надеясь, что мое присутствие ей хоть как-то помогает.

– Тужьтесь! – скомандовал, тем временем, врач и я ощутил, как Катя напряглась всем телом.

– Сильнее тужьтесь! – снова подал голос врач и Катя не выдержала, буквально проорав:

– А я что делаю?!

И следом то, отчего у меня взметнулись вверх брови:

– Да б…

– Не ругайся при детях! – шутливо оборвал ее я и услышал, как с каким-то нечеловеческим рыком Катя подалась вперед и вдруг – послышался самый желанный на свете звук – плач нашего первого ребенка. А за ним – еще один.

Я с благоговением наблюдал, как Кате подали обоих детей и, глядя на этих двоих крох, ничуть не сомневался – они мои. И только мои!

Когда детей унесли, я откинулся на спинку стула. Чувствовал себя при этом так, будто только что родил сам.

– Выглядишь не очень, – устало усмехнулась Катя, касаясь моей руки. Я мягко сжал в ответ ее ладонь и с улыбкой признался:

– Зато ощущаю себя… непередаваемо.

– Думаешь, они…

Она не договорила, но я ее понял.

– Не думаю.

– То есть…

– Я не думаю, я чувствую – они мои, – пояснил я.

– Но проверить все же не мешает.

Эта тема беспокоила ее до сих пор. Да и меня тоже – нечасто, но все же. И, наверное, этот вопрос будет стоять между нами всегда. Вернее – до тех пор, пока не получим на него точный ответ. Поэтому я сказал:

– Скоро все узнаем. А теперь отдыхай.

– Спасибо, – пробормотала Катя, закрывая глаза.

– Тебе спасибо, – ответил я, но она уже не слышала. Катя мирно спала, а я смотрел на нее и думал, что стащить на том корпоративе ее полотенце – было лучшей идеей в моей жизни.

Эпилог

Перед днем, когда нам должны были сказать, являются ли рожденные мною дети детьми Богуцкого, я не спала. Алевтина и Анжелина тоже беспокоились вместе со мной, и Даня только и делал, что носил их ко мне на кормление.