– Вот мы и на месте, – с огромным облегчением проговорил дедусь, при этом счастливо улыбаясь. – Вы наше спасение, Ольга Дмитриевна, честное слово.

Мы подошли к двери, и на ней надпись была уже нормального цвета. Она гласила: «Кобальт Тиранский, ректор Академии Тёмных Сил. Если вы не умираете, то проходите мимо, и все вопросы решит мой зам. Если при смерти, то, так и быть, заходите, но говорите мало, чётко и по существу».

Хм.

Из кабинета доносились разные звуки: и шуршание, и звон, и звук наливаемой жидкости…

А вот стол секретаря перед ректорским кабинетом был пуст. И не просто пуст, а покрыт толстым-толстым слоем пыли.

На столе стояла табличка с надписью: «Перерыв десять минут. К ректору не входить. По двери не стучать».

Похоже, перерыв секретаря растянулся на очень долгие десять минут.

Петрос проигнорировал эту табличку и постучал пару раз по двери.

– Что?! Кто?! – рявкнули из кабинета недовольно и тут же явно сильно поперхнулись, так как раздался кашель: – Кхе! Кхе! Кхе!

– Входи! – через пару секунд просипел ректор.

Итак, ректор.

В кабинете за исполинским столом сидел мужчина, из-за огромной кипы папок, книг и бумаг было видно только его голову: глаза у ректора были чёрные, точно провалы, от этого жуткого взгляда захотелось поёжиться и куда-то скрыться, серебряные волосы чуть всклочены и торчат в стороны, будто его слегка шарахнуло парой тысячью Ватт.

Вкупе с белой рубахой с жабо, выпачканной в чём-то буром, он был похож на безумного учёного.

– Господин Кобальт Тиранский, ужасного вам вечера и кошмарной ночи! – радостно произнёс Петрос. – Как вы велели, я пригласил и привёл к нам прекрасную, умную, интеллигентную и смекалистую землянку – Ольгу Дмитриевну Чернову.

Ректор осмотрел меня с ног до головы, ещё раз осмотрел, будто он пытался что-то на мне найти, потом махнул рукой с зажатым в ней сколотым стаканом с чем-то бордовым, показал мне на продавленное кресло напротив и сказал:

– Садитесь, леди. Петрос, а ты выйди.

Ну что ж, сиденье оказалось таким же «удобным», каким и выглядело.

Да и сам кабинет ректора, мягко говоря, требовал ремонта. Капитального.

Что-то я уже сомневаюсь в правдивости письма с обещанной большой зарплатой, хорошим питанием и шикарным жильём.

Хотя, быть может, Кобальту нравится стиль бохо шик?

Глава 7

Ольга

В двух словах опишу кабинет ректора Тиранского.

Помещение самого главного в академии было погружено в полутьму и освещалось слабой лампочкой довольно большой люстры. Люстра вообще-то предполагала десять или сколько там гнёзд для лампочек? А горит всего одна.

Ректор что-то ожесточённо искал среди кип бумаг, свитков и папок, орудуя одной рукой, а в другой продолжал сжимать стаканчик с винишком.

И вот он неудачно дёрнулся, и вино выплеснулось прочь из стакана прямо на белоснежную (когда-то) рубашку с жабо и пятном на нём.

Вино растеклось по ткани как кровь.

– Проклятье! – выругался он и отставил, наконец, стакан в сторону, а сам схватил какую-то тряпку вида такого жуткого и потрёпанного, что у нас в подъезде уборщица даже мыть полы бы такой не стала.

Но поняв безуспешность сего мероприятия, Тиранский зыркнул на меня так, словно это я его только что облила, и пробормотал какие-то слова себе под нос, а потом провёл ладонью по рубашке в месте, где испачкано.

Раз!

И никакого пятна от вина и в помине нет! И то бурое старое на жабо тоже исчезло!

– Впечатляет, – произнесла я безэмоционально и огляделась вокруг, продолжая осмотр, пока ректор всё ещё рылся на своём столе в поисках клада.

Вдоль стен тянулись стеллажи, заваленные… О нет! Не книгами, как должно было быть. Стеллажи были заполнены всевозможным хламом. Вот честно. Словно кто-то порылся на свалке и притащил всё сломанное, переломанное и испорченное вконец нечто и выставил это на всеобщее обозрение.

Хотя, может быть, это какие-то артефакты магические, а я не сведущая тут рассуждаю…

Книги тоже были, но в основном, какие-то консервные банки, набитые какими-то вениками из трав. Банки с разноцветным песком, черепа животных, пустые бутылки из-под вина (опрокинутые набок). Обувь, видавшая времена и получше. Перекошенные часы времён царя гороха. Статуэтки с отломанными частями. И ещё куча вещей, которые при слабом освещении даже не смогла толком разглядеть.

Кабинет сам не очень большой. Средний такой, но мебели тут битком: стол самого ректора; кресло, на котором он сидит и скрипит (в смысле кресло скрипит); стулья, которые выстроились вдоль одной стены с изъеденной молью обивкой. Причём на стульях посидеть не удастся. Они все завалены тоннами бумаг.

Ещё здесь имеется даже шезлонг. Вот уж для чего он его тут держит?

Хотя, предполагаю, что ректор на нём просто отдыхает. Вон даже подушечка имеется с торчащей из неё внутренностью, словно кишки вылезли.

Три чайных столика, торшер без абажура. На торшере увидела огромную паутину и не менее огромного паука. Паук дохлый, если что. Видать, жрать нечего и некого было.

Смотрю дальше.

Вешалка вот стоит с пятью крюками, а на ней три плаща болтаются, точно висельники, чёрные, как смоль, и у каждого подол испачкан засохшей коричнево-серой грязью.

Ещё зеркало смотрю тут есть: треснутое везде, где только можно. Как ещё не высыпалось из рамы?

В общем, мебель выглядит невероятно убого.

А всё помещение – это жалкая Пещера Аладдина, набитая не золотом и драгоценностями, а хламом, безделушками и один Бог знает, чем ещё.

И куда меня притащили?

– Нашёл! – хрипло воскликнул ректор, потрясая тонкой папочкой у себя над головой. – Вот, дорога леди Чернова, это наш с вами контракт. Вот перо, кровавые чернила, поставьте на каждой странице подпись и можете идти. Петрос вас проводит.

– Ну уж нет, уважаемый господин ректор, – начала я пока ещё спокойным тоном. Хотя я в принципе никогда голос не повышаю, мне это ни к чему. – Сначала я должна изучить контракт и решить, подходят мне ваши условия или нет. Если нет, то будем обсуждать, менять и дорабатывать.

– Послушайте! – ткнул он пальцем в небо, точнее в серый потолок. – Это стандартная форма! По ней все в нашей академии работают!

Я хмыкнула.

– Быть может, вы хотели сказать «работали»? Господин Петрос Медрос кратко ввёл меня в курс дела и сообщил о гибели ваших помощников. Так что, простите, уважаемый, но без должного изучения документа, я ничего подписывать не стану.

– Но вы уже согласились у нас работать, леди! – довольно грозно произнёс Кобальт и прищурил свои чёрные провалы. – Вы не сможете отбыть назад. А если решитесь на это безрассудство, то умрёте.

– Так я же ни слова не сказала, что собираюсь назад. А тот факт, что я согласилась у вас работать, не означает, что я буду работать на условиях, которые меня не устраивают, – парировала в ответ.

Тиранский откинулся в кресле и потянулся к своему сколотому стакану и опрокинул в себя оставшиеся капли вина.

– Что ж, время всё меняет. И людей тоже…

– Это только поговорка, господин Тиранский, но это неправда. Время ничего не меняет, только поступки могут что-то изменить. Если ничего не делать, всё остается прежним.

Мужчина помолчал некоторое время, покосился на пустой стакан и как-то уж тяжело вздохнул.

– Изучайте, – разрешил он после долгих раздумий. – И подписывайте. Уверен, вас всё устроит, ведь условия работы самые замечательные.

– Сейчас посмотрим, – произнесла с сомнением.

– Только быстрее читайте! У меня дела!

Бухла пойти найти?

– Уж как получится, господин ректор.

Тиранский что-то пробормотал себе под нос. Если не послышалось, то я распознала слово «стерва».

* * *

Ольга

С договорами мне особо дел иметь не приходилось, конечно, но дурой-то я не была.

Прочитала полностью документ и положила его на липкий и захламленный стол ректора со словами:

– У меня есть некоторые замечания, а также требования убрать и поменять несколько пунктов.

Кобальт Тиранский заметно скривился и проговорил:

– Но, леди, это стандартный образец контракта заместителя ректора! Положено подписывать его именно в таком виде!

– Ну, раз положено, так и положите куда-нибудь, места у вас много. А контракт требует правок. Извините, конечно, но я уважаю себя и не собираюсь подписываться на исключительно рабские условия, – возразила я совершенно спокойным тоном, хотя на самом деле я была возмущена и уже начала закипать.

Нет, ну это, просто ни в какие ворота!

Во-первых, должность заместителя ректора – это слова лишь на бумаге, а на деле, я не зам ректора, а курочка на побегушках, которая даже собственного кабинета не имеет!

Ректор посмотрела на меня, а я на него – глаза в глаза. Взгляд не опускаю, могу в гляделки играть очень долго. У меня глаза привычные, компьютером натренированные.

Ректор сдался и спросил таким тоном, будто я предложила ему сердце из груди вырвать и самому же его сожрать:

– Ну, и что же вас не устроило?

– Начну с того, что я, как ваш заместитель, просто обязана иметь свой личный кабинет. Всё-таки, должность зама – это не уборщица и не курьер, чтоб кабинет не иметь. Да я и академию представлять буду, и вас, собственно говоря. Да и вообще, я не представляю, как работали мои предшественники! Придут ко мне люди с вопросами, идеями, и где я их должна встречать и слушать? На лавочке в парке?

– А парк, значит, вас тоже не устраивает? Как и лавочки? – процедил вдруг Тиранский.

И ручки у него подозрительно затряслись.

Ага, признак алкоголизма во всём его проявлении.

Да ему лечиться надо, а не детей учить!

Петрос на адептов ворчит, а, как говорится, рыба гниёт с головы. С таким ректором немудрено, что адепты с неуёмным запасом энергии распоясались.

– Парк я ещё не видела, как и лавочки ваши, поэтому ничего за них не скажу, – ответила невозмутимо. – Так что с кабинетом?

– Хорошо, выделю вам помещение под кабинет. Подписывайте!

– Нет, ну так не пойдёт, – покачала головой. – Нужно внести изменение в пункт: «Зам ректора не обеспечивается личным кабинетом» на «Зам ректора, в лице Черновой Ольги Дмитриевны, обеспечивается личным кабинетом, расположенном… и так далее».

– Ну и прежде чем описать этот самый кабинет, я должна взглянуть на него. А то мало ли, вдруг вы мне склеп какой подсунете.

По выражению лица ректора мне вдруг подумалось, что у него возникли такие мысли.

– Хорошо-хорошо-хорошо! – замахал он трясущимися руками. – Скажу Петросу, чтобы показал вам несколько помещений в здании академии и выберете себе по душе… Всё?

В голосе у него появилась надежда, но не на ту напал. А руки у него затряслись сильнее.

Эге! Точно алкоголик. И как так? Маг всё же, или сия пагубная мерзость не лечится в магическом мире просто так по щелчку?

– Нет, не всё, господин Тиранский, – произнесла, стараясь не обращать особого внимания на его состояние нестояния.

Он вытер своим жабо вспотевший лоб и произнёс:

– Тогда погодите минутку.

Сам встал с кресла и начал открывать и закрывать дверцы многочисленных шкафчиков, громко хлопая и ругаясь себе под нос.

Минутка прошла, потом другая, третья, пятая, десятая… Наконец, из недр хлама Кобальт откопал-таки бутылочку с остатками чего-то зелёненького. Откупорил пробку и прямо так из бутыли и выдул эти самые жалкие остатки.

Потом выдохнул с выпученными глазами. Вздохнул. Застыл и снова выдохнул со словами:

– У-у-ух, хорошо! Так что там вас ещё не устроило в контракте?

Я только качала головой.

– Не знаю, как у вас тут, но обычный человек с подобной пагубной привычкой сокращает срок своей жизни и зарабатывает множество заболеваний. Уж простите за замечание, господин ректор.

Не удержалась я от нотации.