Если же гипотеза выдержала самые серьезные эксперименты подобного типа (проведенные и самим ученым, и независимыми исследователями), тогда, и только тогда мы можем сделать вывод, что гипотеза максимально приближена к истине.

То есть мы не остановимся на утверждении или предположении, что соус для спагетти вкуснее с дополнительной порцией соли. Для данного заявления необходимо собрать доказательства, способные подтвердить или опровергнуть эту мысль. Для нашей теории соуса можно провести серию контролируемых экспериментов. Сначала сделаем две большие порции идентичного соуса. Потом добавим дополнительную порцию соли только в одну. Затем наберем около тысячи случайных людей, чтобы попросить их попробовать один из соусов и оценить вкусовые качества по одной и той же шкале. При этом поместим оба вида соуса в абсолютно идентичные емкости, чтобы ни мы, ни люди, его пробующие, не могли определить разницу «на глаз». Самое важное: и респонденты, и мы (в качестве исследователей) не должны определить разницу между ними до получения результатов по шкале вкуса.

Только в том случае, если соленый соус оценят значительно выше, чем несоленый, можно сделать вывод: все доказательства указывают на то, что дополнительная порция соли положительно влияет на вкус. Любое другое распределение данных покажет, что наша гипотеза ложна и выбор соуса для спагетти обусловлен бо́льшим количеством факторов, чем мы предполагали изначально.

Помимо этого нужно подтвердить результаты, проведя дополнительный ряд экспериментов (иногда сотни и тысячи), до того как научное сообщество примет наши утверждения о дополнительной соли в соусе. Таким образом, научные заключения могут быть динамичны: появляются новые идеи и методы, в то время как старые отбрасываются^[15]. В научной среде абсолютно нормально менять точку зрения после получения новой информации. Это не признак слабости. Напротив, это и есть ключевая черта научного метода.

Когда ученые публикуют заключения, основанные на экспериментах, можете быть уверены: их внимательно исследуют и перепроверят. Десятки и сотни экспертов в этой области спросят: уверены ли вы в своих предположениях? Есть ли данные, противоречащие вашим выводам? Насколько логически сильны ваши утверждения и выводы? Были ли учтены все релевантные факторы? Именно эта стадия критического обзора, о которой так часто забывают, поддерживает научный прогресс. Собираясь опубликовать статью о том, что соус для спагетти вкуснее с дополнительной порцией соли, надо четко понимать: научное сообщество обязательно рассмотрит наше заявление со всех сторон. А если придет к выводу, что это не так, оно станет первым, кто даст нам об этом знать.

Это и делает научные суждения уникальными: проанализировать утверждение с опорой на научный метод – словно отправить его в суд. В ходе судебного процесса все стороны будут подвергнуты допросу, а судья окончательно решит его судьбу. При этом присяжные тут – не просто граждане, а квалифицированные эксперты, которые владеют методологией оценки истинности суждений. Факты не принадлежат ученым. Как и в кулинарии, никто не является автором факта, что соль усиливает вкус еды. Это тестировалось годами и было решено единогласно. Поэтому соль и распространена в кулинарии по всей Земле. То же можно сказать и о форме Земли.

Конечно, ученые – тоже люди, а научный процесс не избавлен от ошибок. Бывает, что наука ошибается. В конце концов прошли тысячелетия до того, как люди начали признавать факт о сферической форме Земли. Несмотря на все демонстрации времен Эратосфена – а их было много, – только кругосветное путешествие Магеллана и Элькано в 1519–1522 годах окончательно утвердило общественное мнение по данной теме. Лишь после убедительных доказательств, представленных исследователями, которые проверили идею напрямую, общественный договор изменился.

Однако сейчас мы живем в мире, где все больше внимания привлекают фейковые новости, мнения, высказанные в соцсетях, и интересные, но ничем не подтвержденные теории. При этом все меньше внимания уделяется науке, скептицизму и старому доброму критическому мышлению.

Возьмем, к примеру, теорию заговора Пиццагейт. В марте 2016 года взломали личную электронную почту начальника предвыборного штаба Хиллари Клинтон, Джона Подесты. К ноябрю, как раз перед выборами, WikiLeaks опубликовали некоторые из его писем. И тут же возникла теория заговора, будто в переписке высокопоставленных политиков из Демократической партии, в том числе у самой Клинтон, спрятаны скрытые коды, которые подразумевают их связь с сетью торговли людьми и педофилии, осуществляемой через пиццерии Вашингтона.

Подобные теории заговора – чушь, но можем ли мы утверждать это с абсолютной уверенностью?

Должны быть и другие способы оценить информацию. Спросите у Эдгара Уэлча – если бы он сумел определить чушь, он бы не устроил стрельбу в пиццерии Comet Ping Pong из своей полуавтоматической винтовки в ответ на Пиццагейт. И его бы не приговорили к четырем годам заключения. Уэлч поступил так из лучших побуждений – он всего лишь хотел спасти детей, – но факты показали бы ему, что ни один ребенок не пострадал в этой пиццерии. Люди, не имеющие базовых навыков распознавания чуши, с трудом способны противостоять многим ее побочным эффектам. Наличие полезной информации не всегда приводит к выбору оптимального решения, однако оптимальное решение всегда требует наличия информации.

Научный метод и критическое мышление – лучшие инструменты для поиска истины, мудрости и обретения понимания. В конце концов, наука приручила электричество, победила оспу, смогла редактировать геном, изобрела рентген, построила телескопы, через которые можно видеть галактики в триллионах километров от нас, открыла явление электромагнитной индукции и сконструировала суперкомпьютер, совершающий 200 квадриллионов вычислительных операций в секунду.

Наука освободила нас от догматов, суеверий и чуши, а это та цель, к которой, по моему мнению, мы все должны стремиться.

* * *

Я профессор социальной психологии, и в мои обязанности входит изучение чуши. Как и большинство из нас, практически всю жизнь я был окружен людьми, которые несут чушь. Я ни о ком так не говорил вслух до прочтения статьи, превратившейся в книгу Гарри Франкфурта «К вопросу о брехне». Это одна из самых популярных книг о философии, и, наверное, моя любимая^[16]. Франкфурт пишет:

«Одной из наиболее заметных черт нашей культуры является изобилие брехни. Мы все это знаем, все участвуем, но склонны принимать это как данность. Большинство не сомневается в способности распознать брехню, не давая себя одурачить. В общем, данный феномен почти не вызвал осознанного интереса и не подвергся систематическому изучению. В итоге у нас нет ясного понимания, что такое брехня, почему ее столько и каковы ее функции. Мы не выработали продуманной оценки всего того, что она для нас значит».

Мое исследование посвящено поиску ответов на вопросы, поставленные Франкфуртом, с научной точки зрения. Я изучаю причины несения чуши, ее потенциальную выгоду, последствия для общества и то, как люди могут определять чушь и избавляться от ее нежелательных последствий. В общем, об этом и книга.

Что такое чушь?

Согласно Франкфурту, нести чушь – значит намеренно или ненамеренно, сознательно или бессознательно говорить что-то, не заботясь об истинности утверждения, доказательствах и/или о подтвержденных знаниях. В этот процесс часто входят риторические стратегии, помогающие избежать истинности утверждений, использования доказательств и/или подтвержденных знаний: преувеличение или приукрашивание знаний человека, его навыков и компетенций в конкретной области или разговоры на темы, в которых говорящий не разбирается, с целью впечатлить, повлиять или убедить других^[17].

Насколько сказанное является чушью прямо пропорционально тому, насколько высказывание основано на истинных тезисах, доказательствах и/или подтвержденных знаниях.

В целом философы и ученые сходятся на мысли о существовании четырех типов подтвержденных знаний.

Во-первых, с точки зрения семантики (что-то найденное в словаре). Например, словарь описывает дерево как «многолетнее растение с твердым стволом и отходящими от него ветвями, образующими крону». Когда мы общаемся, используя определения из словарей, у наших утверждений есть опора.

Во-вторых, когда знание оправдано логическими законами: если A > B и B > C, то A > C. Следуя им, у наших утверждений есть опора.

В-третьих, если знание оправдано системой информации: например, 30 + 11 = 41. Следуя правилам математики, определениям и процессам, мы даем опору суждениям.

В-четвертых, знание можно подтвердить, если его поддерживает эмпирическая информация, которую мы воспринимаем непосредственно органами чувств: например, «перед тобой сейчас лежит книга». Более популярный термин – эмпирические данные. Используя все релевантные эмпирические данные о мире вокруг, мы даем опору суждениям.

Научное определение чуши могло вас немного запутать, ведь само слово встречается куда чаще. Например, если думаете, что вас обсчитали или обманули, вы можете возмутиться: «Что за чушь?» Часто мы говорим так об обычных разговорах: «Да так, о чуши всякой трепались». Иногда с помощью этого слова мы выражаем презрение: «Это все чушь собачья». Но, с моей точки зрения, это все – не чушь. Меня не интересует содержание разговоров. В первую очередь я интересуюсь тем, как люди общаются, их вниманием к доказательствам и подтвержденным данным, а также способами, какие они используют для выдвижения и защиты утверждений. Если я скажу: «Люди считают, что Плутон не планета, но мне неинтересно, как астрофизики определяют его статус. Черт побери, Плутон – планета нашей Солнечной системы», не задумываясь об определении планеты и о том, существуют ли доказательства моего заявления, я несу чушь. В общем, человек, который несет чушь, – тот, кто беззаботно и необдуманно обращается с идеями и информацией^[18].

Очевидно, мы не можем иметь взвешенное, основанное на доказательствах мнение по поводу всего на свете. Когда мои друзья или коллеги часами обсуждают что-то вроде машин или новых приложений для смартфона, я чувствую себя не в своей тарелке. Я хочу обсуждать вещи, о которых на самом деле ничего не знаю, и обычно из этого получается чушь. Другими словами, в какой-то степени мы все несем ее – это неизбежная часть жизни. И, несмотря на это, я постараюсь рассказать: как и почему появляется чушь, что крайне важно во времена, когда доказательства и рациональные рассуждения не могут догнать распространяющуюся чушь в нашу эру скоростной коммуникации.

Чушь отличается от лжи

Допустим, вы собираетесь купить машину и отправляетесь в салон подержанных автомобилей. Дилер показывает одну и рассказывает о ее характеристиках: кажется, она хорошо сохранилась, пробег всего около 25 000 км, в общем, выглядит неплохим предложением. Неужели вам повезло наткнуться на машину, которую отдают практически даром, или тут какой-то подвох? Вы уже влюблены в авто, но вас беспокоит ее история и подозрительно низкая цена. Дилер говорит: «Предыдущий владелец тоже был очарован этой машиной и заботился о ней. Но у него были финансовые проблемы, так что пришлось продать. Выгодное предложение, не сомневайтесь». Однако вас что-то смущает. Дилер не только зарабатывает на продажах, он еще и выглядит почти таким же счастливым за вас, как и вы сами. Врет или просто несет чушь?