Кейз Ремвар, словно по волшебству, оказался у подножия лестницы. Он смотрел на мою сестру и Карсину, как собака на оставленное без присмотра мясо. Ярил отдала ему свое сердце, но пока еще никто из моих родителей не упоминал о помолвке. Меня возмутило, как он смеет так смотреть на мою сестру. Я сделал два шага вперед и замешкался, испугавшись. Год назад одно мое присутствие напомнило бы ему об уважении к нашей семье без произнесенных угроз. Теперь же я боялся, что, подкатившись к ней, точно огромный шар, я буду выглядеть глупо и напыщенно и вовсе не защитником сестринской чести. Я замер, укрытый за решеткой.

Моя сестра, должно быть, предупредила Карсину, что я уже не тот великолепный военный, которого она осенью провожала в Академию. Девушки остановились на полпути вниз. Вне всякого сомнения, Ярил прекрасно видела, что Ремвар пожирает ее глазами. Я решил, что она самым бессовестным образом позволяет ему себя рассматривать. Что же до Карсины, она оглядывала собравшихся в поисках меня. Моя сестра наклонилась к ней и что-то сказала, и ее хорошенький рот искривила усмешка. Я был уверен, что́ именно она произнесла: что меня совсем не трудно заметить в толпе гостей. Карсина неуверенно улыбнулась. Она надеялась, что Ярил ее поддразнивает, и боялась, что та говорит совершенно серьезно.

Надежда угасла во мне, сменившись твердой решимостью. Я встречусь с Карсиной и покончу с этим. Я вышел из своего укрытия и пробрался сквозь толпу гостей к подножию лестницы. Карсина увидела меня, глаза ее широко распахнулись от ужаса и удивления. Она вцепилась в руку моей сестры и что-то сказала. Ярил покачала головой с отвращением и сочувствием. Карсина отступила на шаг, но взяла себя в руки. Когда они с Ярил снова продолжили спускаться по лестнице, на ее лице застыла упрямо-вежливая маска, но в глазах ее я увидел отчаяние.

Подойдя ближе, я почти почувствовал кипящую в ней ярость. Я церемонно поклонился:

– Карсина. Ярил. Вы обе выглядите просто великолепно.

– Спасибо, Невар. – Голос Карсины звучал холодно и исключительно вежливо.

– По-моему, более чем просто великолепно. – Кейз обогнул меня и встал рядом с Ярил. – Прекрасны, словно цветы. Выбрать, кто из вас очаровательнее, просто невозможно. – Он улыбнулся обеим девушкам сразу. – Могу я проводить вас? Церемония скоро начнется.

Карсина, улыбаясь, повернулась к нему, и я увидел, как на лице Ярил мелькнула тень неудовольствия. Она бросила в мою сторону яростный взгляд, а затем поспешно взяла Кейза под правую руку. Карсина тут же обогнула меня и схватила его левую руку. Кейз удовлетворенно рассмеялся, и Карсина повернулась к нему с ответной улыбкой. Улыбка Ярил казалась мрачной.

– Теперь мне будут завидовать все мужчины в этой комнате, – объявил Кейз.

– Несомненно, – тихо проговорил я, но мои надежды, что Карсина что-нибудь ответит, не оправдались.

Они повернулись к алтарю. Большинство гостей двигались в ту же сторону, и я печально последовал за ними. Когда я осознал, что хмурюсь, я постарался выпрямить спину и изобразил на лице приятное выражение. Я напомнил себе, что сегодня свадьба моего брата, и я не позволю своему разочарованию испортить праздник. Я не стал догонять троицу и пытаться присоединиться к ним. Вместо этого я занял место неподалеку от Элиси – как ее брат, но не настолько близко, чтобы смутить ее. Она на меня не смотрела. Молодой человек и пожилая пара, судя по всему его родители, стояли поблизости от нее. Я задумался, не тот ли это претендент на руку Элиси, о котором упоминала моя мать.

Вскоре мы все собрались у алтаря нашего доброго бога, и в комнате воцарилась тишина. Ванзи и незнакомый мне священник вошли в комнату. Священник нес в руках лампу, свет бога, а Ванзи – большую пустую чашу, символ окончания кровавых жертв. Я знал, что в прежние времена церемония требовала, чтобы Росс принес в жертву быка, козла и кошку. Затем им с невестой предстояло подвергнуться ритуальному бичеванию тремя ударами кнута, символизирующему готовность страдать друг за друга. Просвещение доброго бога положило конец древним обычаям. Старые боги требовали, чтобы любая клятва оплачивалась кровью и болью. Я был благодарен, что эти дни миновали.

Росс и мои родители подошли к алтарю, чтобы принять клятву Сесиль. Ее появление было обставлено великолепно – она спустилась по лестнице под звон серебряных колокольчиков. На ней было сине-зеленое платье с узорчатыми рукавами, спадающими почти до самого пола, и расшитым голубым шлейфом, который скользил вслед за ней по ступеням. Запястья каждой женщины в комнате украшал браслет с крошечными колокольчиками, все они подняли руки в воздух, и веселый звон сопровождал невесту, пока она шла вниз. За ней следовали ее родители с большой корзиной в руках. Когда они проходили сквозь толпу гостей, те бросали в корзину пригоршни монет, желая молодым богатства и процветания. Среди нашего класса это всего лишь очаровательная традиция. У людей победнее она могла положить начало будущему благополучию, позволив завести козу или пару цыплят.

Росс и Сесиль выбрали для своей свадьбы простой ритуал. Становилось все теплее, и я, без сомнения, был не единственным, кто радовался, что нам не придется долго стоять в помещении.

Отцы новобрачных первыми обменялись клятвами в дружбе и верности, затем матери – обещаниями утешать и помогать друг другу и воздерживаться от сплетен. Я терпеливо это выдержал, но, когда Росс и Сесиль произнесли свои клятвы верности, доверия и взаимной искренности, на глаза мне навернулись слезы. Не знаю, что я оплакивал – то, что Карсина предала нашу неокрепшую любовь, или же свою пострадавшую гордость. Сейчас я должен был стоять рядом с ней, горько думал я, а потом мы бы с нежностью вспоминали эти мгновения. Но я буду вечно помнить, что она отказалась от меня. Я сжал зубы и заставил свои губы улыбаться, а потом вытер глаза, решив, что, если кто-нибудь и обратит на это внимание, он сочтет это слезами радости за брата.

Росс и Сесиль разделили крошечный пирожок из горьких трав, за ним последовал куда больший медовый пряник – символы плохих и хороших времен, которые им предстоит пережить вместе. Затем они отвернулись от алтаря и подняли вверх соединенные руки. Все собравшиеся разразились криками радости и поздравлениями, музыканты на помосте заиграли. Веселая праздничная музыка наполнила бальную залу, и гости расступились, освобождая место Сесиль и Россу. Мой брат никогда не умел хорошо танцевать и, верно, потратил немало времени и сил, чтобы сейчас выглядеть великолепно. Он ни разу не наступил на длинный шлейф Сесиль, а в конце танца подхватил ее на руки и закружил, к огромной радости и восторгу зрителей. Один неверный шаг – и они оба оказались бы на полу, но он справился и ловко поставил невесту на ноги. Смеющиеся и раскрасневшиеся, они поклонились гостям.

Затем наступила самая важная часть церемонии не только для Росса и Сесиль, но и для обеих наших семей. Мой отец и лорд Поронт сломали печати на поздравительных свитках, доставленных от короля Тровена. Как и ожидали собравшиеся, король подарил обеим семьям немалые участки земли, дабы «ознаменовать счастливый союз двух вернейших аристократических семей и пожелать им дальнейшего процветания». Земли, подаренные Бурвилям, увеличивали наши владения на треть. Лицо моего отца сияло. Мне казалось, я вижу, как он подсчитывает, сколько еще земли пожалуют ему, когда остальные четверо его детей заключат браки. Неожиданно я понял, что таким образом король поощряет союзы между семьями новых аристократов, обеспечивая себе их преданность.

– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам в танцах и на пиру, – позвала Сесиль гостей, и под громкие аплодисменты ее приглашение было принято.

Двери в примыкающую столовую распахнулись, открывая нашим взорам длинные столы. Я находился далеко от двери, но сразу же ощутил восхитительные ароматы свежего хлеба, жареного мяса и сладких фруктовых пирогов. Свадьба в наших краях растягивается на целый день. Когда гостям приходится долго ехать ради торжественного события, хозяева стараются сделать его незабываемым. Беседы, танцы и пиршество весь день продлятся в доме Поронтов, слуги будут сбиваться ног, поднося все новые и новые блюда. Многие гости проведут здесь ночь, а назавтра отправятся к нам и продолжат празднование. Еще совсем недавно я с нетерпением ждал этого события, рассчитывая урвать несколько мгновений наедине с Карсиной. Я даже представлял себе, как осмеливаюсь ее поцеловать. Теперь же я с ужасом предвидел несколько мучительных дней.

Мой несчастный живот настойчиво урчал, и я прислушивался к нему со страхом, словно внутри меня поселилось чудовище, требующее пищи. Я пытался убедить себя, что голод меркнет в сравнении с моим горем, но желудок со мной не соглашался. А когда я увидел, как Ремвар приглашает Карсину на танец, пустота внутри меня сделалась еще невыносимее. Я вдруг понял, что страшно хочу есть, что меня едва ли не трясет от голода. Еще никогда мое обоняние не было таким острым. С того места, где я стоял, я улавливал запахи жаренной с шалфеем и луком дичи и барашка, приготовленного по рецепту жителей равнин, с диким сельдереем в горшке с плотной крышкой. Я с трудом сдерживался, пока шел по краю танцевальной площадки, не позволяя себе броситься расталкивать людей, чтобы добраться до еды.

На полпути я встретил отца, разговаривающего с отцом Карсины. Лорд Гренолтер смеялся какой-то отцовской шутке. Оба показались мне веселыми и довольными. Я собирался незаметно проскользнуть мимо них, но, пока лорд Гренолтер пытался отдышаться после хохота, наши глаза встретились. Воспитание заставило меня поздороваться с ним. Я остановился и поклонился ему.

– О, добрый бог, Бурвиль! – довольно громко воскликнул он, когда я приблизился. – Это кто, Невар?

– Боюсь, что так, – ровным голосом ответил отец.

Его взгляд сказал мне, что я сделал ошибку, когда привлек к своей персоне внимание, но уже в следующее мгновение он заставил себя улыбнуться.

– Боюсь, доктор в Академии перестарался, пытаясь откормить его после чумы. Но думаю, скоро он избавится от лишнего веса.

Мне ничего не оставалось, как стыдливо улыбнуться и согласиться с ним.

– Очень скоро, сэр, – уверил его я, а затем, стиснув зубы, солгал: – Доктор сказал мне, что временная прибавка в весе случается среди тех, кто выжил после чумы. А еще он сказал, что я должен радоваться: лучше это, чем превратиться в иссушенное подобие себя и лишиться всех сил.

– Ну… уверен, доктор знает, о чем говорит. Но тем не менее перемена в тебе поражает, Невар. Впрочем, полагаю, ты и сам это знаешь.

Казалось, лорд Гренолтер намерен добиться от меня признания, что мое преображение ужасно.

– Да, сэр, разумеется. К счастью, как я сказал, это временное явление.

– Ну, думаю, нам стоит возблагодарить доброго бога за то, что ты остался в живых, а на остальное пока что закрыть глаза.

– Да, сэр. Просыпаясь утром, я всякий раз благодарю бога за то, что он сохранил мне жизнь. Тот, кто пережил чуму, уже не считает это само собой разумеющимся.

– Там, в городе, было ужасно, не так ли?

И я с преувеличенным воодушевлением принялся запугивать его зловещим рассказом о том, как чума свирепствовала в Старом Таресе. Когда я говорил о трупах, сложенных штабелями, точно поленья, на засыпанной снегом земле, я заметил, что даже отец слушает меня. Поэтому я охотно и с искренней печалью рассказал о своих товарищах, чье здоровье пошатнулось настолько, что им уже никогда не стать солдатами, не говоря уже об обучении в Академии.

– И потому, хотя сейчас я, конечно, выгляжу ужасно, я, как вы понимаете, благодарен доброму богу за то, что мне повезло пережить этот кошмар и меня по-прежнему ждет карьера военного, – закончил я. – А теперь, когда Академию снова возглавил полковник Ребин, я с еще бо́льшим нетерпением жду возможности продолжить занятия.

– Поразительная история! А удалось ли узнать, какой мерзавец принес в Старый Тарес чуму? – Отца Карсины совершенно покорил мой рассказ.

– Есть подозрение, что она попала в город вместе со спеками, которых показывали на карнавале Темного Вечера, – покачав головой, ответил я.