Я отобрал помаду, запихал Лере в сумку. Затем схватил ее за безвольные руки и потащил к выходу. Лера споткнулась о коврик в прихожей и чуть не размазала косметику о мою рубашку. Повезло, что удержалась. Времени в обрез, переодеться я б не успел.

Всю дорогу жена демонстративно смотрела в окно.

В ресторане толпа гостей, их спутницы сверкают бриллиантами, один наряд роскошнее другого. И только моя Лера как Золушка на их фоне. Спасибо, милая. Знает ведь, как нелегко мне было пробиться к великому и могущественному Владимиру Борисовичу. Как я был у него мальчиком на побегушках, подавал кофе и записывал в блокнот мудрые изречения. Как я из кожи вон лез, чтобы меня заметили. Как я работал сверхурочно и изо всех сил старался понравиться. Возможно, я б так и бегал за кофе до сих пор, если б однажды не настал мой звездный час. По счастливой случайности я получил задание. Довольно щекотливое. Рискнул и победил. Владимир Борисович обратил на меня внимание.

И вот теперь в ресторане Лера позорит меня своим сиротским видом. Пришлось сесть с краю. До поры она вела себя прилично, мило улыбалась и помалкивала. Рот открывала, только если спросят. Я начал расслабляться. Как оказалось, зря.

К нам подошел Владимир Борисович с бокалом в руке.

– Так вот какая жена у нашего Арсения. Очень рад знакомству. – Он легонько коснулся ее бокала своим. – Арсений, она очаровательна.

– Спасибо, я знаю.

– Позволь украсть ее всего на один танец.

– Извините, я не танцую, – запротестовала было Лера. Нашла время характер показывать!

– Иди, – с нажимом произнес я, подталкивая ее в спину. Шеф не привык, чтобы ему отказывали. Не убудет с нее.

Я пил коньяк и рассеяно наблюдал, как юбиляр жмет в объятиях мою благоверную. Его толстые пальцы шарят по ее спине. Он прижимает ее, пожалуй, слишком тесно и что-то шепчет на ухо. Странно, но я не чувствовал ничего. Ни гордости, ни ревности, вообще никаких эмоций. Внезапно Лера подняла голову и что-то ответила. Именинник изменился в лице и вернул ее на место, не дожидаясь окончания музыки.

Лера – вся такая полная достоинства – села за стол и пригубила вино. Неужели не понимает, что любое неосторожное слово может навредить моей карьере?

– Что ты сказала Владимиру Борисовичу? Немедленно извинись! – прошипел я, лелея в душе мечту схватить ее за волосы и тянуть вниз, пока она не запросит пощады.

– И не подумаю. Он пошляк и грубиян, – холодно ответила Лера.

– У него сегодня день рождения. Это раз. Ты – его гостья. Это два. И ты позоришь меня. Это три.

– Хочешь сказать, тебе все равно, что этот жирный козел говорил мне сальности и всю облапал?

– Не устраивай сцен. – Я дернул ногой, попал по ножке стола и больно ушиб палец. – Скажешь дома, я выслушаю и сделаю выводы. А сейчас заткнись и слейся с мебелью.

Высидев для приличия с полчаса, я попрощался с Владимиром Борисовичем.

– Извините мою жену, она такая несдержанная.

– Это ничего. Несдержанная – значит, темпераментная. А что сердитая, так это ты, братец, в постели недорабатываешь, – покровительственно ответил тот, и все стоящие рядом мужчины заржали. Надо мной. Спасибо, дорогая женушка!

С тех пор я никуда не брал ее с собой. Тем более что вскоре появилась Анечка.

Анечка Зайцева – стажерка из соседнего офиса, юная добрая девочка. Мы часто виделись в обеденный перерыв. Я пересел к ней за столик, пару раз проводил до дома, а потом снял ей квартиру. Тихий двор, новая мебель, нелюбопытные соседи. Собственно, туда-то я и направлялся. Мое тайное убежище, о котором никто не догадывался. Тихий оазис, где никто не выносит мозг и не устраивает сцен. Анечка хороша собой и смотрит на меня с обожанием. Она не умеет готовить и не может подобрать галстук к костюму. Она просто живет и получает удовольствие от этой жизни. А еще обожает дружеские посиделки и всевозможные вечеринки. Аня проста и наивна, не умеет беспокоиться по пустякам. Иногда мне кажется, что думать она тоже не умеет, но в ее возрасте ум – не самое главное достоинство.

Очевидно, я не создан для семейной жизни. Никогда не считал, будто место бабы на кухне. Что жена должна быть покорной своему господину, то есть мужу. Но так тошно каждый день лицезреть одно и то же. Я неприхотлив, просто хочется ощущать комфорт и надежный тыл. Чтобы домой хотелось возвращаться, чтобы там тебя ждали с улыбкой. Чтобы тебя хоть кто-нибудь любил и ждал. Вот и за Аню уцепился, как за спасательный круг. Она скрашивает мой унылый досуг, ее не стыдно показать приятелям. Она доставляет эстетическое наслаждение и ничего не просит взамен. У Ани красивая улыбка и длинные ноги. Я сам себе завидую, когда остаюсь с ней наедине.

В общем, хватит ныть, я счастливчик, и меня ждет роскошная девица. Напевая, заглянул в ближайший ларек и купил роскошный букет. Неоригинально. Сегодня у меня нет желания блистать фантазией.

Дверь открылась сразу, словно Аня ждала, замерев у дверного глазка. На ней полупрозрачный пеньюар и туфли на шпильках.

– Арсений, какая неожиданность. А я только с работы пришла. Вот переодеваюсь.

– Хочешь сказать, что всегда ходишь по дому на каблуках? – усмехнулся я, вручая букет.

– Я всегда хожу на каблуках. Я к ним привыкла, – соврала Аня, принимая эффектную позу и зарываясь носом в цветы. – Я так люблю розы. Спасибо, милый.

Аккуратно вешаю дубленку и убираю шарф. В прошлый раз я швырнул его на трюмо, и шарф провонял Аниными духами. Хорошо, что жена не заметила. Когда я вернулся домой, она как раз смотрела очередной сериал, что позволило незаметно сунуть шарф на дальнюю полку.

Меж тем я вымыл руки и вытер их розовым полотенцем. У Ани все розовое. И мыло, и полотенце, и зубная щетка. И даже, пардон, бумага в туалете, отчего санузел, да и вся квартира, выглядел до нелепого кукольным. Вначале это раздражало. Потом ничего, привык.

Аня забавная. Пытается играть со мной и думает, будто я не замечаю фальшивых фраз и картинных поз. В юности я увлекался фотографией, нас учили, какую позу должна принять модель, чтобы смотрелось наиболее эффектно. Точь-в-точь Анины выкрутасы в прихожей.

– Дорогая, сделай кофе, – говорю я, со всей дури падая на кровать.

– Не поздно для кофе? Ты же не уснешь потом.

– После встречи с тобой я по-любому не усну, так что неси.

Анечка захихикала и вскоре передо мной стояла дымящаяся чашка.

– Молодец, услужила. – Я сделал небольшой глоточек и поставил чашку на тумбочку. Пить кофе не хотелось. Просто мне важно чувствовать, что обо мне заботятся.

* * *

Лера

«И все-таки что я сделала не так?» – думала я по дороге. Почему Арсений так часто бывает не в духе? Может, у него проблемы на работе. Просто он не рассказывает. Он считает, что рассказывать о проблемах – значит жаловаться. А настоящие мужчины никогда не жалуются. Арсений говорил, что будет выступать на конференции, наверное, просто нервничает. Сделаю вид, будто утром ничего не произошло. А еще приготовлю мой фирменный пирог по бабушкиному рецепту. Можно романтический ужин устроить. Зажечь свечи и посидеть за душевным разговором, как раньше.

Мы познакомились на первом курсе института. Я хорошо пела, и меня позвали в самодеятельность. В тот день мы готовились к какому-то конкурсу. Я и старшекурсник-аккомпаниатор в сотый раз повторяли трудное место в песне.

– Все, не могу больше, пальцы болят! – пожаловался он.

– Давай последний раз и домой. – У меня от долгого стояния гудели ноги, хотелось завернуться дома в уютный плед и глотать какао с молоком. Однако девочкой я была ответственной. Наш номер должен быть безупречен.

Дверь в актовый зал распахнулась, и в нее просунулась всклокоченная голова.

– Димыч, вот ты где, я везде тебя ищу! – воскликнул незнакомец, огромными шагами приближаясь к нам.

– Да мы уже почти закончили. Знакомьтесь, это Лера, наша певица, это Арсений, мой лучший друг.

– Привет. Ты новенькая?

– Я учусь на первом курсе.

– А я на четвертом, с Димычем вместе.

– Здорово.

– Так, ребята, вы надолго еще?

– Сейчас последний раз повторим и по домам.

– Отлично. А то мне не охота одному до метро тащиться. – Арсений уселся в первом ряду и принялся сосредоточенно меня разглядывать. Я старательно исполнила свой номер.

– Ну как? Что скажешь? – поинтересовался Димыч, едва стих финальный аккорд.

– Ничего так. Я, конечно, ничего не смыслю в музыке, но можно небольшой совет?

– Слушаю.

– Лера, ты только не обижайся, ты очень красиво поешь. Но как певица. А ты не могла бы петь как актриса? Жить чувствами своих героев. Вот ты поешь: «Пара гнедых, запряженных зарею…», а какие они? Они тебе симпатичны или нет?

– Наверное, симпатичны.

– А старуха? Ты жалеешь, что она так глупо прожила свою жизнь, или так ей и надо?

– Все-таки жалко…

– Вот и сыграй так, чтобы мне тоже жалко ее стало, чтобы я оторвался от телефона, когда ты запоешь.

– Спасибо, я попробую.

– Все. Самый-пресамый последний раз! – объявил Дима. – Я домой хочу!

Мы исполнили свой номер, а затем дружно подхватили вещи и понеслись по направлению к метро. Всю дорогу Арсений острил и старался казаться забавным. Хотя почти не произвел впечатления. Я слишком волновалась перед конкурсом, все думала об интонационной выразительности, голосовой подаче и прочем, важном для меня. Отметила только, что он высок и что у него забавная прическа – специально взлохмаченные волосы и зафиксированные в таком виде лаком. А может, гелем, какая разница.

Конкурс мы выиграли. А после выступления Арсений ждал меня с длинной розой в руке. Как давно это было. Почти и не помнится. Теперь цветы я получаю исключительно на день рождения…

Вот и Машин дом. Поднимаюсь на последний этаж. Маша – единственная из друзей, кто остался со мной после свадьбы. Остальные просто исчезли из моей жизни. Нет, поначалу мне звонили, приглашали в гости или в клуб. Но я почти всегда отказывалась. Ходить без мужа казалось неприемлемым, а муж работал целыми днями. Как-то так получилось, что звонки раздавались все реже, а потом и вовсе прекратились.

Маша радостно встречает меня в прихожей.

– Привет, раздевайся, будем пить чай, – торжественно изрекает она. – Носки не снимай, батареи чуть теплые.

Я сунула ноги в огромные тапки с собачьими мордами. Ходить в них – сущее мучение. Эти тапки кто-то давно подарил Маше смеха ради. Та юмор оценила и без конца предлагает их гостям.

Пока намыливала руки, с интересом пробежалась глазами по баночкам и коробочкам на полках. Кажется, их стало еще больше. Не ванная, а спа-салон. В спа-салоне я была всего один раз, когда мужу подарили сертификат на две персоны. Единственное, что осталось в памяти, – чувство растерянности. Я не знала, куда себя деть от смущения, пока надо мной, раздетой и перемазанной чудо-средствами, колдовали посторонние люди. Потому в Машиной ванной я постаралась не задерживаться.

Передвигаясь как на лыжах, я вошла в единственную комнату, в которой, казалось, ни разу не было ремонта. Однотонные обои висели уже лет десять со времен Машиной тетки. Эту тетку я помнила еще со школы. Дама тучная и одинокая, души не чаявшая в племяннице, тяготевшая к романтической безвкусице, коей наводнила всю квартиру. После смерти тетушки безвкусица ушла за бесценок. Хватило лишь на кровать и шкаф.

Иногда мне казалось, что в роду у Маши были древние греки. Потому что она, как сейчас говорят, ни о чем не парилась. Мою подругу мало занимали такие вещи, как уют и комфорт. Она просто не обращала на них внимания. Минимум мебели в комнате, пара стульев в кухне. Посуды и той немного. В основном та, что я дарила по праздникам.

– Как хорошо, что ты свободна сегодня. Только утром тебя вспоминала.

– Ага, если б свободна! Вечером на смену. Тебе чай с корицей, как всегда? Есть еще с чабрецом. Что такое – не знаю. Пациент подарил.

– Чабрец – это травка такая. От простуды помогает, – блеснула знаниями я.