Глава 2. Больничное бытие

Очнувшись ото сна, Лана резко встала. Точнее встала бы, если бы в теле была, хоть капля силы. Километры бинта на голове, незнакомая кровать, запахи и звуки, составляющие пространство, говорили о том, что Лана находится в больнице.

Перед глазами все плыло и рябело, далекие голоса и шумы, словно проходили через плотный слой тумана. Чтобы выбраться из этого состояния и окончательно проснуться потребовалось минут десять. Сознание вернулось, хоть и нехотя, и настоятельно стало требовать ответы на вопросы. Сон моментально был забыт.

– Ээээй… Кто-нибудь… – прохрипела Лана. В горле пересохло, и звуки были совсем не естественными.

Пить хотелось больше всего на белом свете. Девушка повернула голову в сторону, где по идее должна была стоять тумбочка, а на ней и стакан воды. Но влага была разве что в вазе с огромным букетом полевых цветов. Лана двинула рукой в сторону тумбочки и почувствовала сопротивление. На руке явно было что-то лишнее. Лана взглядом скользнула по одеялу вниз. Оказалось, что это была прищепка для считывания пульса.

– Отлично! – прошептала Лана и неуклюже избавила палец от груза. Монитор, что стоял рядом и честно отсчитывал пульс, тут же пронзительно запищал.

Уже через несколько минут у койки больной стоял ее лечащий врач и две медсестры.

– Пить… – слабо хрипела Лана.

Но никто внимания на просьбу не обратил. Одна медсестра снова одела пульсоксиметр на палец Ланы, вторая, вооружившись ручкой и планшетом, делала записи за доктором.

– Здравствуй. Ты помнишь свое имя? – наконец-то спросил врач у Ланы. Не дождавшись ответа, он достал минифонарик из нагрудного кармана халата и стал светить им в глаза девушке. – Зрачки в норме, – отметил он уже медсестре. – По шкале Глазго тринадцать балов.

Медсестра, та, что постарше, уже дала Лане глоток воды. Живительная влага сделала свое дело, и девушка смогла выдавить из себя:

– Светлана Серебрякова. Лана, – говорить было все еще тяжело. – Что случилось? Сколько я здесь?

– А что ты помнишь? – задал встречный вопрос доктор.

– Нуу… Я бежала и было холодно…Думаю, я упала и головой ударилась, – мямлила Лана.

Все происходило, как во сне. Внимание то и дело уходило, а концентрации и вовсе не было.

– Перечисли, пожалуйста, имена своих близких, – теперь врач водил карандашом перед глазами Ланы, заставляя ее взгляд двигаться вслед за ним.

– Мама Кира, папа Боря и младший брат Коленька.

– Еще!

– Мммм… Лиза Матвеева моя подруга. О! И, конечно, Влад. У него золотистые глаза…

– Ладно. Память в норме, – констатировал доктор. – Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Нет. Слабость и пить очень хочу. Можно мне…

– Я знаю, что хочется, солнце. Потерпи. Сразу много пить нельзя, – доктор явно сочувствовал пациентке. – Меня зовут Эдуард Андреевич. Я твой лечащий врач.

– Так что произошло? – Лана хотела услышать от кого-то твердую правду и конкретную информацию, а не то, что дает собственное подсознание.

– Может лучше, поговорим, когда приедет твоя мама? Мы с ней связались. Она уже в пути.

– Ох… Мама, наверняка, развела дикую панику! Вы же ей сказали, что со мной все хорошо? Да? – Лана знала, что мама способна на пустом месте создать вихрь паники и уничтожить пучки нервов, прежде чем поймет, что все не так плохо.

– Не волнуйся так! Твоя мама – Кира Николаевна уже давно знает, что случилось. И я…

– Что значит давно? Сколько я здесь? – Лана уже не на шутку испугалось. Это даже придавало ей силы и ясности ума. – Эдуард. нн. Андреевич мне уже двадцать четыре года. Я давно совершеннолетняя и могу знать о своем состоянии.

– Ну раз так! – врач явно был раздосадован, что проговорился на пустом месте. Но вместе с тем рад, что пациентка, которая очнулась полчаса назад, так здорово соображает. Поэтому он решил продолжить, но слова все же подбирал с ювелирной аккуратностью. – Солнце, твое состояние соответствует всем медицинским нормам. Мы сделали МРТ мозга и никаких гематом не обнаружили. Лишь легкое сотрясение. Все дело в том, что… Слабость в теле объясняется тем, что ты находилась в коме. Примерно месяц…

Эдуард Андреевич сделал паузу, чтобы увидеть реакцию девушки.

– Ну нет же. От сотрясения мозга в кому не впадают! – Лана легко улыбнулась. Чувство было, что ее разыгрывают.

– Мне это рассказываешь? – доктор приподнял кустистые с проседью брови. – Лана, я знаю, что это не стандартный случай. Твой мозг решил отключиться от реальности на двадцать семь дней. Это факт!

– Двадцать семь дней? То есть я просто спала месяц? – от мысли, что это была шутка, не осталось и следа. – И конечно, родители знали, что я в больнице.

– Да. Они навещали тебя каждый день, как и друзья. Никто не знает, почему так произошло, но ты очнулась и это главное! – теперь Эдуард Андреевич пытался успокоить пациентку.

– Месяц!!! А как же работа? – последний вопрос Ланы был скорее риторическим и очень тихим.

Через глупый и не важный вопрос, появилось и осознание того, что произошло. Лана потихоньку обмякала на кровати. Силы, которых итак было не много, совсем покинули ее тело, а сон, наоборот, наступал необратимо.

– Отдыхай. Когда проснешься в следующий раз, друзья и родные будут рядом, – доктор продолжал говорить успокаивающим тоном.

Лана же слышала его, как сквозь пелену. Сознание в очередной раз ускользало прочь…

* * *

– Мама? Мама!

Разум Ланы прояснялся все больше. Казалось, даже находясь в глубоком сне, девушка чувствовала любимые духи и слышала голос мамы.

– Да, родная, милая я здесь. Все хорошо. Ну наконец-то ты очнулась! Как ты себя чувствуешь? – голос мамы придавал силы не хуже лучшего лекарства.

– Нормально. Можно попить? – отпив из стакана теплой жидкости, Лана обрела голос. – Все хорошо, мама. Мысли еще путаются и тело как будто не мое, но ничего не болит. Честно.

– Как может быть хорошо? Ты спала месяц!!! Месяц была в коме!!!

– Не месяц, а двадцать семь дней. Не занимайся здесь генной инженерией. Не делай из мухи слона, Кира Николаевна! – Лана видела, что мать не на шутку встревожена, и попыталась так ее успокоить. Получилось не особо хорошо, даже глупо.

– Я позову доктора, – только и сказала Кира Николаевна и, оглядываясь, пошла к двери.

Ох мама! Всегда милый душе человек. Она жила в другом городе, но все же бросила работу почти на месяц и ухаживала за дочерью. Хотя их отношения никогда не были идеальными, внутренняя связь дочери и матери была крепкой.

Внешне Лана очень напоминала юную копию своей матери. И была этому обстоятельству безумно рада, ведь Кира Николаевна была потрясающе красива. Тонкие черты лица, точеная фигура, густые прямые волосы цвета красного дерева и темно-карие глаза. Это то, чем можно охарактеризовать и мать и дочь.

А вот дальше одни разногласия. Лана была человеком творческим. В детстве, да и в юношестве была готова все дни и ночи проводить на танцах, заниматься в театральных кружках, учиться в художественной и музыкальной школе. Вечерами девушка делала подделки из бисера, оформляла картинки из гербария, плела ловцы снов и это далеко не полные список. И был бы еще длиннее. Вот только Кира Николаевна – человек максимально практичный, и не признающий во всем творческом «настоящую» профессию и любую другую пользу. Она всячески душила все начинания Ланы в зародыше.

Пользу приносила рутинная работа по дому: готовка, уборка, ну и, конечно же, учеба. Обучение всегда на первом месте. А уже это душило Лану. Отец был все время в командировках, поэтому воспитанием фактически занималась одна мама. Борис Валентинович, папа Ланы, очень любил ее, но уделять много времени физически не мог, как и помочь с тоталитаризмом жены тоже.

Когда Лана поступила в университет и переехала в другой город (в родном городке ВУЗов не было), она стала самой счастливой на свете. Вот только по семье скучала тоже сильно, и поняла, насколько их любит, только уехав.

Во истину, этим семейным отношениям расстояние стало лекарством!

Позже, когда Лана приезжала домой на каникулы она радовалась каждой секунде, проведенной дома. Было неповторимое чувство ностальгии, когда в темноте не ушибешься о тумбочку, потому что знаешь каждый уголок дома. Или вечером, вернувшись с затянувшейся прогулки со школьными подругами, тебя встречает мама с ароматным ужином. Она сама, немного уставшая, в халате и переднике, усадит тебя за стол, и ворча за позднее возвращение, накормит чем-то по-домашнему вкусным. К тому же братец Коля не давал скучать. Заставлял смотреть с собой мультики или читать сказки, наполненные цветными картинами, или шлепать по лужам, чтобы потом вместе шмыгать носом…

Вот и сейчас приехав в стерильную больницу, мама захватила с собой те капли ностальгии и домашнего уюта.

И пока Кира Николаевна ушла за Эдуардом Андреевичем, у Ланы появилось время сконцентрировать внимание на комнате, где она находится. Палата выкрашена бело-серым, а единственное окно занавешивали жалюзи светло-зеленого цвета. Здесь была только одна кровать, так что соседей у Ланы не было и не предвиделось. Рядом на столе громоздилась куча медицинской техники, часть из которой рассказывала окружающему миру, как чувствует себя Лана. На тумбочке, которая стояла справа от кровати, стоял графин с водой и ваза с букетом цветов. Аромат васильков и ромашек прочно конкурировал с кислым запахом больницы.

«Не очень-то практично для мамы» – скользнула мысль в голове у Лана и тут же удрала.

В палату вошел Эдуард Андреевич в сопровождении Киры Николаевны.

– Очнулась, душенька. Ни капли в тебе не сомневался! – произнес он и повторил все процедуры с фонариком и карандашом. – Реакции улучшились. Попробуй подвигаться.

Лана подвигала рукой, потом головой и попыталась привстать, но получилось это сделать лишь на пару сантиметров. Мышцы были словно сделаны из дерева. От досады Лана фыркнула.

– Ну не все сразу. Голова не кружится? – поинтересовался врач. Попутно Эдуард Андреевич списывал показания с монитора компьютера.

– Нет. Все хорошо. Вроде… – произнесла пациентка. Голова определенно не кружилась, но несмотря на это, ясности в ней тоже не прибавлялось.

– Да как же в порядке?! Ты месяц была в коме. У тебя травма головы. И все хорошо? – Кира Николаевна начала ворчать и бегать вокруг дочери, как курица-наседка. Она явно ожидала больше медицинских действий, по отношению к Лане или хотя бы ответ на вопрос, что же произошло?

– Кира Николаевна, голубушка, отставить панику! Единственное, что нужно этой замечательной девушке, это лечебная физкультура и спокойная мама. Нам надо поговорить, – Эдуард Андреевич взял маму Ланы под руку и повел к выходу из палаты. – Оставим Ланочку отдыхать и поправляться.

Лана осталась наедине со своими мыслями и попыталась разложить их по полочкам. Она закрыла глаза. Что же все-таки произошло?

Серая, промозглая улочка. Вокруг строительные леса, стяжки, сетки, деревяшки. Впереди две черные фигуры шли навстречу, словно в тумане. В один момент земля ушла из-под ног, и сильный удар по голове отключил сознание.

В последние секунды перед глазами пронесся пейзаж. Справа большое дерево цветущей вишни. Лепестки срывались с ветвей и падали вниз на лицо и руки, путались в волосах и одежде.

Слева стена: из грубого необработанного камня, уже совсем ненужная и развалившаяся. Будто когда-то это был замок полный жизни, а сейчас он совсем пустой, потерянный в войнах и времени.

А ты такая сильная и стойкая лежишь у подножья его былого величия с сильнейшей болью в голове. А вокруг падают лепестки… так безмятежно и тихо…

Глава 3. Оранжевый кошмар

– Лана, Лана, как ты? – девушка почувствовала прикосновение к руке. Касание создало мост к сознанию. Лана рывком села на кровати. Занятия лечебной физкультурой давали о себе знать. Наконец вернулась способность двигаться нормально. Всего две недели назад подобный порыв вряд ли удался.

– Я кричала во сне? – спросила Лана.