Солнце уже подарило миру первые мгновения нового дня. Рафаил несся на земном шаре сквозь Вселенную в физической реальности. Новые ощущения пополнили картотеку его опыта – фундаментальный инстинкт выживания напомнил о необходимости в воде и пище. Рафаил был полностью поглощен этими откровениями, одно за другим посещавшими его. У него практически не оставалось сил на переживания о том, что с ним произошло, почему он оказался здесь; не осталось места ни тоске, ни сожалению, ни гневу. Чувство голода дополнилось острым ощущением уязвимости тела в условиях буйства природы. Сохранялась и боль после перемещения сюда, его легкие болезненно сжимались, привыкая к работе по обеспечению своего носителя кислородом. Страшно болела голова, мышцы испытывали спазмы и слушались плохо из-за неважной обработки инструкций от головного мозга по обеспечению баланса при ходьбе. Глаза резал свет, мучила жажда. Сил хватало только на то, чтобы кое-как, шатаясь из стороны в сторону, продолжать движение вперед.

Сложно сказать, сколько это продолжалось. На смену незыблемому ощущению вечности пришли тщетные попытки осознать себя во времени, и, пропуская через себя информацию о том, сколько этого самого времени прошло с начала пути, мозг Рафаила сталкивался с очередной шарадой. Однако можно было сказать с уверенностью, что солнце уже вовсю раздавало свет всему и вся, как всегда, не жалея. День был в разгаре. Под ногами ощущалась мягкая густая трава, еще прохладная после того, как испарилась утренняя роса.

Через некоторое время равнинный ландшафт прерий сменился полосой лесного массива. Густая зелень окутала изгнанника, и в одном из деревьев он нашел опору, чтобы передохнуть. Рафаил медленно стал опускаться на землю, одной рукой опираясь о дерево, а другой, словно слепой, нащупывая твердую поверхность внизу. От устроенной им возни в стороны бросились прочь мелкие лесные твари. Рафаил сел на землю. Его правая нога была вытянута вперед так, что его замутненному взгляду предстали ее окровавленные пальцы, которыми он не без доли удивления начал шевелить; левую ногу он поставил на землю с выставленным вверх коленом, водрузив на него полусогнутую в локте левую руку. Оказавшись в сидячем положении, Рафаил ближе увидел траву: зеленые пучки бурно разрастались во все стороны. Вдруг перед глазами возник плавно пикирующий с дерева лист и, подчиняясь законам аэродинамики, в крутом пике упал на колено Рафаила. Он протянул руку, поднял лист и поднес его к глазам. Прозрачные прожилки зеленого листика вызвали в воображении пришельца ассоциации с созвездиями и галактиками. «Очень интересно – вселенная внутри этого маленького земного предмета…»

Тело постепенно привыкало к новым условиям, дыхание уже не причиняло боли, но жажда и голод, царапая горло и желудок, громче всех требовали удовлетворения. Рафаил сидел на земле с дубовым листом, зажатым между большим и указательным пальцами, в прохладе лесной тени, когда вдруг услышал шум, который не вписывался в симфонию природного оркестра. Шум доносился слева, и он, подчиняясь очередному инстинкту, повернул туда голову. Если бы Рафаил владел земной системой мер, он оценил бы расстояние, которое отделяло его от источника шума, примерно в сто метров. В конце лесного массива, за его противоположной границей, сквозь деревья проглядывалась грунтовая дорога. Кто-то только что проехал по ней на телеге, запряженной лошадью. Путник встал и, медленно и осторожно, фоном продолжая настраивать автопилот своего тела, двинулся в ту сторону. Ноги были истерты в кровь, пот застилал глаза, дыхание стало хриплым.

Выйдя на проселочную дорогу, которую образовывали две неглубокие колеи, он увидел дорожный указатель до ближайшего населенного пункта. Рафаил знал все наречия и языки Вселенной, поэтому прочитать надпись он смог без затруднений. Нагой, обессиленный, негостеприимно принятый новой суровой средой, но с холодным взглядом существа, живущего на свете многие миллионы лет, он направился в ту сторону, куда был повернут указатель.

Сосредоточив последние силы, он попытался использовать всевидящий взор. Не было никаких оснований полагать, что у него сохранилась хоть толика прежних способностей и свойств, но он попытается. Рафаил сосредоточился на текущем моменте в попытке оседлать неуловимое «сейчас» и раздвинуть границы этой реальности в трех измерениях. И тут ветер, шум деревьев, пульс в висках слились с дыханием Вселенной. Сработало! Всевидящий взор Рафаила устремился над дорогой, к деревне, и затем, мимолетно, но подробно оценив эту причудливую местность, он полетел птицей, освободившейся из клетки, дальше, вверх, вверх! Частица сознания, вложенная во всевидящий взор, покинула сначала атмосферу, затем планету, Солнечную систему, галактику. И дальше – из местного скопления, к границам Занавеса, сквозь измерения.

Изгнанник зашагал по дороге навстречу своей судьбе.

Глава 3. Великий танец создания

Жители небольшой деревушки, расположенной в Восточной Индии, в нескольких десятках километров от Калькутты, ближе к Бенгальскому заливу, как всегда в это время дня занимались насущными делами: женщины заготавливали рыбу, пойманную в заливе мужьями; босая ребятня с заливистым смехом бегала по зеленой траве, играя в свои детские игры, а взрослые мужчины – во взрослые – они тренировались.

Здесь, в самом сердце древнего храма Элохима Создателя, располагается арена, служащая местным жителям – как и их предкам – местом для тренировок. На этой древней арене воины и теперь оттачивали навыки старинного боевого стиля, который они называли «ситаарон карти», что сведущий в древних диалектах Индии мог бы перевести как «танец создания».

Тяжело дыша, не жалея сил, они готовы были на все, лишь бы одержать победу в предстоящем Турнире. Турнир прославлял великого бога Элохима Создателя и по очень древней традиции проходил раз в четыре года среди жителей шести земных континентов из девяти.

В этом году Турнир проходил здесь, в Восточной Индии, и жители деревушки под названием Бамоа вовсю готовились к предстоящему событию – ведь они жили боевыми искусствами и ожиданием этого дня! Ну и еще они жили рыбной ловлей, что было куда менее захватывающе, но также ценно!

Победитель получал не только титул чемпиона шести континентов, но и куда более прагматичные регалии – солидные призовые и еще кое-что намного ценнее.

Объединенное правительство Земли не могло или не хотело обеспечивать ресурсами всех нуждающихся, но, несмотря на такое положение вещей, местным жителям с избытком хватает пищи и пресной воды, однако на большее рассчитывать не приходится.

Для местных мужчин было лишь два выхода из рутины посредственного существования: рыбная ловля в промышленных масштабах и боевые искусства, и на арене они тренировали явно не способность превозмогать морскую болезнь! И работа над духом и телом кипела, словно незримый кузнец ковал меч и искры разлетались под его наковальней густыми снопами.

Молодые бамоанцы бились друг с другом в спаррингах, порхая над ареной и перемещаясь в пространстве с немыслимой скоростью. Со звуком расправляющихся крыльев дракона шуршали складки их широких одеяний, обнаженные по пояс тела иных блестели от пота и крови, а пожилые обитатели деревни, являющие собой немногочисленных зрителей, с интересом наблюдали за тренировочным процессом со стороны, не без доли тоски вспоминая свои былые подвиги.

Одним из таких зрителей был почтительного возраста старик. Вытянув вперед руки и опершись ладонями на трость, он сидел, погрузившись в дрему. Вдруг резкий толчок заставил встрепенуться его старые кости.

– А? Что это? – старик в недоумении вертел головой, тряся своей длинной седой бородой. Это показалось забавным мальчишке, который по неосторожности и побеспокоил дремлющего старче, в своем детском самозабвенном порыве на всех парах пробегая мимо него.

– Ха-ха-ха-ха! Твоя борода такая смешная, даада Саман!

– Я тебе покажу, негодный мальчишка, что такое настоящие страдания, и тогда уже я буду смеяться, – дед Саман яростно стукнул себе в грудь на слове «я». У мальчишки веселье как рукой сняло. – А ну, иди сюда!

Старик ловко обхватил парнишку руками, что тот только и видел, как по ступеням амфитеатра с гулким стуком скатывается упущенная деревянная трость, и резко привлек его к себе. Сердце мальчика ушло в пятки. Но уже через секунду старик игриво трепал его волосы, сопровождая свой розыгрыш дребезжащим смехом. Еще мгновение спустя его настроение уловил пойманный в тиски Ладака, и уже оба хохотали, своим смехом провозглашая победу жизнеутверждающей радости над смутной тревогой, по каким-то неясным причинам посетившей их обоих минувшей ночью.

Отсмеявшись и вырвавшись из рук Самана, Ладака поднял трость старика и, с почтенным жестом вернув ее владельцу, умостился рядом с ним на каменный парапет, устремив любопытный взор на арену.

– Даада Саман, вон мой друг Бади, – Саман проследил за вскинутым указательным пальцем мальчика в сторону молодого воина, страстно выполняющего ритуальные боевые движения.

– Да, Ладака, я знаю. Я буду болеть за Бади на Турнире. Бади знатный воин, я думаю, у него хорошие шансы стать чемпионом! – сказал Саман, переведя взгляд обратно на Ладаку и добродушно улыбаясь.

– Я тоже буду участвовать в Турнире, когда вырасту, и буду новым чемпионом шести контунентов! – вскричал Ладака и, спрыгнув с еще высокого для него парапета, начал размахивать своими кулачками и ножками. Саман снова заскрежетал, смеясь над рвением мальчика.

– Правильно говорить «континентов», а не «контунентов».

– Я буду новым чемпионом шести… кон-ти-нентов! Кстати, даада Саман, а кто был первым чемпионом? – Ладака устремил на Самана горящий любопытством взгляд.

– Это очень серьезный вопрос, юноша. И ответ на него кроется за завесой великой тайны. Ты готов ее услышать? Она священна для всего нашего клана! – дед Саман с наигранным трепетом поднял вверх свой указательный палец, испещренный бороздами морщин.

– Да, готов. – Ответил Ладака, взобравшись обратно на парапет.

Саман посмотрел через плечо, на стену арены, испещренную древними иероглифами, и задержал взгляд на изображении человеческого силуэта, сидящего в позе лотоса, а вокруг него были высечены геометрические фигуры, напоминающие звезды и планеты. Развернувшись к навострившему уши Ладаке, Саман заговорил:

– До начала времен в бесконечном пространстве было великое ничто. Не было ни звезд, ни планет, ни жизни. Была только великая пустота. Но эта пустота была лишь паузой между вдохом и выдохом живой Вселенной, и на выдохе из истинной бесконечности явился Элохим Создатель, в своем грациозном танце положив начало сотворению звезд и планет, всех живых существ во Вселенной, включая нас, людей, и всех наших соседей – дружелюбных и не очень – на девяти континентах Земли. Но только на шести из них обитают подобные нам с тобой, остальные… Впрочем, речь не об этом! О чем это я? Ах да!

В этом танце истинной гармонии и творения движения Элохима были плавными, но решительными, созидающими, проникающими в пустоту, и свет его движений разгонял тьму вакуума, создавая новые миры и населяя их живыми существами. Ты можешь и сейчас видеть, как твой друг выполняет эти движения, готовясь к тренировочному бою, – оба посмотрели на Бади, который сосредоточенно выполнял кругообразные движения руками и ногами в ритуальном танце, что предшествовал поединку. То же делал и его соперник по спаррингу. – Этот Танец Создания призван восхвалять бога Элохима. Совершая его, твой брат и себя наполняет жизнью и энергией, несущей свет и силу. А Турнир призван объединять всех людей, являя собой праздник жизни. Поэтому стиль нашего клана и получил название ситаарон карти. И тебе в свое время предстоит его освоить, раз уж ты решил стать новым чемпионом, – улыбнулся старик.

– Даада Саман, но кто же был самым первым чемпионом? – в нетерпении вопрошал Ладака.

– Терпение, мой юный, друг. К этому я как раз и веду.

Покинув зрительные места и уже прогуливаясь среди развалин храма, Саман продолжил: