Беру бокал, делаю глоток вина и отставляю обратно на край ванны.

Перенапряжение – в этом все дело. День был насыщенным, сложным, нервным, и мне нужно просто немного расслабиться, ведь завтра будет не легче.

В этот момент в дверь раздается звонок.

«Позвонят и уйдут», – уговариваю я сама себя. Но звонок повторяется. А через минуту трелью заходится и мой телефон. «Мама» – написано на экране.

– Да. – Устало выдыхаю я.

– Дианочка, солнышко, открывай, это мамочка. – Беззаботно произносит она.

– Мам, это ты названиваешь сейчас в домофон?

– Ну, конечно, глупенькая! Иначе, чего бы это мне просить тебя открыть дверь? – Мать заливисто хохочет, и мне становится не по себе. Каждый раз, когда она пребывает в хорошем настроении, я невольно настораживаюсь: а что, если это из-за алкоголя? Или из-за того, что она нашла себе нового ухажера, который через пару недель ее бросит, ввергнув в пучину депрессий и запоев?

– Сейчас. – Вздыхаю я.

Поднимаюсь из воды, вытираюсь, накидываю халат и вздрагиваю, когда домофон снова начинает «орать» на всю квартиру. Нажимаю кнопку в коридоре, и трель обрывается.

Пока мать поднимается, я выливаю остатки вина в сливное отверстие, мою бокал и выбрасываю в ведро полупустую бутылку. Мать не смутит тот факт, что сама зависима от алкоголя, ей только в радость будет дать мне несколько бесценных советов о том, как правильно жить, сколько пить, с кем спать, и как строить свою жизнь.

– Привет, дорогая. – Войдя, она целует меня в щеку.

Я привычно принюхиваюсь и приглядываюсь: нет ли запаха, не дрожат ли ее руки. На удивление, мать выглядит свежо.

– Что? Что это? – Оскорбленно отшатывается она. – Ты опять обнюхиваешь меня, точно пес?!

– Мама, ты же знаешь почему. – Примирительным тоном замечаю я.

Отступаю на шаг назад и замечаю большую дорожную сумку, которую она ставит на пол.

– Это все в прошлом. – Отмахивается она. Запирает дверь, снимает пальто, вешает на крючок и сбрасывает с ног ботинки. – Видишь? – Мать театрально разводит руками. – Со мной все в порядке! Вот. И я уже три недели ни капли в рот не брала!

– Мам, а почему ты с сумкой? – Тихо спрашиваю я. – Что-то стряслось?

Улыбка уступает место смущению на ее лице.

– Я… Да в общем-то, ничего такого, дочь… – Она тут же спохватывается. – Я ведь поживу у тебя? Можно? Совсем немного, пока не найду себе жилье.

– Мам? – Я добавляю строгости в голос.

Ей приходится поднять на меня усталый, растерянный взгляд.

– Только не надо орать, ладно? Ненавижу, когда ты ведешь себя так, будто это ты моя мать, а не я – твоя.

– Я никогда не кричу на тебя. – Напоминаю я. – Это ты всегда закрываешь уши, когда тебе говорят что-то, что тебе не нравится.

– Не нужно делать вид, будто ты всезнайка, – раздраженно бросает мать, отправляясь на кухню, – и не думай, что ты чем-то лучше нас с бабушкой, и тебе удастся избежать той же судьбы!

Я стискиваю зубы.

Ненавижу, когда она делает это. Ее нельзя критиковать ни при каких условиях, иначе получишь в ответ порцию двойной критики. Ее нужно поддерживать – всегда. Даже если то, что она делает со своей жизнью, называется падением в пропасть.

Я не могу. Просто не могу быть понимающей дочерью, видя, как она методично убивает себя.

– Мам. – Останавливаюсь в дверном проеме.

– Где у тебя сахар? – Она кружит по кухне, пытаясь сделать себе чай.

– На столе, ты просто не заметила.

– Ох, точно. – Мать хватает сахарницу и, едва не рассыпав содержимое, начинает искать ложку.

– Мам, почему ты пришла?

– А ложки? – Она выдвигает ящики по очереди. – Какой же у тебя бардак! И опять холодильник пустой. Ох, как же ты живешь, Диана? Не удивительно, что до сих пор так никого себе и не нашла!

От нее пахнет дешевыми духами и затхлостью.

– Не переводи тему. – Прошу я, разглядывая ее спутанные волосы, которые давно следовало бы помыть.

Моя мать определенно нуждается в помощи.

– Чего ты хочешь от меня?! – Она с грохотом обрушивает на стол сахарницу и оборачивается, чтобы смерить меня рассерженным взглядом. – Если мне нельзя у тебя переночевать, то так и скажи!

– Я не об этом.

– Дожили! Гонит из дома собственную мать! И это на ночь глядя…

Далее следует обиженный вздох.

– Мамочка. – Я подхожу и опускаюсь на стул перед ней. – Мам. Давай поговорим?

Она делает несколько рваных вдохов и выдохов, и ее плечи бессильно опускаются. Мать медленно отводит глаза.

– Мам, тебя опять уволили? – Осторожно спрашиваю я.

И кладу свою ладонь на ее. Ее рука дрожит.

– Мам?

Она смотрит в одну точку – куда-то под окном, и не говорит ни слова.

– Скажи мне правду, я не стану тебя отчитывать. Честно.

– Да. – Тихо произносит мама. – И что с того?

И ее глаза наполняются влагой.

– Ничего. – Успокаиваю я. – Все наладится. Сейчас я приготовлю тебе поесть. – Встаю, иду к холодильнику. – Когда ты ела в последний раз?

Она рассеянно дергает плечом.

– Может, вчера. Только давай, не будем делать из этого трагедию?

– Хорошо.

Я, молча, делаю ей омлет, подаю с диетическими хлебцами и творожным сыром, сажусь рядом и смотрю, как она жадно уплетает ужин, почти не жуя. «Моя непутевая, импульсивная, ранимая мама. У меня не было шансов вырасти какой-то другой – только похожей на тебя. А ведь ты боялась этого больше всего на свете».

– Вкусно? – Спрашиваю я, подпирая ладонью подбородок.

– Да. – Кивает она. – Но теперь, когда я здесь, у нас будет настоящая домашняя еда.

– Да, конечно. – Соглашаюсь я.

– Этот идиот, хозяин квартиры, выпер меня потому, что приехали какие-то его родственники, и им негде жить.

– Понятно. – Делаю вид, что поверила ей.

В прошлый мой визит на ее съемную квартиру я заметила кучу неоплаченных счетов на столе и, честно говоря, удивилась, что ее до сих пор не выгнали.

– Эта дурацкая квартира все равно нуждалась в ремонте. – Усмехается мать. – Найду себе что-то более достойное.

– Конечно. – Я глажу ее по руке.

Мне хочется заплакать, но я не могу себе этого позволить. Она всегда была слегка инфантильна, и мне приходилось быть сильной и взрослой за двоих. Временами получалось, временами нет.

– Зато я нашла хорошее помещение, где можно принимать клиентов. – Хвастается мама, размахивая в воздухе вилкой. – Нужно только купить массажный стол.

– Сколько он стоит?

– Я заработаю, не переживай.

– Я могла бы помочь тебе.

– Правда? – Оживляется она. – Я все верну, обещаю. – В этот момент ее лицо – сама серьезность. – Ты знаешь, а ведь я поняла, почему от меня разбежалась половина клиентов.

– Почему?

– Им не нужен хороший массажист, им нужен статус салона, всякие там акции и танцующие головы! Помнишь Людку? Она завела страницу в Инстаграм и вынуждена танцевать, чтобы зазывать клиентов! Представляешь? Снимает ролики, кривляется, как дурочка, смешит народ, предлагает какие-то скидки, купоны, делает розыгрыши! Из штанов лезет, чтобы к ней хоть кто-то пошел. Видимо, совсем не идут к ней.

– Наверное. – Вздыхаю я.

– Никогда не опущусь до такого! Я – профессионал! – Мать бьет себя в грудь ладонью. – И мне не нужно кривляться на камеру, чтобы ко мне шли клиенты. Будет помещение, они и так повалят толпой!

– Да. – Киваю я, прекрасно понимая, почему от нее сбежали все прежние клиенты. Но вслух этого не говорю.

Прогулы, похмельный тремор, рассеянность, запах перегара – кому из клиентов понравится такое? Именно из-за этого маму уволили с предыдущего места работы. И из того салона, что был до этого. И из спортивного центра в позапрошлом году. И… перечислять можно бесконечно.

– Я поживу у тебя всего пару дней. – Задумчиво говорит она.

– Конечно, поживи. – Соглашаюсь я. И встаю. – Пойду, приготовлю тебе постель.

Сжав зубы, выхожу из кухни.

Она реально верит в то, что говорит. Каждый раз. И когда обещает больше не пить. И когда уверяет, что все в прошлом. И когда строит планы на будущее.

С ней я чувствую себя менее независимой, но все равно так лучше. Мама будет рядом, и мне будет спокойнее. Мучиться, представляя, как она мерзнет на улице, или как ее бьет очередной ухажер, еще хуже.

– Спокойной ночи. – Шепчу я позже, накрывая ее одеялом.

– Угу, – засыпая, бормочет она.

Мать права – мне не вырваться.

Моя бабушка была матерью-одиночкой и всю свою жизнь винила мою мать за то, что та помешала ей устроить личную жизнь. И моя мать была матерью-одиночкой, винившей меня в своем одиночестве. Она всегда была уверена, что я повторю ее путь, ведь другого выбора у меня не будет.

Мама начала пить после тридцати. Понемногу, вечерами, для настроения. И чтобы заглушить тоску. В тридцать семь она уже пропила бабушкину квартиру – помог очередной ухажер. После этого она то бросала, то снова начинала пить, и эти периоды чередовались, сменяя друг друга. Я сняла свою квартиру и ушла от нее, как только начала самостоятельно зарабатывать. Мама продолжила снимать комнаты в общежитиях и перебиваться короткими подработками.

Когда она работала – выглядела свежо и молодо, когда прикладывалась к бутылке – запускала себя. Сейчас был один из таких периодов, когда она ходила по краю и вот-вот могла сорваться, поэтому мне захотелось поддержать ее и помочь.

Прикрыв дверь в гостиную, я уселась на кухне перед ноутбуком. Нужно было дописать пару статей.

Как бы то ни было, я не собиралась так просто сдаваться. Может, и я буду одинокой, но уж точно не несчастной. А еще у меня будет свое жилье. И машина. И карьера. Нужно только упорнее стараться и верить. Мы – это не наше прошлое, мы – это здесь и сейчас, определяющие наше будущее.

Глава 8

Проспала!

Ах. Ох!

Нет… Это будильник. Все нормально.

Значит, самое время вставать.

Я поднимаю голову с подушки и открываю глаза. От чего все тело так ломит, а голову будто лошадь лягнула? Боже! Да я уснула прямо на столе – лицом во включенном ноутбуке!

Закрыв гаджет, потягиваюсь, встаю и на цыпочках иду в ванную, чтобы не разбудить маму.

Воду похолоднее, легкий массаж лица, патчи под глаза – нет, лучше везде: на лоб, носогубку, шею. Патчей много не бывает.

Закрывшись в ванной, сушу волосы феном. Расчесываю, укладываю, сбрызгиваю блеском. Наношу легкий макияж. Вместо зарядки – забег по кухне, вместо завтрака – черный кофе со сливками и конфетка с пралине. Немного парфюма, ободок на волосы, чулки и…стоп. Шеф просил одеться по форме. Не то, чтобы я собиралась ему угождать, но видеть на себе в очередной раз презрительный взгляд не хочется.

Вместо легкомысленного розового выбираю сдержанную классику – белую блузку и черный кожаный сарафан. Элегантно! И дополнив образ лоферами на грубой платформе, подмигиваю собственному отражению в зеркале:

– Куколка!

– Эй, Лоли-и-ита! – Приветствует меня Морозова в офисном коридоре.

– Не начинай, – одергивает ее Люба. И спешит поприветствовать меня объятием. – Привет, Диана!

– Привет, – я обнимаю ее и одариваю Морозову вопросительным взглядом. – Чего это я Лолита?

– Эротический сон любого босса, – с восхищением оглядывая меня, произносит Катя. – Юная секретарша в коже, пытающаяся совратить своего начальника! Невинная и развратная одновременно!

– Что, юбка коротковата? – Расстраиваюсь я, оглядывая себя.

– Наоборот, идеально. – Убеждает она. – Этот твой Блендер с ума сойдет, когда тебя увидит! Думаю, тебе не придется работать вовсе!

– Все настолько плохо? – Стону я.

Мне становится неуютно в своей одежде.

– Катя имеет в виду, что ты выглядишь просто потрясающе! – Обнимает меня за плечи подошедшая к нам Алиса. – Кстати, девочки, еще двадцать минут до начала рабочего дня. Успеем выпить кофе?

– Я за! – Трясет головой Люба.

– Идем.