Нахожу ее, босую, на кухне.

Она говорит, что вспомнила то «стоянье в дверях»;

Уверяю, что теперь, как неоднократно объявляли,

Нужно выйти на улицу, к тому же я рад

Увидеть сзади ее стройный силуэт

И бедра.

Devil in the Details

When I’m far from you,

I imagine the

Details of your existence,

What you had for breakfast,

Who you saw for lunch,

Whether you have on

Your white sweater

Or your red one

On this East Coast winter day,

As if painting in

Your waking hours

With textures, tastes,

And geographies

Will make you

More real to me

And close the space between us.

Дьявол в деталях

Когда я далеко от тебя,

Я представляю

Подробности твоего житья-бытья:

Что ты ела на завтрак,

С кем ты общалась за обедом,

Белый на тебе

Свитер

Или красный.

В этот зимний день на Восточном побережье,

Как на живописном полотне,

Часы твоего бодрствования,

С фактурой, с фактами,

С твоими координатами,

Сделают тебя

Более реальной

И сократят пространство между нами.

Lake of Life

Last night, in the bed in the dark

There were spells of quiet,

Long stretches when she’d say nothing,

And I knew that she was crying.

Her father died a year and a half ago.

Waves of mourning still come,

Along with some regret.

She said, “But I feel like I know him

Better now that he’s gone.”

When I fell asleep,

I dreamt the following poem:

When you were swimming in the lake of life,

You thrashed and kicked up your head,

Your arms slapped the surface waves and water foam.

But there’s a calm and glassy stillness

In the quiet of your death,

And I can see far down

To the depths of you

That I never knew to love.

Озеро жизни

Вчера вечером, уже в сумраке, в постели

Были моменты тишины,

Долгие минуты, когда она ничего не говорила,

И я знал: она плачет.

Полтора года назад умер ее отец.

А волны скорби вместе с раскаянием

Все еще накатывают.

Она сказала: «Кажется, я его по-настоящему узнала

Именно теперь, когда его уже нет».

Когда я заснул,

Мне приснилось такое стихотворение:

Пока ты купаешься в озере жизни,

Ты лупишь по воде и вскидываешь голову,

Твои руки с плеском погружаются в волны и пену.

Но в тишине твоей смерти

Лишь штиль и стеклянная гладь,

И я вижу там, далеко внизу,

В самой твоей глубине,

То, чего никогда не знал, чтобы любить.

June Second

This morning, we walked outside

And the street was covered in freshly fallen Jacaranda

petals:

A blanket of floppy purple snow.

I complained.

“We wait all year for these flowers,

And they’re gone in a week.”

“Hmm,” she said,

Crushing wilted purple blossoms with her shoes.

“Hmm what?”

“I haven’t been waiting for anything.”

But she has.

I know it.

Второе июня

Этим утром мы вышли из дома.

Улица была устлана свежеопавшими лепестками

джакаранды:

Одеялом из мягкого сиреневого снега.

Я пожаловался:

«Мы весь год ждем этих цветов,

И они осыпаются через неделю».

«Хм», – сказала она,

Топча туфлями увядшие сиреневые цветки.

«Хм, что?»

«Я ничего не жду».

Но она ждала.

Я знаю.

Am

Waking up,

There are always things

To be grateful for.

Obvious, easy things:

Like first sun climbing past

The petals of the bougainvillea

Through my bedroom window

And knocking

In patches

On my eyelids.

How could I not be thankful for that?

Or another thing,

Witnessing her sleeping cheeks

Stretch into her yawning,

I love you,

Good morning grin.

If you saw it, you’d know.

Anyone would feel lucky then.

Or the scratching of those little

Finch feet on the feeder.

I think when I hear that,

Thank God for that.

Утро

Просыпаясь,

Всегда нахожу вещи,

За которые хочется благодарить.

Простые и очевидные вещи:

Подобные первым лучам восходящего солнца;

Лепесткам бугенвиллеи

За окном моей спальни,

Стучащей

Пятнами

По моим векам.

Как я могу не благодарить за это?

Или что-то другое.

Созерцая твои щеки во сне,

Растянутые зевотой,

Я люблю тебя:

Доброе утро, зевака.

Если б вы видели это, вы бы все поняли.

И каждый из вас ощутил бы себя счастливым.

Или царапанье этих крошечных

Лапок зяблика по кормушке.

Когда я слышу их, то думаю:

«Слава Богу за них».

But this morning,

When I swung sitting sideways

On the edge of the bed

In that space before standing,

I found a big thing

I had been missing:

I have to remember to

Be grateful for me.

Но сегодня утром,

Все круто повернулось во мне, когда я сидел боком

На краешке кровати,

В тот самый миг, когда собирался встать,

Вдруг я осознал грандиозную вещь,

И был потрясен и растерян:

Я должен помнить,

Что нужно благодарить за то, что я есть.

Couch Camping

A morning exercise:

We’ve been

Saying, face-to-face,

What we love,

How we feel,

Appreciating

Me for her and

Her for me.

This morning, we put a

Knit blanket over our heads,

And on the couch,

In our cotton tent,

We stare eye to eye.

“I feel like we are an electromagnet.”

“I don’t know what that is.”

“I don’t either, but you make me feel like one.”

“I loved when you kissed me

When I gave you pineapple.”

That makes her cry.

When we lean in to nuzzle,

Blinded in collapsing cotton folds

Of blue knit tent,

We bump foreheads

Before finding lips.

Походная постель

Утренняя зарядка:

Мы разговаривали

Лицом к лицу

О том, что мы любим,

Как себя чувствуем,

Становясь все ценней друг для друга,

Я – для нее,

Она – для меня.

Этим утром мы натянули на голову

Шерстяное одеяло

И остались в постели,

В нашей палатке из хлопка,

Мы смотрим друг другу в глаза.

– Я чувствую, что каждый из нас словно электромагнит.

– Я не знаю, что это такое.

– Я тоже, но благодаря тебе чувствую себя им.

– Мне понравилось, как ты целовала меня,

Когда я преподнес тебе ананас.

Она плачет в ответ.

Тогда, склонившись и столкнувшись носами,

Ослепленные упавшей на нас хлопковой полой

Голубой трикотажной палатки,

Мы ударяемся лбами,

Прежде чем найти губы.

Clasped

I keep walking between two buildings at work today.

This February-dark day can’t decide if it wants to rain

Or sleet or snow, so it’s settled somewhere between

And a cold, steady, wet white lands as droplets on my sleeve.

I look up and the backlit flakes disappear

Against a wilderness of gray.

The sky is perfectly painted the color of cold.

Looking up, my open eyes are pelted from above,

And when I stop to blink and close my lids,

I suddenly see you.

Your cold and rosy rain-chapped cheeks

Reflected in the window of a city shop,

But your winter storm is in another place.

My left grabs my clenched right fist,

Yearning for your distant hands to be in mine.

Объятье

На работе весь день меж двух зданий хожу и хожу.

В мрачный день февраля, что не может решить: быть дождю,

Или снегу с дождем, просто ль снегу, вот среднее что-то: седая,

Холодная пелена на рукав непрерывно дождем оседает.

Поднимаю глаза, и, подсвеченные, исчезают

Хлопья на фоне серой пустыни.

Небо наше идеально окрашено в тона холода.

Поднял глаза, и они, открытые, запорошены,

И когда я перестаю моргать и опускаю веки,

То вдруг вижу тебя.

Твои, со следами дождя, замерзшие, раскрасневшиеся щеки,

Отраженные в витрине городского магазина.

Но зимняя непогода разыгралась для тебя в ином месте.

Моя левая рука обхватывает мой же правый кулак,

Страстно желаю, чтобы твои далекие руки были в моих.

Brown Hens

My wife reads to me from the guidebook

About the cheesemakers

On the island where you can see the cheese made.

We follow the map off the coast highway.

“There! Old Shelburne Road,” she reads from a sign,

Her eager finger pointing.

On the farm’s long gravel drive,

Her back floats just off the seat.

They have goats to pet

And windows to look through.

We can see women dressed as maids making cheese.

Tasting every sample twice,

She reads how many eggs per chicken per year.

She asks if brown hens lay brown ones.

“I don’t think so,” I offer.

Winding back to the coast, belly full,

She confesses:

“The book said it was for children.”

Коричневые куры

Жена читает мне строки путеводителя

О сыроделах

С острова, на котором можно увидеть, как делают сыр.

Ориентируясь по карте, мы едем по шоссе возле моря.

«Вон там! Олд Шелбурн-роуд!» – прочла она на указателе,

На который направлен ее нетерпеливый палец.

На длинной гравийной дорожке к ферме

Ее попа подлетает над сиденьем.

У них есть козы, чтобы гладить,

И окна, чтоб из них смотреть.

Мы видим женщин в традиционных костюмах сыроделов.

Продегустировав каждый сорт дважды,

Она читает о том, сколько яиц откладывает курица в год.

И спрашивает, не коричневые ли яйца несут коричневые куры.

Делюсь с ней догадкой: «Думаю, что нет».

По дороге, петляющей вспять к побережью, наевшаяся до отвала,

Она признается:

«В книге сказано, что все это для детей».

Tug of Woman

Last night, I shared a woman with a bed.

We wrestled her back and forth for hours,

The bed and I.

I started with the upper hand;

My calves wrapped her shins,

My nose pressed her neck

(inhaling scents of suckling infancy).

“You smell like a baby,” I said,

And she smiled with her shoulders.

Then our furnace of body heat

Bolstered the bed’s advance,

And the sheets peeled her

From my sweating chest

And gripped her

In their damp half nelson.

And so went the night,

Tug of woman

Between a bed and me.

Борьба женщины

Прошлой ночью я делил с постелью женщину.

Мы часами желали побороть ее в рестлинге, катая взад и

вперед,

Моя кровать и я.

Превосходство изначально было на моей стороне.

Мои икры обхватили ее голени,

Мой нос расплющился о ее шею,

(Вдыхая ароматы грудного младенца).

Я заметил: «Ты пахнешь как дети»,

И она рассмеялась плечами.

Затем и у нее, и у меня печь тела раскалилась,

Кровать сильней загромыхала по полу,

И с женщины сползли простыни, —

Этого хотела моя вспотевшая грудь, —

И вновь сделали влажный захват ее шеи сзади —

Удержание полунельсона.

И так прошла вся ночь,

В борьбе женщины

Между кроватью и мной.

Zen Morning