Второй поступал похожим образом, а в то же самое время управляемые остальными членами команд шарики живицы устроили в воздухе над их головами грандиозное сражение. Часть атаковала представителя команды противников, пуская в людей на льду короткие электрические молнии, остальные пытались защитить от попаданий своего игрока, блокируя разряды летающим светляком. Причём при попадании чары разрушались, и заклинателю приходилось быстро выпускать новый шарик, который немедленно вступал в воздушную битву.

Прошло, пожалуй, несколько минут, прежде чем разряд одного из красных шариков достал-таки игрока противника, и, судя по всему, разряд оказался достаточно болезненным, потому как парень тихо зашипел. Его противник среагировал практически мгновенно, оттолкнувшись и бесшумно скользнув по льду в сторону звука. Вот только его визави вовсе не стоял на месте, также решив переместиться, вследствие чего парни оказались спина к спине в тот момент, когда молния синего шарика нашла свою цель.

«Красный» приглушённо охнул и практически тут же был сбит на лёд красивой длинной подсечкой противника, которую тот выполнил с глубоким приседанием и хотел уже броситься на упавшего, но парень ловко извернулся и пнул противника ногами, мало того что отбросив его, так ещё и сам кувырнувшись и вновь приняв стойку.

Правда, тянуть с дальнейшим нападением не стал и в свою очередь попробовал достать рукой всё ещё не нашедшего опору «синего», однако, получив разряд от пролетавшего мимо шарика, притормозил и тут же попался ногами в «ножницы», которые лихо исполнил его визави, в результате чего рухнул спиной на лёд, громко чертыхнувшись. Его противник тут же среагировал и, перекувырнувшись, мгновенно хлопнул упавшего светящейся ладонью по груди, отчего «красного», похоже, серьёзно парализовало.

– Очко синей команде! – тут же выкрикнула девушка-судья. – Следующая пара…

Дальше я, честно говоря, слегка потерял интерес к происходящему и за барахтаньями слепцов на скользком льду особо не следил. Смысл тратить своё время на подобные странные игры был мне не очень понятен, учитывая, что даже тот же «воздушный мяч» куда интереснее.

Впрочем, народ активно болел за команды, благо, как я понял, звуковой барьер площадки не пропускал крики, свист и вопли разочарования, меня же от многочисленных «ну как тебе?», «здорово, да?» и прочих расспросов очень вовремя спасла подошедшая Маша.

– Так и думала, что ты «буйт» пойдёшь смотреть… – вяло улыбнулась бледная и явно уставшая девушка.

– Да вон, знакомого встретил, – кивнул я головой в сторону яростно орущего что-то у бортика коробки Юдинцева. – Вместе учились, а потом он к вам поступил. Они с приятелями и притащили меня сюда.

– Понятно… – Маша рассеянно кивнула. – Вот папка с документами…

– Ты вообще сама-то как? – видя, что подруга слегка не в себе, участливо поинтересовался я.

– Тяжело, – отмахнулась она. – Но держусь. Хоть и была у нас уже практика по аутопсии, но это всё же не то. Одно дело – наблюдать, как какого-то незнакомого бродягу режут, а другое…

Девушка замолчала и, сделав шаг вперёд, на несколько долгих секунд уткнулась в мою грудь своим высоким чистым лбом, а затем, вздохнув, отстранилась.

– Так, всё, я в порядке… – произнесла она и, зажмурившись, слегка помотала головой. – Я справлюсь… Должна…

– Что хоть с ней случилось?

– У Лены, как и у большинства чародеев со стихией смерти, были определённые проблемы с некоторыми внутренними органами. В частности, слабое сердце, и именно в эту область пришёлся сильный удар… – ответила Маша. – Я её тогда стабилизировала, ткани мы залечили, а вот начавшегося утром взрывного тромбоза энергоканала в этой области никто не ожидал. Больше опасений вызывали отростки в голове, а тут… Скорее всего, живица сильного взрослого чародея, выплеснутая при ударе, как-то на него повлияла. В результате прорыв стенки канала с выплеском неочищенной некроэнергии прямо на сердечную мышцу… Мгновенная деградация и умерщвление тканей…

Девушка всхлипнула…

– А ведь я её утром проверяла… – произнесла она, уже с трудом выговаривая слова.

Не обращая внимания на окружающих, я притянул чаровницу к себе, и та зарыдала, уткнувшись носом в мою грудь, сминая в кулачках ткань мундира. К удивлению, отчего сеченовцы очень сильно поднялись в моих глазах, никто не стал пялиться или комментировать эту сцену. Матч остановили, а народ сделал вид, будто ничего такого не происходит. Всё, как должно…

Наконец, Маша слегка успокоилась, отлипла от меня и, приняв один из вложенных мне в карман Алёнкой платков, звонко высморкалась.

– Может быть, тебя проводить?

– Нет… Спасибо… – покачала девушка головой. – Не надо, я с подругами…

И действительно. Неподалёку обнаружилась стайка девушек со стилизованным деревом моего факультета на шевронах.

– Ты это, – промямлила Маша. – Домой давай. А то поздно уже. Сам до парковки доберёшься… Ой, тебе, наверное, машину нужно выписать?

– Да нет, – мягко улыбнулся я. – Всё нормально. Меня наш академический паровик ждёт.

– Тогда я пойду…

– Да, давай! – кивнул я. – До завтра.

– Угу… – совершенно, как некогда Лена, ответила мне Сердцезарова и, окружённая подругами, быстро исчезла в одном из коридоров.

Я же, в полной тишине пожав руки знакомым сеченовцам, отправился на парковку.

Глава 5

– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка «Политехническая выставка» … – чрез шипение и потрескивание старой аппаратуры донеслась из раструбов динамиков фраза, зачитанная глубоким грудным женским голосом.

– Когда я была маленькая, всегда думала, что это говорят специально натренированные лилипы, – улыбнулась своим воспоминаниям Нина. – Я их себе всегда представляла в аккуратненьких костюмчиках и платьицах. Ну, как в сказках у Кончинского. Даже упросила маму купить мне одного. Правда, она меня обманула и принесла вместо лилипа гарантийной породы обычного лабораторного, а он оказался жутко ленивым, глупым и всё время рвал одёжку, которую шили для него няньки. А я всё равно верила и пыталась следить за ним, когда он меня не видел!

– Бедное животное… – фыркнул Никита. – Надеюсь, он недолго мучился?

– Вот ещё! – состроила обиженную мордашку красноволосая. – Кузя живее всех живых! Пусть он уже старенький и живёт у сестрёнки в доставшемся от меня по наследству кукольном коттедже Варвары…

– Ой, у тебя тоже Варька была? – тут же среагировала Машка, как-то само собой за недели, пришедшие со дня смерти Лены, успевшая вписаться в нашу компанию и обвыкнуться настолько, что не пригласить её с собой в Политех было бы настоящим свинством. – А какая?

– Марьюшка и Катенька, – гордо ответила Ефимова. – До сих пор сохранились! Правда, им Кузьмище все волосы уже выдрал… Они, видимо, лысыми ему больше нравятся.

– А у меня Вера и Надя. Я хотела ещё Любу для комплекта, но папа тогда сказал, что мне уже десять и я слишком взрослая, чтобы в Варварок играть, – задумчиво глядя в окно, произнесла Сердцезарова. – Алис, а у тебя…

– Генриетта и Андре. Это варианты Варварок из Лондона и Парижа. Мне их старший брат на аукционе у Перевозчиков купил на шестилетие, – величественно ответила Уткина, а потом тяжело вздохнула и призналась: – Вот только папа, когда узнал, сколько брат денег потратил, мне играть с ними запретил. Съездил в тот же день в ЦУМ и купил нашу Марьюшку, а те две так до сих пор нераспакованные в хранилище стоят.

– Ой! А они какие хоть? – тут же набросились на Уткину девушки, и даже Хельга подалась вперёд, явно демонстрируя интерес.

– Генриетта – англичанка с естественными для них фиолетовыми волосам со стрижкой каре и с увеличенной грудью. У неё ещё забавный брак на лбу, похожий на шрам-молнию, и круглые очки. А Андре – рыженькая парижанка с короткой стрижкой, веснушчатая и с первым размером, – выдала Уткина с обычным для неё непроницаемым лицом, но было видно, что тема ей до сих пор интересна.

– А у меня есть вся московская серия… – тихо пробормотала Хельга, вот только девушки её не услышали, обсуждая то, какие «настоящие», «качественные» костюмы шли в комплекте с их Варварами.

Ну да, видел я мельком «игровую» комнату Громовой, когда ходил к ней в гости, и чего только там не было, вот только не похоже, что сама девочка рада подобной клановой щедрости. Трудно поверить, но в этом крупном чародейском роду младшую дочку главы, с одной стороны, как и любого одарённого ребёнка, постоянно мотивировали становиться сильнее, дабы не уронить честь клана, и загружали тренировками. А с другой – ограждали от прикладных чародейских дисциплин, ругали, развивая комплекс неполноценности, и при этом задаривали неинтересными и ненужными ей девчачьими игрушками.

Что хотели из неё вырастить, я так и не понял. Забавно сказать, первым личным оружием маленькой клановой княжны оказался подаренный мною боевой нож, с которым она теперь не расставалась.

«М-да, знакомые девочки в моём детстве, в том числе и в приюте, тоже о “Варварках” мечтали, – подумалось мне под увлечённое чирикание подруг. – Это, насколько я помню, жутко дорогие куклы из пластика с гнущимися руками и ногами. Вроде под тридцать сантиметров в высоту…»

– Меня одного интересует вопрос, – прошептал я на ухо Ульриху, – каким это образом наследница клана в детстве умудрилась покататься на общественных паровиках?

– Да кто её знает, – ответил Ульрих, слегка разведя руками, словно показывая, что в курсе дел Ефимовых могут быть только Ефимовы.

– Всё просто, Бажов, – ответил вместо него Никита. – Она ездила на тех паровиках, что ходят по брильянтовым дорогам. На пятом уровне довольно много закрытых зон, куда доступ на личном транспорте либо просто запрещён, либо ограничен, например, во время праздничных мероприятий. От этой машины они отличаются разве что повышенным комфортом в салоне и годом производства.

В этот момент наш паровик вырулил на 1-вую Мещанскую третьего уровня, впрочем, она здесь была верхней и, проехав до приметной гостиницы «Астралѣ», высоченного дома, занимающего сразу третий и четвёртый уровень и выстроенного полукругом вокруг небольшого парка, свернул возле Музея Дендронавтов прямо к главными воротами Московской Политехнической Выставки.

Естественно, мы, как и многие другие пассажиры, буквально прилипли к стёклам салона, во все глаза рассматривая венчающий вход монументальный памятник. Этакую высоченную каменную «экспоненту», чёткие линии которой, устремляясь в небеса, превращались во второй трети в искусно выточенную из мрамора ветвь неведомого дерева. Вроде как, её же, вечно цветущую и ни капли не увядшую, вполне можно было увидеть, посетив выставку. Как, впрочем, и многие другие находки, которые принесли с собой отважные московские чародеи-первопроходцы, впервые в истории Ойкумены проникшие через стихийный разлом на другой план и сумевшие вернуться обратно.

Это сейчас, когда в Полисе был организован целый университет, занимающийся вопросами стихиальных планов, известно, что группе, преследовавшей израненную и убегавшую аватару стихии дерева, просто повезло, что мир за гранью оказался пригоден для обитания людей. Во всяком случае, там имелись и воздух, и вода, да и сама эта первостихия, хоть и оставалась необычайно опасной, не была столь уж агрессивной, как, например, «огонь», «жизнь» или «смерть».

Впрочем, как бы то ни было, посетить этот музей сегодня всё равно бы не получилось. Нинка, когда мы ещё только планировали, куда, собственно, пойдём, выяснила, что экспозиция вот уже полтора года как «временно» закрыта для посещения из-за проблем между Княжеским Столом и кланом Останкиных, собственниками территории, на которой располагалась здание.