Ольга пожала плечами: «Почему бы и нет?» Ее больше волновал вид Юли: «Держится из последних сил и ни разу не пожаловалась, даже не ойкнула. Во характер!»

Леля быстро и ловко спускалась вниз, чувствовалось гимнастическое прошлое. Минут через пятнадцать, когда Ольга и Юля были только посередине пути, Леля почти вприпрыжку бежала по направлению к домику.

В какой момент рядом с Лелей оказался огромный лев, Ольга не успела заметить. Она внимательно следила за тем, куда наступает, при этом крепко придерживала обмякшую и обессиленную Юлю.

– Мамочки родные, он сейчас ее разорвет! – вскрикнула Юля.

Девочки остановились, словно вкопанные, наблюдая, как, вдруг ставшая маленькой и хрупкой, Леля замерла перед огромным зверем. Какое-то время животное и Леля стояли друг перед другом. Девочки не видели выражения лица Лели. Леля не двигалась, но и напряжения в ее теле видно не было. Ольге показалось, что Леля как будто бы кивнула, после чего лев, широко раскрыв пасть, зарычал ей в лицо, развернулся и быстро умчался прочь.

Лелька шлепнулась на землю, закрыла лицо руками и заревела. Так она сидела до тех пор, пока не спустились с холма девочки, потрясенные увиденным.

– Лелечка, милая, как ты? – Ольга и Юля обняли зареванную Лелю, – успокойся, все хорошо.

Но Леля, посмотрев на девочек, заревела еще больше. Ольга и Юля переглянулись и тоже принялись реветь. Напряжение последних дней было так велико, что избавиться от него можно было единственным доступным для всех девочек способом – хорошенько прореветься. Так и сидели они под холмом, в высокой траве странного загадочного места.

– Вы что здесь шум на всю долину устроили? – из домика вышла высокая статная женщина.

Девочки замолчали, удивленно посмотрели на нее. Они уже и забыли, зачем шли к домику.

– Извините нас. Здравствуйте! – крикнула Ольга, – мы заблудились, у нас раненая девочка, и нам нужна помощь.

– Ну так идите скорее ко мне, нечего здесь рассиживаться, – женщина махнула девушкам рукой и зашла в дом.

***

Белый домик, одиноко стоявший на холме, внутри был намного просторнее, чем казался снаружи. Простое деревенское жилище, с деревянными скамьями, большим дубовым столом, на окошечках – вышитые занавески. Везде, под невысоким потолком на деревянных балках висели связки трав. Светлые стены украшали ручные росписи мистических птиц и животных. Ольга, испытывающая страсть к разного рода символам, знакам и пентаграммам, замерла напротив одной из них.

– Что, нравится картинка? – спросила женщина Ольгу.

– Я не могу понять. Здесь есть руна, обозначающая тайну, и еще какой-то символ. Я раньше его где-то видела, но он здесь в сочетании с каким-то знаком, который мне кажется совсем не знаком, – она провела рукой по странному символу, который разглядела среди необычных птиц и животных.

– Проводник. Этот знак связан с проводником, – тихо сказала женщина, внимательно вглядываясь в лицо Ольги, словно пытаясь прочитать что-то в нем.

Ольга тоже, наконец, ее рассмотрела. Статная, с совершенно прямой спиной и высоко поднятой головой, женщина т выглядела намного старше, чем показалось вначале девочкам. Волосы у нее были не седые, а белые-белые, как снег на вершинах гор. Высокий лоб, голубые глаза, в которых было столько света, будто они принадлежат трехлетнему ребенку, только что открывающему мир, а не пожилой женщине. И в то же время в этих глазах была видна глубина и мудрость давно живущего на земле человека.

«Какая она странная, – думала про себя Ольга, разглядывая хозяйку домика, – не поймешь, сколько ей лет, вроде бы не старая, лет пятьдесят, наверное. В то же время кажется, что ей очень много лет. Как говорится «мудрость веков» на лице. А когда смотрит на тебя, аж мурашки по спине бегут, словно все про тебя знает. У Эстер что-то похожее во взгляде было. Оно и понятно, Эстер живет давно, все про всех знает, мысли читает… Ой, эта «бабушка», наверное, тоже мысли мои читает! Да и пусть! Нет, все-таки она на Эстер не похожа: от нее свет идет… Хотя я могу и заблуждаться, усталость дает о себе знать. Но бдительность терять не стоит. Здесь никому доверять нельзя».

– Поешьте, девочки, потом можете в баньку пойти, – громко, словно очнувшись от глубокой задумчивости, пригласила к столу хозяйка дома, – я сейчас молока принесу.

Когда женщина вышла из комнаты, девочки шепотом, перебивая друг друга, стали делиться впечатлениями:

– Странная она какая-то, ни о чем нас не спрашивает, как ее зовут, не говорит, – запихивая в рот хлеб, намазанный толстым слоем масла, промычала Леля.

– Ага, как Баба-Яга. Накормит, напоит, в баньке попарит, а потом съест, – расхохоталась Юля.

Ольга рассматривала рисунки и знаки, нанесенные на стены дома, и думала над словами женщины: «Это знак проводника».

– Юль, Леля, вы что на стене видите?

Девочки, отвлеклись от еды и удивленно посмотрели на Ольгу.

– Стена как стена. Рисунки какие-то, – ответила Юля.

– Ага, – продолжила жевать Лелька.

– Нет, ты подробно мне опиши, что видишь, – настаивала Ольга.

Юля отложила в сторону большой кусок хлеба и покорно начала перечислять то, что видела на противоположной стене. Она понимала, что Ольга из праздного любопытства приставать к ним с расспросами не будет. Значит, то, о чем просит подруга, имеет какой-то смысл.

– На центральной части композиции вы, дорогие товарищи, можете наблюдать некие ритуальные наскальные рисунки, датированные приблизительно каким-то веком до нашей эры, – подражая голосу экскурсовода в музее, начала вещать Юлька.

– Стоп, хорошо. Перечислять все нарисованное – это долго. Давай сделаем по-другому, – Ольга встала из-за стола, подошла к стене и прямо спросила: – Вот здесь, где моя рука, ты какие-нибудь знаки видишь?

– Нет, – Юля отрицательно покачала головой.

– А ты, Лель, что-нибудь видишь?

– Да! – радостно ответила Леля.

– Ну, слава Богу, хоть ты видишь, – вздохнула Ольга.

– Я вижу, ты очень похожа на этого олененка, а Юлька – на эту птичку! Ой, а этот беленький миленький зверек, не знаю, как его зовут, наверное, я, – хлопала в ладоши Лелька.

– Опоссум, – вмешалась в Лелькин щенячий восторг Юля.

– Что опоссум? – не поняла Лелька.

– Здесь нарисован опоссум-альбинос, – усмехнулась Юля.

– И что, ты хочешь сказать, я похожа на вонючку опоссума? – радость как-то очень быстро слетела с лица Лели.

– Я не говорила, что ты на кого-то похожа из этой росписи, это говорила ты, – спокойно продолжала Юля.

– Злая ты, Юлька, ну тебя, – отвернулась от насмешницы Лелька.

– А ты наблюдательная, – засмеялась Юля.

Лелька вспыхнула и приготовилась ответить. И если бы в это самое время в дом не вошла хозяйка, то «легкий обмен любезностями» мог перерасти в «военные действия».

– Ну, что, голубушки, полегчало? – женщина поставила крынку с молоком на стол, присела рядом с девочками.

– Давайте теперь знакомиться. Меня зовут баба Либуша. Я живу здесь очень, очень давно. Когда мне было почти столько же, сколько и вам, а было это еще до войны, в тридцатых годах…

– Прошлого, двадцатого века? – ахнули девочки.

– Да, голубушки, такая я древняя старуха… Так вот, еще до войны я приехала к бабушке в эти места да и осталась здесь навсегда, так получилось… Бабушка была знатной ведуньей, и меня кое-чему научила. Так что вы кушайте, потом в бане помойтесь. А ты, Юленька, пойдем со мной, руку и ссадины твои полечим.

Девочки удивленно переглянулись, они не называли своих имен бабушке Либуше.

«Точно все про нас знает, – равнодушно подумала про себя Ольга, – ну и пусть. Если она хорошая, то нам поможет. Если заодно с этими «ящерами», то что-нибудь придумаем. Сил уже никаких нет, надо ребятам спускаться с холма и прятаться где-то рядом. Накормить их нужно…»

– Я сейчас на секундочку выйду, – сказала Ольга, даже не придумывая никакого объяснения для хозяйки дома.

Та проводила ее хитрым улыбающимся взглядом.

Ольга вышла из дома. Солнце вот-вот спрячется за горами, надо поторопить ребят. Она помахала ребятам, те вышли из-за куста на холме. Олька показала жестами, чтобы те спускались.

Когда она вернулась в дом, то там были только баба Либуша и Юля.

«Лелька куда успела смыться?» – подумала про себя Ольга.

– Леля моется в бане, – не глядя на Ольгу, сказала баба Либуша.

«Какая она странная, ничего не спрашивает, ничему не удивляется. Как будто бы к ней домой каждый день приходят девочки, у которых вместо гипсовых повязок куски золотых обломков с драгоценными камнями привязаны к руке…» – продолжала размышлять про себя Ольга, наблюдая как баба Либуша, размотав «бинты», сделанные из рубашки Олега, равнодушно отложила в сторону золотую «шину».

Но похоже, что только Ольге все казалось странным и подозрительным.

«Юлька, понятно, от боли и пережитого, потеряла всякую бдительность. Лелька, занята только тем, как бы Олега охмурить, – Ольга раздраженно посмотрела на Лелю, которая вернулась из баньки. Ольга почувствовала укол ревности. Лелька чистенькая, свеженькая, как будто бы не было и ночи без сна, реки страха и долгого перехода через холмы, стояла перед девчонками в белом длинном платье-рубашке с вышитыми по подолу красными маками.

– Красота какая! Правда? – крутилась похорошевшая Леля перед зеркалом, – баба Либуша одежду нам приготовила, я выбрала самое красивое платье. Вы не обидитесь?

Ольга, наверное, испепелила бы Лельку взглядом, если бы баба Либуша не окликнула ее:

– Оленька, иди в баньке попарься. Я тебе там одежду и полотенце приготовила. Потом я с Юлей схожу, помогу ей и полечу в баньке, а вы отдохните, покушайте еще.

– Оль, а ты на улицу выходила? Посмотрела, какой вид там? – заговорщицки подмигнула Лелька Ольге.

– Да, все в порядке. «Виды» тоже на меня посмотрели и все поняли, – сквозь зубы прошипела Ольга, собрала вещи и пошла мыться.

«Зря я так, Лелька не виновата, что может быть привлекательной, зато я в эти моменты выгляжу как ревнивая дура», – ругала себя Ольга.

После баньки Ольге явно стало лучше. Она надела одежду, которую приготовила ей баба Либуша: белую рубашку с вышитыми рукавами, красную широкую длинную юбку и повязалась зеленым расшитым поясом. «Ну просто баба на чайник, ужас какой-то! В каком веке это носили? Точно не в двадцатом. Прям лубочная картинка с деревенской девушкой на переднем плане», – злилась Ольга, заходя в дом.

– Эти костюмы еще семнадцатого века, принадлежали бабушке моей бабушки. Они особенные. Их надевали только по важным датам…– опять не поворачивая головы в сторону только что вошедшей в дом Ольги, сказала баба Либуша.

– Олька, как тебе идет! Ты зря платья и юбки не носишь! – восхищенно воскликнула Юля.

Лелька рассматривала Ольгу и, поджав губу, добавила:

– Неплохо, очень миленько. Толстит немного, а так ничего… Ладно, я пойду на закат посмотрю. Баба Либуша, а можно я молочка и хлебушка на улице еще покушаю?

– Конечно, можно. И ты, Оленька, поела бы на улице вместе с Лелей. Сейчас солнышко заходит, очень красиво, а потом на улицу выходить нельзя будет. Звери здесь разные ходят, – она выразительно посмотрела на Лелю, делая ударение на словах «звери разные», но та, покраснев, схватила крынку молока, огромный ломоть хлеба и выпорхнула из дома.

Ольга тоже вышла следом за ней: надо было ребят встретить и накормить.

Ребята с жадностью набросились на еду, засев в кустах недалеко от дома бабы Либуши. Утолив голод, они разлеглись на траве и стали расспрашивать девочек о хозяйке дома. Леля тараторила всякую глупость, стараясь в первую очередь обратить внимание Олега на себя, такую прекрасную в белом платье.

Олег, не отрываясь, смотрел на Ольгу:

– Тебе так идет этот наряд! Он просто создан для тебя!

Леля не на шутку разозлилась:

– Конечно, образ деревенской девушки Ольке ближе, чем московички.

Олег вступился за подругу: